Рутина. Ежедневная рутина. Будильник в половину пятого, душ, тарелка кукурузных хлопьев, автобус, метро, три пересадки, автобус, километр с лишним пешком, учеба, обед в маленькой столовой, дорога домой, домашняя работа, ужин (если есть силы) и сон. Сначала было тяжело. Сакуса Киёми не был страстным поклонником толкучки в метро, его всегда коробило от пота, шума, к тому же болела спина, но потом что-то произошло. Он втянулся, просто однажды очнулся вечером, и понял, что этот день он провел на автопилоте.
И дальше все было легко. Усталость и недосып стали привычны, организм приспособился, смирился, желудок привык к ядреной растворимой собе, поясница привыкла, что как минимум четыре часа в день Сакуса стоит, не разгибаясь. Режим встал на рельсы.
Потекли одинаковые, похожие друг на друга дни, и только иногда, ложась спать, Сакуса ощущал странную тупую тоску, как будто что-то внутри него еще пыталось сопротивляться. Стоит ли говорить, что эти единичные эпизоды никак не влияли на его жизнь.
* * *
Это был понедельник, восемнадцатое февраля. Первой парой была психология, Сакусе сегодня повезло занять сидячее место, и теперь он, сонный и раздражённый, внимательно просматривал конспекты с прошлых лекций. Это тоже была часть рутины: повторять пройденное вплоть до первой пересадки, потом — чтение какой-нибудь книги.
Кто-то наступил ему на ногу. Сакуса, злобно отмывавший утром с отбеливателем белые подошвы своих жёлтых кроссовок, нахмурился и оторвался от записей. Извинений не последовало. Сакуса поднял глаза и столкнулся с пристальным взглядом, направленным в его конспекты. Какой-то парень, с совершенно уродливыми волосами, осветленными будто дома в раковине, наглой физиономией (высокий лоб, большой рот и тонкими губами, резкий прямой нос), в пропахшей потом черной кофте с надписью «Pretty as fuck» и в ободранных и грязных кроссовках. От них тоже наверняка воняло, да и вообще выглядели они чудовищно.
Типичный студент со спортивной стипендией.
Сакуса продолжил читать, поморщившись.
Через две остановки он вышел, а парень с мерзкими кроссовками поехал дальше.
* * *
Через день они снова оказались рядом. Возможно, они и до этого ездили в одном вагоне — Сакуса всегда заходил в первый с хвоста, потому что там было ближе всего к пересадому мостику, а сюда кто только не садится. Например, японку с большими золотыми сережками Сакуса встречает почти каждый день, они часто сидят напротив друг друга. Ещё ему часто попадался старик, играющий в какой-то бабл шутер с включенным на полную громкость звуком.
В этот раз парень (все в тех же кроссовках) залетел в вагон за секунду до того, как двери закрылись, всклокоченный и снова потный. Сакусу он не заметил, облокотился на дверь, на которой было крупно написано «НЕ ОБЛОКАЧИВАТЬСЯ», испустил страдальческий вздох, залез в рюкзак (жалкое его подобие, омерзительный драный мешок с двумя лямками), достал оттуда тетрадку и уставился в нее. Сакуса не разобрал, что было на ней написано, но что-то со словом «математика».
Физмат. Понятно. Сакуса снова уткнулся в свои конспекты — аналитическая механика. Ему сейчас было нужно все повторить к практикуму, остальное было не важно.
* * *
— Эй.
Сакуса вздрогнул и открыл глаза. Снова тот же самый парень. Недовольное лицо Сакуса состроить не успел, слишком долго пытался понять, где он.
— Твоя остановка сейчас. Не проспи.
Сакуса кивнул. Видимо, уснул в метро. Давно такого не было. Парень ухмыльнулся и уткнулся в свои конспекты. Сакуса благодарить его не собирался, а тот благодарностей и не ждал. Вопросы все были тоже лишними — разумеется, проездив вместе полгода (а может и больше), он выучил, на какой станции выходит Сакуса, точно также как и Киёми выучил, на какой станции забегает парень. Мия. Его звали Ацуму Мия, как-то раз в ноябре он ехал с бейджиком, на котором это имя было написано красивыми черными иероглифами. Простое и нелепо короткое.
Сакуса встал и начал пробираться к выходу, краем глаза заметив, как Мия плюхнулся на освободившееся место с очень довольным лицом. Он так и не сменил кроссовки, ходил все в том же дранье. Ну и мерзость.
* * *
Они стали ездить вместе. То есть Мия стал, причем его план был понятен с самого начала: он караулил место Сакусы, который выходил через четыре остановки после того, как Мия заходил в поезд, а, учитывая, что практически все известные Сакусе технические вузы, кроме того, в котором он учился, теснятся на другом конце ветки, ему было еще ехать и ехать.
Мия даже пытался как-то завязать разговор, но был обречен на провал. Во-первых, Сакуса по утрам был очень сонным, а, во-вторых, он в принципе не был заинтересован в таких собеседниках, так что все жалкие попытки познакомиться он проигнорировал. Тогда Мия забил.
