...

Холодно. Сегодняшний вечер будто напоминает, что зима уже медленно вступает в свои права, а ведь еще утром погода казалась нормальной. С по ночному темного неба медленно падает снег, оставаясь лежать на земле серовато-белыми хлопьями. И Вэньцин даже рад, что уезжает уже завтра. Быть в это время года далеко от дома ему не нравится. 

Впрочем, понятие дома для него размыто. У Вэньцина команда, игра по восемь часов в день, матчи, сражения, тепло тренировочной комнаты, а вот дома... дома может и нет. Да и откуда ему взяться, когда вся молодость прошла в Славе. Про-игроки всегда одиноки. 

Е Цю говорил когда-то, что всех их ждет судьба тридцатилетних девственников, а Вэньцин тогда злился, отвечал, что тому стоит говорить за себя. Что ж, Е Цю всегда был умнее. 

Е Цю вообще во многом лучше, хотя признавать этого и не хочется. “Бог битв”, “энциклопедия Славы”, “трехкратный чемпион Альянса”. Вэньцин не дурак, чтобы отрицать очевидное.  

И бесит Е Цю тоже жутко. Слишком уж самоуверенный, наглый, с этой чертовой усмешкой на губах. Каждый раз при взгляде на эту усмешку внутри Вэньцина что-то переворачивается, ноет, не дает покоя. Может это раздражение, может ярость, а может... впрочем, не может. Е Цю просто его бесит.  

А еще бесит то, что перестать думать о нем просто не получается. Е Цю в мыслях улыбается издевательски, берет в рот чертову сигарету и хмыкает, глядя Вэньцину прямо в глаза. “Знаешь, как называется чувство, когда не можешь выбросить человека из головы?”. Попросить его заткнуться хочется очень сильно. 

Интересно, как отреагирует Е Цю, если он сейчас войдет в офис Великолепной Эры, который так отвратительно ярко выделяется среди остальных домов, и скажет ему заткнуться? Наверное, посмотрит удивленно и закурит, выпуская дым прямо в лицо. И скажет, что Вэньцин окончательно спятил. И может быть с этим придется согласиться. 

Иначе как объяснить, что для двухдневных выходных он выбрал именно этот город? И то, что лицо Е Цю преследует его на улице. Да даже сейчас.  

Лицо у человека на скамейке знакомое до безумия, и Вэньцину наорать на себя хочется за то, что это видение не пропадает. Е Цю никогда не любил холод. Что ему делать на улице в такой вечер? 

А в руках у Е Цю сигарета. И руки эти - тонкие, бледные, подрагивают немного от холода. Эти руки Вэньцин узнает из тысячи. Слишком часто он видел, как двигаются эти пальцы по клавиатуре, разрушительным штормом обрушиваясь на противников.  

-Е Цю?  

Вэньцин и сам не понимает, зачем ему окликать этого человека. Знает ведь, что сейчас они опять сцепятся. Е Цю будет курить, выпуская дым прямо в лицо и спрашивать, что же Вэньцин забыл в этом городе.  И самое поганое в этом то, что Вэньцину даже ответить нечего. 

-Старина Хань?  

Губы у Е Цю бледные, а весь он кажется таким замерзшим, что Вэньцин из последних сил сдерживается, чтобы не спросить, что тот, черт возьми, забыл на улице в такой холод. Это не его дело. Не его. 

-Какого дьявола ты не в клубе?  

У Е Цю губы не слушаются, и даже в его привычную ухмылку сгибаются с трудом. Какого дьявола.  

-Уже выйти покурить нельзя?  

Вокруг Е Цю белое облако пара вьется. А насмешка в голосе кажется такой вымученной, усталой. Какого черта 

-Будто запрет курить в помещении тебя когда-нибудь останавливал. 

-Не останавливал. 

Е Цю кивает согласно и это сбивает с толку. От Е Цю можно ждать острот, ироничного хмыкания, но согласия... Это неожиданно и даже приятно. 

