Архидьякон собора парижской Богоматери Клод Фролло сидел в своей келье и смотрел фильм. Его прислали из Рима ещё на прошлой неделе, но руки дошли только сегодня. Он глядел в экран и не мог поверить: бывает же ещё такое, умеют же! Ну прям про него снято ведь!
Восторгу Клода не было видно конца и края. Этот итальянец был на него и похож, как две капли воды (не внешне, разумеется), и не похож. Ну, разве что лысинка их объединяла. Он провёл по голове как бы в подтверждение своих мыслей. Впервые ему не казалось, что она ужасна. Или что она может оттолкнуть Эсмеральду. У этого итальянца ведь получилось! А он тоже той красавице всякие гадости говорил. И даже делал. Так что и у него получится. Может, при определённых обстоятельствах, разумеется, она даже решит, что это се... се... Нет, он не скажет этого слова в соборе.
Он пересмотрел фильм вновь. И обратил внимание на одну интересную идею. И даже был готов принять её на вооружение. Проблема была лишь в том, что в собор дрова доставляли уже нарубленными. Это заставило его нахмуриться. И что теперь делать? Способ терять совсем не хотелось. Итальянца он, конечно, не спас, но хоть время оттянуть. А там может втянется. И вообще, физический труд — он облагораживает!
В это время, как назло, на площадь пришла цыганка и стала звенеть бубном. Фролло даже поморщился: она умудрилась не попасть в три ноты подряд. И ладно, хуже её это не делает. Он бы так и дальше стоял и глазел на Эсмеральду, если бы его не отвлекли колокольным звоном. Он ещё раз посмотрел на Эсмеральду, потом — наверх, потом снова на Эсмеральду, потом снова наверх.
Он подошёл к зеркалу: симпатичный мужчина, в самом расцвете сил. Так говорили, кажется, в том мультике? Так это про него! И сутана очень выгодно подчёркивает тёмные круги под глазами. И не менее выгодно оттеняет зеленоватый оттенок кожи. Кто сможет сказать, что он не красавец? Может, стоит сутану новую заказать? Чтоб по последней моде. Жаль только, что ни Диор, ни Шанель сутаны не шьют. Особенно Шанель — простые линии ведь в её стиле.
Он ещё покрутился у зеркала. Нет, он и так хорош. А эта цыганка просто не понимает своего счастья. Но это поправимо.
Со следующего дня архидьякон собора парижской Богоматери Клод Фролло стал приходить на каждое выступление Эсмеральды, где бы она ни танцевала. Как бы невзначай прогуливался мимо, поворачиваясь то так, то этак. Для этого дела он даже стал оставлять в соборе плащ. Под ним фигуру не видно. И вообще, он его старит.
Поначалу цыганка не замечала этих отчаянных заигрываний. Не замечала, что он теперь по-другому хмуро смотрит и по-другому на неё ругается. Это злило Клода.
Но в один вечер Эсмеральда — как ему казалось — тоже стала поглядывать в его сторону как-то особенно. И вроде даже активнее крутить всякими частями тела. Он засмотрелся на неё и даже перестал на месте вертеться, чтобы продемонстрировать, как соблазнительно распахиваются при движении полы сутаны. Пару раз назвал её колдуньей, один раз ведьмой и ещё один раз приспешницей Сатаны. Но, видимо, без огонька. Потому что Эсмеральда как будто бы разочарованно взглянула на него.
Вечером он ещё раз пересмотрел фильм. Может он что-то не то делает? Только тут он отметил диалог в поле. И понял. Вот она, вот она — Эврика его мечты!
На следующее утро, аккурат перед утренней звонницей, архидьякон собора парижской Богоматери Клод Фролло стоял на колокольне и уговаривал Квазимодо. Он клялся и божился, что справится, но упрямый звонарь не сдавался. Клод был готов умолять. Он почти плакал. Он говорил, что ему очень, ну очень, просто позарез надо. Наконец Квазимодо уступил.
Клод старался. Он даже не мог припомнить, когда он последний раз проявлял такое рвение. Наверное, ещё в школе. И всё равно Эсмеральда стояла перед глазами и крутилась, звеня бубном.