* * *
Наступила зима. Зиму Сакуса не очень любил, а ездить зимой в метро — особенно. Вспотевшие в своих куртках люди, слякоть с их ботинок, еще большая толкучка. Близилось рождество, а вместе с ним и сессия, так что приходилось работать, и работать много. Вся ночь уходила на подготовку к практикумам и выполнению громадных домашних заданий, в поезд он заваливался сонный, замерзший и уставший.
Ацуму Мия тоже больше не выглядел таким же цветущим, как раньше (проводя дальше аналогию с цветами, пах он все также сомнительно), под глазами у него залегли тени, он похудел, а еще сменил свои кроссовки на новые бежевые ботинки, которые, впрочем, меньше, чем за неделю стали коричневыми. Еще он носил шарф, а вот шапкой пренебрегал.
Сакуса привык обращать внимание на мелочи, но в данном случае он просто механически замечал изменения, не задерживаясь на них и не придавая им значения.
Пятого декабря был сильный снегопад, и правительством было решено ввести свободное посещение учебных заведений на этот день. В метро почти никого не было. Сакуса, в тот раз выспавшийся, листал лекции по антенным системам, лениво пробегая глазами по строчкам. Рядом с ним кто-то сел, и Сакуса, пытавшийся вникнуть в суть написанного им на лекции, как-то не особо интересовался, кто это был.
Кажется, в записанной формуле какая-то ошибка. Он прекрасно понимал, что в уравнениях уменьшения дифференциального коэффициента усиления усилителей с нелинейными амплитудными характеристиками что-то не так, но никак не мог сообразить, что именно. Он отлистал назад, к началу раздела о технических характеристиках радиоприёмных устройств, несколько секунд смотрел на формулу предельной чувствительности, будто она могла ему в чем-то помочь, потом снова посмотрел на уравнения.
— Пиздец у вас там, — уважительно сказал кто-то над его ухом.
Сакуса раздраженно оторвался от записей и посмотрел на Ацуму, который нагло заглядывал ему через плечо.
— Что это вообще такое, нихрена не понимаю. Ты на каком факультете?
Сакуса Киёми не был идиотом, он догадывался, что Мия просто пытается завязать разговор, поэту раздраженно ответил:
— На факультете «Продукты питания из растительного сырья».
И снова уставился на уравнения.
— Наглая ложь, — довольно заявил Ацуму. — У меня брат на таком учится, и у него в конспектах я не встречал ни одного арктангенса. Ну колись давай, мне интересно.
— Радиоэлектроника, — с тяжелым вздохом ответил Сакуса.
— А я на фундаментальных науках.
— Соболезную, — отрезал Сакуса.
Ацуму, видимо, намеки намеренно игнорировал.
— Да! Сложно просто жесть. Пять пар сегодня. Пять! А у меня хвост по «физике высокотемпературных процессов». Просто жить некогда.
Сакуса решил придерживаться тактики «если я буду игнорировать это — оно само изсчезнет». Ацуму поерзал и снова заглянул в конспект Сакусе.
— Но я все равно ничего тут не понимаю. Хоть убей.
— Что тут непонятного? Уравнение, тут подписано, чему равно соотношение переменных, подставляешь — выводишь зависимость, дальше работаешь с ней. Не отвлекай меня, пожалуйста.
Ацуму замолчал. Через две остановки Саксуа вышел.
* * *
— А я тебя вчера видел на обратной дороге.
Сакуса этой ночью не спал, на улице он промерз до костей, денег не было, так что настроение было сильно ниже среднего.
— Что, тяжело учиться? — нагло спросил Ацуму.
— Отстань.
— Нет, не отстану. Хочешь кофе? У тебя губы сини-и-ие, — с издевкой протянул Ацуму.
— Я бы никогда не стал бы пить с тобой из одной посуды.
— Что, боишься заразить меня чем-то? Ты поэтому в маске осенью ездил?
Сакуса кисло посмотрел на откровенно веселящегося Ацуму.
— Что ты ко мне прицепился, Мия?
— Ого, ты знаешь как меня зовут! Откуда? Ты сталкер? Знаешь моего брата?
Сакуса закрыл глаза.
— Я тоже знаю как тебя зовут. Сакуса Киёми. У тебя на тетради для конспектов было написано. Что ж ты так устаешь, Оми-кун, учёба не по зубам?
— Отстань. И что за фамильярное прозвище?
— Знаешь, мы с моим братом всю жизнь подкалываем друг друга за интересы, и он постоянно говорит, что я выбрал «общие науки» просто, потом что ни к чему не способен. Ну, типа самое общее направление, понимаешь?. Вот. А я и правда пошел туда, потому что к математике был равнодушен, но больше ничего не умел. Вот и выбрал самое неконкретное из возможного. Только сейчас начал понимать, сколько возможностей упустил.
— Ну переведись, — не раскрывая глаз равнодушно ответил Сакуса.