Е Цю молчит, а Вэньцин дураком себя чувствует. Стоит здесь, молча, будто ждет чего-то. И стоит, наверное, уйти. Он улетает завтра с утра, нужно собрать вещи. Только вот что-то удерживает на месте, будто стоит ему уйти и случится что-то плохое. 

У Е Цю сигарета догорает, а тот будто и не замечает этого, позволяя ей тлеть в руках до тех пор, пока конец не обжигает пальцы. И есть в этом что-то настолько неправильное, что внутри все сводит от тревоги. 

-Иди домой, - Вэньцин шипит почти и сам себе удивляется. Это не должно его касаться. Это не его дело. 

А Е Цю хмыкает только, выпуская в ночное небо облачко пара. И молчит. Раньше бы цыкнул, сказал бы, что Вэньцин ему не указ, может отпустил бы одну из своих шуток. А теперь молчит. И это пугает. 

Он даже взгляд на Вэньцина не поднимает и это хуже всего. У Е Цю взгляд всегда самоуверенный, бесящий, такой... такой, что его ударить хочется, чтобы не видеть больше этих изучающих, колких, с сиреневатым отливом глаз. А сейчас. Сейчас Вэньцин ловит себя на мысли, что хочет, чтобы тот взгляд вернулся. Потому что видеть Е Цю таким невыносимо. 

-Какого черта..? - Вэньцин и сам не знает, зачем садится рядом. Просто... оставлять сейчас Е Цю одного не хочется. 

-О чем ты? - в голосе Е Цю ни вопроса, ни удивления. Там вообще ничего нет. Будто ему плевать. Будто вместо живого человека ему отвечает машина. 

-Что-то случилось. 

-О. Что ж, верно говорят, что никто не знает тебя лучше злейшего врага, - даже усмешка в его голосе механическая. 

-Мы не враги. 

Соперники - да. Противники. Но не враги. По крайней мере Вэньцин никогда так не считал. 

-Не враги, - машинально повторяет Е Цю. 

-И что?  

-Что что? - в голосе Е Цю впервые с начала разговора проскальзывают зачатки каких-то эмоций, и Вэньцину самому смешно с того, как ярко все внутри него реагирует на это. Будто бы он правда волновался. Будто... 

“Знаешь, как называется чувство, когда так волнуешься за человека?” В мыслях Е Цю усмехается, и Вэньцину впервые не хочется его заткнуть. 

-Что случилось?  

-Ну... может быть то, что должно было. 

Хочется предложить ему катиться к чертям собачьим. Потому что Вэньцин не умеет читать мысли. И чертова формулировка “то, что должно было” ничего ему не говорит. Кроме может быть того, что быть этого точно не должно.  

-Пойдешь ко мне? - и, черт, Вэньцину очень хочется знать, зачем он это предложил. Еще и фраза эта... двусмысленная какая-то.  

-В отель? - Е Цю хмыкает, даже почти весело. - Не думал, что мы в таких отношениях.  

И послать его хочется очень сильно. Но между тем от мысли о том, что Е Цю чуть-чуть повеселел внутри становится теплей. “Знаешь, как называется чувство, когда готов простить другому даже самые бесящие поступки?” Он знает. Давно знает, просто думать об этом не хочется.  

-Пойдешь? - Вэньцин хмуриться почти неосознанно, думая, что спорить с Е Цю на морозе идея глупая. Да и вести его в чертов отель идея не лучше. Да и приезжать в этот город было глупо. Будто нет других мест для отдыха. 

-Пойду. 

И ответ этот падает как снег на голову.  С Е Цю всегда приходится ждать драки, спора, подколов и шуток. Они просто не умеют по-другому. Слишком разные, слишком похожие. Поэтому такое простое согласие... приятно. Будто они тоже могут общаться спокойно. 