Вечером он снова стоял на колокольне и говорил, что ему не хва... не проникся до конца. Ещё надо. Аж зубы сводит, как надо. Наглая цыганка пришла днём танцевать на площадь и даже как будто бы стреляла глазками в его сторону — и всё, прощайте достижения утра. Клод по-боксёрски замотал руки бинтами и теперь стоял тут. Квазимодо переминался с ноги на ногу, но опять уступил.
Клод звонил ещё яростнее. Пару раз он заметил, с каким лицом звонарь наблюдал за ним: тот с такой жалостью смотрел на колокола, как будто спрашивал, чем они провинились, что их так пытают. Клоду было плевать — он продолжал звонить и надеяться, что уж на этот-то раз наверняка сработает.
После этого он свалился на кровать. Всё тело болело так, будто он эти колокола не за языки дёргал, а вручную толкал. На следующее утро он еле сполз с кровати и оделся. А цыганка уж тут как тут. Стоит себе на площади, бубном звенит и даже в ус не дует!
Архидьякон собора парижской Богоматери Клод Фролло сначала хотел пару раз эффектно крутануться, потом ещё пройтись, а потом уж напоследок кинуть ей какое-нибудь ругательство. Но тело было против. Оно вообще не хотело покидать горизонтальное положение, а уж о том, чтобы крутиться, даже не эффектно, а хоть как-нибудь, речь вообще не шла. Вместо цыганки он проклинал фильм, чёртового плешивого итальянца и того батюшку, насоветовавшего ему, архидьякону собора парижской Богоматери Клоду Фролло, звонить в колокола. Тот факт, что батюшка из фильма ему лично этого не советовал, его вообще не волновал.
Без энтузиазма он сказал Эсмеральде, что она колдунья, и ушёл обратно в собор.
На сегодняшний день цыганка явно решила прописаться на соборной площади. Пару раз она отошла в местный аналог Макдоналдса за углом, а всё остальное время танцевала на площади, изгаляясь в выкручивании себя и стараясь выгнуться поизощрённее, или нарезала круги вокруг собора, но всё было бесполезно: Фролло лежал на кровати и продолжал проклинать всех и вся. И ещё раз пересмотрел фильм.
Только вечером, когда стемнело, он снова выполз на улицу. По стеночке. Какой-то школяр сказал, что архидьякон, мол, слишком активно причащался.
Заметив Фролло, Эсмеральда быстренько свернула выступление, собрала грошики, коврик и козу и двинулась в его сторону. Он как-то не очень уверенно сказал, что она ведьма. Эсмеральда снова разочарованно посмотрела, и Фролло сник.
— Ну и чего тебе от меня надо, посланница Дьявола? — устало вопросил Клод, глядя на неё с высоты своего роста.
— Мне? Это же вы каждый раз приходили смотреть, как я танцую, а теперь?.. Два дня не видно! И ругаетесь уже не так, как до этого.
— Подожди, так ты... Тебе это нравится что ли?
— Ну так, немного... Но раньше лучше было. Вы так ещё глазами сверкали — прям загляденье! А теперь?
— Так я же это... Я же не знал... Но я буду стараться, — воодушевлённо пообещал Клод. — Честно-честно!
— Да, и ещё. Прохаживаться не забывайте, у вас сутана так развевается. Очень... ну... — Эсмеральда густо покраснела, — очень сек... сексуально!
Архидьякон собора парижской Богоматери Клод Фролло подумал, что он или сошёл с ума, или умер и попал в Рай.
— А что это у вас с руками?
— Да это я Квазимодо подменял. Ага. Вот и натёр.
— А хотите я вас полечу?
— Ты что?
— Полечу вас. Так куда приходить?
Клод дёрнул воротник сутаны.
— Ты это... сюда приходи, в общем. В собор. Я там тебя сам проведу... Сама понимаешь, нельзя же на людях... лечиться.
— Хорошо! — Эсмеральда подмигнула ему и, собрав вещи в кучу, пошла в сторону моста Менял.
«Работает!» — радостно подумал Клод и рысью побежал наводить марафет.