— Не знаю куда. Как вот ты решил, что тебе нравится радиоэлектрика?
— Радиоэлектроника, а не «радиоэлектрика». Хочу потом в наноинженерию пробиться.
— Вопрос все тот же. Зачем? Или, вернее, так: почему?
— Потому что хочется работать на передовой науки.
Сакуса открыл глаза и покосился на Ацуму.
— Скучный ты, Оми-кун.
Сакуса не ответил.
* * *
Близился новый год. И каникулы. Сакуса не строил планов на каникулы, хотел просто отоспаться и, возможно, навестить кузена. Сейчас он завалился в вагон, твердо зная, что завтра никуда не надо, и на душе становилось тепло и приятно. Были какие-то мелкие долги, но об этом он подумает завтра, не сейчас. Две пары, и он поедет домой спать.
Даже появление Ацуму не могло омрачить это утро. Сам Ацуму выглядел довольно неплохо, зайдя в вагон он сразу нашел глазами Сакусу и поспешил к нему.
— Ну что, как сессию сдал, Оми-кун? Ладно, не делай такое лицо — Сакуса. Можешь не отвечать, короче, я все сдал, даже два автомата было! Мы заслужили этот отдых, Оми-кун, я вот после пар пойду и напьюсь с ребятами, а потом еще раз — но с братом, а потом еще раз, но уже на праздник.
Сакуса закатил глаза.
— Сопьешься, Мия.
Ацуму засмеялся.
— Не сопьюсь, ты просто завидуешь. Ой, ты бы знал, как я заебался на этой неделе, я даже не знал, что у меня так много долгов, я был уверен, что не сдам, но я сдал! Сдал, Оми-кун. Ты бы знал, как я устал.
— Прекрати повторять одно и то же.
— Оми-кун, как можно быть таким тухлым в канун нового года!
— Канун завтра.
Ацуму фыркнул.
— Это не имеет значения. А у меня, между прочим, подарок для тебя.
— Не валяй дурака.
Сакуса скривился. Он не хотел быть связанным с Мией никакими подарками, ладно, он принял тот факт, что Ацуму его знакомый, который мешает ему учиться в дороге и выливает на него еженедельно поток абсолютно ненужной информации, но подарок. Это значило бы, что они друзья, а Сакуса не искал такой дружбы. Не то, чтобы он был снобом, но у него не было моральных сил на этого человека.
Ацуму было плевать. Он всучил Сакусе какую-то вытянутую коробку в красной оберточной бумаге и довольно ухмыльнулся.
— Теперь ты мне тоже должен подарок.
— Я тебе ничего не должен.
— Нет должен. Ты же честный человек, да, Оми-кун?
Сакуса не ответил. Он смотрел на коробку, на которую была приклеена бумажка «для Сакусы» и испытывал странное смущающее тепло вперемешку с раздражением. Ацуму был наглым, явно корыстным, но смущало другое. Сакуса сам был грубым и холодным посторонним человеком, и если Ацуму так навязчиво к нему прицепился, то значит ему что-то было нужно от него. Так ведь все работает. Сакуса ненавидел не понимать людей, он боялся таких ситуаций.
У Ацуму на носу были едва заметные веснушки. Сакуса заметил это и растерялся — слишком внезапно и странно.
— Я подумаю.
— Нет, ты не подумаешь, а подаришь, — недовольно заявил Ацуму. — Я инвестировал в тебя свои деньги, не разочаровывай меня, Оми-кун. Я буквально написал «Сакуса» на этой штуке, это должно было растопить твое холодное сердце!
— Это то, как меня зовут.
— Ты отлично все понял, Оми-кун.
Сакуса действительно кое-что понял. Он влип в дружеские отношения, которые ему нагло навязал этот парень с волосами цвета мочи.
* * *
— Ты выходишь? Помнишь — через десять минут последний трамвай, нужно успеть.
Сакуса кивнул и накинул на плечи рюкзак, в котором звонко стукнулись друг об друга бутылки шампанского. Мика, которая ждала его у входа в квартиру, улыбнулась и переложила пакет с ананасом из одной руки в другую. Если бы не она, Сакуса бы ни за что не пошел на этот квартирник, но Мика, которую он уважал как умного и, в целом, интересного человека, лично попросила его, и он согласился. Вступил в долю, купил алкоголь, который на него повеслили, и теперь едет с ней в другой район, чтобы встретить новый год не с семьей, а в окружении пьяных молодых людей, большинство из которых он никогда не узнает.
К трамвайной остановке они шли молча. Мика что-то печатала на телефоне, постоянно протирая мокрый от снега экран, Сакуса смотрел под ноги и думал, как же сложится его ночь.
Трамвай подъехал сказочно красивый — старый, обмотанный золотой гирляндой и припорошенный свежим и еще не закоптившимся снегом. Мика, кажется, даже сфотографировала. Сакуса внезапно подумал, что, в принципе, у них с ней могло бы что-то получиться. Как минимум тёплая дружба.