Они идут молча, хотя у Вэньцина в голове и роится множество вопросов. Только он знает, что Е Цю не ответит, а сотрясать воздух просто так не хочется. 

-Зайдем за сигаретами?  

У Е Цю вид такой, что отказать просто невозможно. Не смотря на сотню роящихся в мозгу: “курение вредит здоровью”, “ты и так насквозь пропах” и “уже слишком поздно”. У Е Цю куртка тонкая, совсем не зимняя, губы белые от холода и в глазах что-то... что-то, чего Вэньцин больше никогда не хочет там видеть. 

-На отель денег нет, - хмыкает Е Цю, выкладывая в магазине последнюю смятую купюру. - Хочешь оплачу натурой?  

И опять этот чертов тон. Пустой, скучающий, будто бы перед ним не всегда остроумный, веселый Е Цю, а машина, которая пытается подражать человеку. Будто бы Е Цю впервые за время их знакомства не интересно, как отреагирует Вэньцин.  

А снег на одежде Е Цю уже даже не тает. Лежит все теми же серовато-белыми хлопьями на куртке, на волосах, даже на кончике незажженной пока сигареты. И хочется притянуть его к себе, согреть, стряхнуть вместе со снегом все печали, которые так сильно давят на чужие плечи. “Знаешь, как называется это чувство?” Знает. И может отрицать это уже глупо. 

-Поспишь здесь, - кивает Вэньцин на кровать. 

-Неужели будем спать вместе? - на губах у Е Цю снова усмешка, только в глазах ее нет. Там только печаль и усталость. И черт, Вэньцин хочет лично найти каждого, кто сделал это с ним. Найти и хорошенько избить.  

-Займу диван. 

-Как благородно. 

Вэньцин правда не понимает, почему Е Цю такой. Скрывает свои эмоции, закрывается в панцире из юмора и сарказма. И то, что раньше он этого не замечал, да и не заметил бы, если бы не чужая минутная слабость, заставляет разочаровываться в себе.  

-Почему ты не пошел в Эру? - вопрос рвется сам собой, а Вэньцин уже жалеет. Ведь была же причина, почему. И почему Е Цю не объяснил тоже. 

-Там меня больше не ждут, - и Е Цю смеется гортанно, хрипло, затягиваясь очередной сигаретой. И даже злиться на него за курение в помещении не получается. - Le roi est mort. Vive le roi. Впрочем, не будем об этом. Какими судьбами здесь, старина Хань? 

Попытка уйти от темы такая жалкая, что Вэньцин даже не знает, что сказать. И это Е Цю - всегда остроумный Е Цю, которому в треш-болтовне не было равных.  

Великолепная Эра выгнала Е Цю? Звучит как бред, только именно это читается в чужом взгляде, в секундном подрагивании пальцев, держащих очередную сигарету. И Вэньцин совсем не знает, что должен сделать в такой ситуации.  

-Е Цю... 

-Е Сю. Мое имя Е Сю. 

У Е ...Сю взгляд рассеянный, мягкий, глядящий в никуда. А сам он весь сейчас красивый, в полутьме номера, с бликами от лампы на профиле. И Вэньцину даже спрашивать у него объяснений не хочется. Успеется еще. 

А в том, что шанс поговорить у них еще будет, Вэньцин почему-то уверен. Будто бы сегодня они пересекли какую-то границу в отношениях, будто стали гораздо ближе друг другу чем когда-либо.  

-Ложись.  

Е Ц...Сю смотрит на него несколько секунд и кивает, сбрасывая пепел с сигареты. И это пьянит. То, что Е Сю правда слушает его, что соглашается с его словами. Сейчас они правда похожи на друзей, и это приятно. Будто бы не было постоянных склок, подколок, борьбы за первое место в игре.  

-И чем собираешься заниматься?  