Они сели в полупустой трамвай на соседние места, Мика протянула ему наушник, в котором играло какое-то приторно-сладкое инди, положила голову ему на плечо и задремала. Сакуса посмотрел в окно, где мимо проносился ночной пригород, и осторожно отвернулся от Мики, чувствуя извечную легкую брезгливость по отношению к чужим волосам, которые были слишком близко к его лицу.
Потом уткнулся в телефон. Писала мама — присылала фотографии из центра города, где они с отцом решили отмечать, спрашивала как дела у Мики, передавала привет от тётушки Шидзуми… Мика пошевелилась и хлюпнула носом.
* * *
Мика исчезла практически как только услышала о несчастном случае. Из того, что понял Сакуса: парень, у которого в квартире все собирались, отрубил себе ножом палец, потому что готовил салат сильно подвыпившим. У машины скорой помощи собралась огромная толпа, все кричали, плакали, галдели. Праздник явно накрылся. Сакуса посмотрел на часы — половина десятого вечера.
Как кавалер он подождал Мику минут двадцать, потом позвонил ей — она сбросила. Видимо, была занята, может, поехала с парнем на скорой, может еще что-то. Постепенно люди начали расходиться, кто-то собрался в маленькие группки, собираясь отметить где-то еще. Запоздало Сакуса понял, что у него в кармане едва ли наскребется сто йен, а общественный транспорт начнет ходить в пять утра.
Ситуация начала приобретать неприятный оттенок. Он ведь осознанно не взял денег — чтобы не украли, а с проездным билетом сейчас никуда не уедешь. Оставалось звонить матери, просить денег и ехать к ней с отцом, если еще не поздно.
— Охренеть, Оми-кун. Как неожиданно мы с тобой столкнулись, я уже и не знал что делать. Слушай, займи тысячу йен, будь хорошим другом.
Сакуса смерил возникшего из ниоткуда Ацуму кислым взглядом. Умеют же некоторые люди выбирать самый неудачный момент для своего появления.
— У меня нет денег.
— А можно я с тобой поеду, пожалуйста! Я сейчас сдохну от холода, денег у меня нет, а домой даже если дойду пешком, то попасть внутрь не смогу — ключи у брата, а он умотал на какой-то романтический ужин к… Оми-кун, ты куда?! Не бросай меня.
Сакуса раздраженно сбросил с плеча руку Ацуму, от которого уже пахло пивом, и повторил:
— У меня нет денег.
— И что ты планируешь делать?
— Понятия не имею.
* * *
Ацуму выглядел очень смешно — в вязанной шапке, большой и короткой куртке, кюлотах, угги и с гитарой за плечом. Сакуса мысленно с вялым злорадством отметил, что он сам одет теплее. Оба они сейчас шли вверх по улице, по направлению к местному парку, где должны были быть какие-то люди, оба молчали.
— Прикинь, встречать праздник вот так вот. Знаешь, я на всю жизнь этот день запомню, типа, так неловко. Ну, в смысле, мы с тобой знаем друг друга уже почти год, а по факту вообще незнакомцы. Зато у нас есть шампанское!
— У меня есть шампанское.
Ацуму засмеялся, расправляя плечи.
— Оми-оми, сейчас Новый Год, нельзя быть таким тухлым и жадным. Я же не предлагаю за ручку ходить, не злись ты так, — он сделал паузу. — Что, сорвалось что-то серьёзное сегодня?
— Нет.
— Ну ладно, храни свои секреты.
Они вышли на широкий освещенный желтыми фонарями проспект, на которым еще ездили туда-сюда такси. Ацуму шел быстро, довольно лыбился и изредка хлюпал носом. Сакуса плёлся следом, вяло окидывая взглядом темные деревья, стеной окружавшие шоссе. Он не был общительным человеком, не был поклонником авантюр и приключений, и всегда раздражался, когда ситуация выходила из-под контроля.
На небе зажигались звезды, падал редкий мокрый снег, туда-сюда сновали люди. Нарядные, улыбающиеся и воодушевленные, с пакетами, кульками, говорящие по телефону, смеющиеся и такие искренне радостные. Завтра всего этого не будет.
Ацуму грубо пихнул Сакусу.
— Ты мне настроение портишь.
Сакуса надменно посмотрел на него.
— Тебя никто не держит.
Ацуму встал посреди дороги, преграждая Киёми путь с самым возмущённым выражением лица.
— Так дело не пойдёт. Категорически не пойдёт, Оми-кун! Почему ты так хочешь провести ночь недовольным? Слушай, я тоже не особо рад тому, что все так сложилось, но мы можем либо оба идти и портить друг другу настроение, или поиграть в хороших товарищей. Давай, сделай вид, что я тебя не так сильно бешу, а я представлю, что ты классный и приятный собеседник.
Сакуса растерянно посмотрел на лицо Ацуму. Он явно был упертым человеком, прямо таки какое-то смешное детское упрямство. Было сложно понять, как он отреагирует на отказ: врежет и расплачется. Навязчивый до смешного. Сакуса малодушно прикинул, отвяжется ли от него Ацуму, если отдать ему одну бутылку шампанского (идти будет легче без одной бутылки), но что-то ему подсказывало, что вряд ли. Да и в конце концов, Сакусе было плевать. Пусть идет рядом, треплется себе на здоровье, потерпеть, в принципе, можно.
— Хорошо.
Ацуму серьезно кивнул и выдохнул, выпуская облако белого пара изо рта.
— Дубак… Оми-кун, пошли сначала не в парк, а в торговые ряды. Там наверняка будут дегустации.
— Пошли. Мия, возьми у меня пакет с бутылками.
Ацуму вяло растянул губы.
— Какой ты расчётливый. Ну давай сюда, так уж и быть. Но у меня нет варежек, — он помахал в воздухе красными от холода ладонями, — так что недолго.
Сакуса понимающе кивнул.
— Мои перчатки возьми.
— Надо же, что же это за аукцион невиданной щедрости?
Сакуса сунул ему в руки перчатки и гордо проигнорировал вопрос. Ацуму с довольной улыбочкой натянул еще теплые черные перчатки, взял пакет и уверенно зашагал вглубь района, к каким-то торговым рядам.
— Я так тащусь от этой музыки. Новогодней, в смысле. А ты, Оми-кун? Давай, выдави из себя что-нибудь больше пяти слов.
— Мне нормально. Некоторые песни вызывают ностальгию. Большинство, правда, про Рождество, а оно уже прошло.
— Да плевать на текст!
— Ты, наверное, просто не понимаешь английского, — перебил его Сакуса.
— А вот это ты зря! Я жил три года…
— Мия, уймись.
— ...в Америке, так что…
— Я понял.
— … я болтаю на английском как носитель. Даже лучше.
— Как легко задеть твое самолюбие.
Ацуму закатил глаза.
— Меня просто бесит, когда меня недооценивают. И перебивают!
Он с силой пнул камень, лежащий на дороге, и тут же поджал губы.
— Пиздец я ноги отморозил. Оми-кун, я замерз.
— Соболезную.
Сакуса достал из кармана телефон. Мама писала, что у нее разряжается телефон, и что вернутся они где-то ко второй половине дня.
— Красоточка та пишет? — Ацуму нелепо вытянул шею, аглядывая к Сакусе в телефон.
— Мама.
— Попроси у нее денег.
— У нее телефон сел, — Сакуса демонстративно убрал телефон в карман.
Ацуму фыркнул, но ничего не сказал. Кажется, он серьёзно замерз: по крайней мере губы посинели. Сакуса, убирая телефон в карман, нащупал банкноту в сто йен и бросил взгляд на Ацуму, шагающего рядом. В принципе, деньги ему и самому нужны.
Мимо прошла пара двух подростков, оба ели какие-то крендели с шоколадом и смеялись.
— Пиздец холодно, — в какой уже раз сказал Ацуму.
Сакуса понимал, что Ацуму надеется втянуть у него деньги, но, видимо, действительно сильно замерз.
«Потому что одеваться надо нормально».
— Возьми, — Сакуса протянул мятую банкноту. — Сдачу в пятьдесят вернёшь.
Ацуму быстро кивнул, хватая протянутые деньги негнущимися пальцами. Спасибо не сказал, и это было правильно — Сакуса бы не принял эту благодарность. Отмахнулся бы. Ацуму ушел, буквально растворился в улице, и Сакуса устало присел на холодную скамейку. Он вспомнил Мику — ее вкусную, почти детскую туалетную воду, ее привычку беззлобно язвить. Кажется, у нее был парень — как модно было говорить, бойфренд, Сакуса видел его мельком. Невысокий, худосочный, с дурацкой любовью к аляповатым вещам и рэпу. Кажется, неплохой парень, но сомнительный, про таких думаешь, что до сорока не доживет в первозданном виде.
Мия, кажется, был не таким. Он просто был ёбнутым.
Сакуса нашарил его глазами в толпе: он стоял в очереди к палатке с разливным чаем, увлеченно болтая с каким-то парнем. Они смеялись — когда Мия улыбался, у него смешно морщился нос. Потом к ним подошла какая-то городская модница со светлым боб-каре, она сказала буквально пару слов, троица замерла, а потом засмеялись так, что Сакусе стало даже любопытно, о чем они говорят.
К лавке с Сакусой они тоже подошли втроём. Парень со светлыми волосами, видимо, на сколько-то процентов европеец, представился первым. Говорил он просто и без свойственной многим людям его возраста жеманности.
— Я Акитеру Цукишима. Классные кудри.
Девушку звали Саеко, и они с Акитеру были «в сугубо платонических отношениях». Их младшие братья участвовали в одних соревнованиях, там они и познакомились. Сакусе сначала показалось, что Саеко — вульгарная девица с крайне сомнительной ответственностью, но пока что она вела себя как обычная добрая хохотушка.