-Не ты ли говорил мне ложиться спать? - Е Сю хмыкает, почти весело, и Вэньцин сам удивляется тому, что привычная насмешка в чужом тоне не вызывает у него раздражения. - Найду работу, создам новый аккаунт. А потом вернусь. Год ведь, это не так долго.  

Они оба знают, что в последней фразе нет и доли правды. Может во всем Альянсе они лучше всех понимают, как же долго это - год. Для реального мира они еще молоды, но для кибер-спорта двадцать пять - почти приговор.  

-Другого пути не было?  

Вэньцин знает, что не было. В этом они с Е Сю похожи. Не терпят компромиссов, прут на пролом. Е Сю выгнать из игры сложно, может даже сложнее чем самого Вэньцина, и если его вынудили уйти... значит другого пути не было. 

-Партнер по тренировкам, - Е Сю тянется за очередной сигаретой. В номере уже дышать нечем от  дыма. 

И Вэньцину правда хочется знать, не спятили ли ублюдки из Великолепной Эры. “Бог битв”, “Трехкратный чемпион Альянса”, “Е Цю” - партнер по тренировкам. Как глупо, а ведь когда-то он думал, что главным козлом в Эре был Е Сю.  

И обнять Е Сю хочется очень сильно. Сказать, что он справится, что сможет... что год перерыва - это ерунда. Впрочем, никто из них в это не поверит.  

-Поедешь со мной?  

Вэньцин и сам знает, что спросил глупость. Они не близки. Не друзья, не любовники, скорее заклятые соперники. Так с чего же Е Сю соглашаться?  

-Почему нет? 

Может только если других альтернатив не было.  

У Е Сю на губах улыбка легкая, а в глазах пустота. И согласие он произносит так легко, будто здесь его ничего не держит, будто дома здесь у Е Сю нет. В этом они с Вэньцином тоже похожи. У них работа, команда, комната для тренировок, игровой стадион. Только у Е Сю и этого больше нет. 

У Е Сю теперь клубы сигаретного дыма, куртка тонкая, совсем не зимняя, и остатки мелочи в карманах, которой не хватит даже на сигареты. И еще, может быть, желание начать все заново. Е Сю упрямый, может даже упрямее Вэньцина, так что выгнать его из Славы? Легче просто закрыть игру.  

-Тогда куплю билет для тебя. 

И Вэньцину смеяться хочется от того, как все просто в жизни бывает. И от того, что всегда уверенный, гордый Е Сю так просто принимает его предложения тоже. Только смех этот горький, неприятный. Может быть лучше бы было, если бы Е Сю не согласился. Они бы просто разошлись каждый своим путем. А спустя год Е Сю вернулся бы. (он бы вернулся, Вэньцин в этом уверен).  

Тогда все было бы просто. Они бы снова были соперниками, сходились бы в боях на аренах, осыпали друг друга колкостями при личных встречах, хвалили бы за особенно удачные атаки. И все было бы предельно ясно. 

А так... а так Е Сю поцеловать хочется, к себе притянуть, узнать, на что еще он согласиться сейчас. Ведь согласился же уехать с ним... может согласиться и на что-то еще. Е Сю хочется к себе притянуть и держать всегда рядом. Чтобы никто больше не смел доводить его до этого состояния. Чтобы Е Сю больше не выкуривал целую пачку сигарет за вечер.  

А так Е Сю увести с собой хочется, открыть перед ним двери Тирании и сказать: “присоединяйся к нам”. Е Сю и Хань Вэньцин, Один Осенний Лист и Пустынный Прах, Великолепная Эра и Тирания - заклятые соперники. Интересно, какого будет - смотреть на лица журналистов, когда те узнают, что теперь они не враги, а союзники? Впрочем, это глупо.  

-Нужно заехать за твоими вещами с утра. 

-Плевать. Все равно я вряд ли задержусь у тебя надолго.  

А Вэньцин думает, что Е Сю совершенно очарователен, когда зевает. И еще о том, что уехать быстро он ему не позволит. Просто не сможет отпустить.