— Мы собираемся на площадь. Там работают большие часы, можно будет секунды считать. Еще салют обещали, но, зная наших, хрена с два там что взлетит, — заявила Саеко, скрестив руки на груди. — Пошлите с нами, там потом танцы будут. Кудряш, мы тебе там девчонку шикарную подберем, сразу это выражение лица исчезнет.
Ацуму согласился не раздумывая. Он, видимо, был очарован Саеко, смотрел на нее с глупой улыбкой и глупо ржал над ее незамысловатыми шутками. Сам Сакуса вяло перекидывался дежурными фразами с Акитеру.
— Ну, ладно, мы пойдем. Ацуму-кун, ты запомнил, где мы встречаемся? Ну и шикарно. До встречи на площади, мальчики.
И она широким уверенным шагом пошла прочь, мгновенно переключившись на Акитеру.
Ацуму смотрел ей вслед.
— Я бы хотел такую старшую сестру.
— Чтобы слюни на нее пускать?
— Оми-кун, держи свои извращенные фантазии при себе. Она веселая и добрая, и, да, она красивая, но она меня восхищает.
— Сдачу верни.
Ацуму фыркнул и вытащил из кармана мелочь.
— Держи. Пошли туда, — и Ацуму дернул Сакусу за куртку в сторону витрин. — Шампанское не забудь!
* * *
Они сидели в полупустой грязной кофейне на правах покупателей: Ацуму выцыганил у Саеко пятьсот йен под честное слово, и с довольным лицом ел разогретый в микроволновке куриный суп самого сомнительного вида. Сакуса брезгливо поморщился.
— Оми-оми, тебе нравится учиться? — поинтересовался Ацуму и с хлюпаньем всосал бульон с пластиковой ложки.
— Вполне.
— А ты никогда не боялся, что это все не твоё?
— Ты все о своем? Нет, не боялся. Если у меня что-то получается, значит, это мое.
— А тебе приносит удовольствие то, чему ты учишься?
— По-разному. Некоторые пары нудные, некоторые интересные. Что значит «приносит удовольствие»? Я рад, что смогу реализоваться в интересном направлении.
— Да блин, — Ацуму скорчил кислое лицо.
— Ты все думаешь, не перевестись ли тебе? Думаешь, я за тебя твою проблему решу? Я бы на твоем месте закончил учебу, потом повысил бы квалификацию на курсах от того же ВУЗа, к тому времени уже поняв, что мне нужно. У тебя же универсальное направление.
— Ну типа да.
— Ну и что тогда думать?
— Ты звучишь как моя мама, Оми-оми.
— Я звучу как здравомыслящий человек, Мия.
Ацуму снова хлюпнул супом.
— Ты мерзко ешь, — неприязненно заметил Сакуса.
— Все для тебя.
Сакуса расстегнул пуговицы на куртке, встал и подошел к парню за кофейной стойкой, играющему в какую-то визуальную новеллу с идиотским игровым сопровождением.
— У вас есть пластиковые стаканчики?
Парень оторвался от телефона и с интересом посмотрел на него. Он был довольно симпатичным, с традиционной стрижкой «под горшок», имя наа бейджике гласило «Гошики Цутому».
— Да, есть. А вам зачем? — деловито поинтересовался он.
— Шампанское откупорить хотел.
— А можно с вами? — с наглым энтузиазмом поинтересовался парень, протягивая стаканчики и раздобытую где-то открывашку.
Сакуса передернул плечами (нет, но если ты тупой, настойчивый и не понимающий намеков, то да). Ацуму довольно распаковывал бутылку, болтая ногами. Гошики с телефона зачем-то включил через колонки «Аббу» и встал рядом с видом, будто его долгое время настойчиво звали, и он снизошёл до их общества. Бутылку и открывашку Сакуса вручил Ацуму, после того как все вышеперечисленное было тщательно обработано санитайзером.
Когда бутылка с хлопком была откупорена, обстановка стала какой-то по-домашнему уютной. Гошики присел рядом с ними за столик, попеременно глядя то на Сакусу, то на Ацуму блестящими глазами.
— А ты чего тут торчишь, Гошики? Почему дома не отмечаешь? — лениво спросил согревшийся и несного осовевший Ацуму.
— У меня отец доктор, на ночной смене, так что мы отметили днем. Одному торчать не хочется, а на работе всегда компания найдётся.
— Сколько тебе лет? — спросил Сакуса, который вдруг почувствовал что-то неладное.
— Двадцать.
— Враньё.
— Да нет же!
Сакуса скептически посмотрел на Гошики.
— Ты, скорее всего, еще школьник. Тебе нельзя пить.
Гошики смешно сдвинул темные брови на переносице и обиженно надулся.
— Ну, Оми-оми, не порти праздник, — протянул Ацуму, подливая Гошики шампанское в стакан. — Тут все равно градуса считай нет, 10 что ли, так, лимонад.
Сакуса скривил губы. Гошики с Ацуму быстро спелись, сидели теперь и обсуждали какую-то новогоднюю комедию, выясняя, стоит ли делать ремейк. Сакуса снова подумал о Мике. Интересно, все ли у нее хорошо?
— Оми-оми, а ты сам что думаешь о фильмах?
— От тебя спиртом несет, — Сакуса отодвинулся от Ацуму.
— От тебя тоже. И, между прочим, спирт убивает микробов, а ты же их, — Ацуму сделал странный жест руками, — терпеть не можешь.
Он икнул и неловко засмеялся.
— Мия, хватит делать вид, что ты захмелел, веди себя нормально, — одернул его Сакуса.
— С тобой скучно, Оми-оми. Ты какой-то недушевный.
Сакуса не нашелся с ответом.
* * *
Из кафе они вышли в половину двенадцатого, пригревшиеся, сытые (Гошики скормил Ацуму просроченню «Картошку», а Сакусу напоил кофе с ликёром). Людей стало значительно меньше, многие ярмарочные ларьки прикрылись.
— Прикинь, каково сейчас в центре.
— Туристов, наверное, много, — ответил Сакуса, с недовольством замечая, что у Ацуму заплетаются ноги.
— Я не пьян, — быстро среагировал он, фокусируя глаза на Сакусе.
— Ты выпил почти в одиночку бутылку шампанского. Разумеется, ты пьян, — с отвращением сказал Сакуса.
Ацуму не удостоил его ответом.
Они шли к площади, на которой условились встретиться с Саеко и Акитеру, то Ацуму безбожно тупил, и никак не мог вспомнить, куда нужно было идти.
— Мы ходим кругами, Мия.
— Ой, убери этот высокомерный тон, Оми-оми. Я прекрасно знаю, куда нам идти.
Если бы Сакуса мог, он бы «посмотрел в камеру как в «Офисе».
— Мне, если честно, плевать, но если ты сам не в состоянии найти дорогу, может ты перескажешь мне, что тебе сказала Саеко?
Ацуму уставился на него абсолютно пустыми глазами.
— Оми-оми, я не хочу жить.
Сакуса выразительно посмотрел на Ацуму, у которого в глазах стояли слёзы.
— Соболезную.
— Ты не понимаешь. Я всю жизнь хотел быть крутым, я был очень умным ребенком, но всегда мне в затылок дышал Осаму. Что бы я ни делал, нас все сравнивали, и я так устал бороться с этим! Он всегда был на шаг позади меня в школе, но как дело дошло до университета, он внезапно обогнал меня и ушел так далеко вперед, что я просто чувствую себя убогим, Оми-оми. Все мои знакомые говорят мне, что я недостаточно выкладываюсь, что я мог бы лучше, — он всхлипнул. — Мои друзья говорят мне, что я не так хорош, как мог быть, и за этим «мог быть» всегда стоит Осаму!
Сакуса отодвинулся от Ацуму, боясь, что тот полезет обниматься. Плачущие пьяные люди со своими проблемами, как ему этого сейчас не хватало.
— Мия, если ты перестанешь так цепляться за брата, и поймешь, что вы не марафон по одной трассе бежите, где ты либо обогнал, либо тебя обогнали, а идёте абсолютно разными дорогами, тебе будет гораздо легче жить, — холодно бросил Сакуса.
Ацуму поднял голову и снова посмотрел на него пустыми глазами. Видимо, пытался переварить услышанное, а, может, просто рефлексировал. Черт его знает.
— Оми-оми, ты такой умный!
— Нет, это просто ты тупой. Мия, пошли, мне холодно.
— Дай мне номер своего телефона!
— Мия, оставь меня в покое, нам пора идти.
Ацуму недовольно цокнул языком, но все же пошел, и, кажется, даже туда, куда нужно.
* * *
На площади было несколько людей, было несколько парочек, но в основном все стояли группами: знакомились, что-то обсуждали, спорили, смеялись, пили. На стене дома напротив действительно была проекция часов с обратным отсчётом, играла музыка (что-то из восьмидесятых и снова европейское). Были даже лавочки с подогревом, правда, мокрые от растаявшего снега.
— Скоро начнётся, — Ацуму гипнотизировал взглядом часы.
Сакуса бегло пробежался взглядом по толпе, надеясь выцепить взглядом кого-то знакомого, но люди были сплошь чужие: подвыпившая безликая молодёжь.
— Надо было у Гошики денег занять.
— Ты занял уже, то сначала верни.
Ацуму вяло улыбнулся.
— Расслабься, Оми-оми. Пошли танцевать.
— Мы вспотеем и заболеем.
Ацуму скептически приподнял брови.
— Это значит «нет»?
Сакуса передёрнул плечами, надеясь, что хотя бы Ацуму отвянет, но ошибся.
— Тут полтора человека, ты что, стесняешься?
— Я не стесняюсь.
— Докажи.
— Не смей брать меня на слабо.
— Я уже. И ты, между прочим, повелся, — довольно сказал Ацуму и потащил Сакусу к колонкам с музыкой.
Сакуса не сопротивлялся. Он никогда не стеснялся людей, тем более по мелочам, и на него нашел запоздалый запал, то ли от шампанского, то ли от самого праздника. Ацуму по-детски взял его за запястья и начал энергично двигать руками. Первые несколько секунд Сакуса буравил его ледяным взглядом, потом сдался и рассеянно улыбнулся. Дальше дело пошло живее: они попытались скопировать танец из «Криминального Чтива», но Мия из Мии была никакая, и пускай он и горячо утверждал обратное, бросаясь каламурами.
Потом к ним присоединилась Саеко, которая пыталась научить их фокстроту, но не успела — все вдруг закричали и бросились обниматься…
— Мы пропустили новый год, — возмущенно сказал Ацуму, которого заглушала хохочущая Саеко, нашедшая ситуацию крайне забавной.
Сакуса отнесся к этому философски — вскрл бутылку штопором Гошики, который спёр Ацуму. Сакуса пил из горла, а Ацуму и Саеко — из бумажного стаканчика, найденого на полу. По радио звонко пела Кахо Шимада, они снова танцевали, потом, кажется, играли в снежки. Сакуса смутно помнил, как он с хохотом засовывал снег зашиворот Ацуму, потом что-то совсем непотребное про кастрюлю…
* * *
Сакуса зашел в вагон выспавшийся и даже немного довольный жизнью: с помощью Саеко он устроился на работу в небольшую контору с приемлемой зарплатой и графиком. Он сел на привычное место, вытянул ноги и методично протел руки санитайзером — в последнее время все признаки укаывали на всплеск гриппа.
Напротив него сидела японка с большими золотыми сережками. Она мельком взглянула на него и еле заметно кивнула. Сакуса уткнулся в конспекты, пытаясь разобрать каракули, которые он в полусонном состоянии выводил вчера на первой паре. Выглядел этот конспект чудовищно, но по памяти Киёми удалось восстановить общую картину прошлой лекции.
Периферийным зрением Сакуса заметил, что перед ним кто-то стоит, и он прекрасно знал, кто это. По кроссовкам понял.
— Оми-оми, ты сегодня выглядишь свежее обычного.
Сакуса подписал рядом с графиком примерную его расшифровку.
— Как работа?
— Приемлимо.
— Саеко говорит, ты там тараканов одним своим присутствием вытравил.
Сакуса нахмурил брови и поднял голову:
— В смысле тараканов?
Ацуму усмехнулся и махнул рукой. Сегодня он тоже казался выспавшимся. За это время у него совсем побледнели и до того еле заметные веснушки, а под глазами залегли тени — вечный атрибут студентов физмата.
— Шучу.
— Тебе явно нужно перечитать определение слова «юмор».
— А тебе нужно заглянуть в паспорт и вспомнить, что тебе двадцать два, а не восемьдесят, зануда.
Сакуса захлопнул тетрадь с конспектами и показал ему средний палец.
— Да понял я. Сегодня ты как обычно — к пяти освобождаешься?
— Надеюсь, — буркнул Сакуса, зарываясь носом в шарф.
* * *
— Пиздец, я ее ненавижу! Клянусь тебе, она меня валит. То есть ты понимаешь, я на вопрос ответил, она берет мой лист, читает, и такая «назови мне», блять, «назови мне формулу, по которой ты третий номер решал». А я даже не помню, что в этом третьем номере, у нас их шесть блин было. Я такой: «я не помню, можете мне задание показать», а она короче делает такое же лицо, как ты, когда вчера на ту собаку смотрел, и говорит мне: «все ясно, свободен», и влепила мне на один балл меньше. Что ей там, блять, ясно?!
Сакуса скривился.
— Прекрати материться.
Ацуму разъяренно втянул воздух.
— Ты такой спокойный, потому что вторую сессию еще не сдавал.
— Я сдавал первую.
— Это вообще другое.
— Будь добр, закрой рот, на тебя все в вагоне смотрят, — прошипел Сакуса.
Ацуму лягнул его ногой:
— Прекрати.
Сакуса кивнул головой. Он очень устал, и на препирательства с Ацуму у него не было сил. Сегодня было пять пар, и голова отказывалась работать совершенно. Он почувствовал, что проваливается в сон, и медленно положил голову Ацуму на плечо, понимая, что либо он сейчас поспит, либо до дома не доедет.
* * *
Сакуса закусил губу и поглядел на часы. Половина второго.
От: Ацуму Мия в 12:30
Я следующий я сейчас сдохну я захожу надеюсь ты молишься за меня
У ворот ВУЗа уже начала рассасываться толпа. Люди то выбегали радостные до одури, какой-то парень упал в обморок в дверях, другой вышел плачущий. Какая-то девица после вопля «наконец-то!» вдруг разразилась потоком мата и слезами.
Звякнул телефон.
От: научрук в 13:43
Я тебе презентацию подправила, не забудь сегодня снова все повторить
Сакуса спрятал телефон в карман, тут же снова достал, но убрал. Он нервничал. Ацуму в последние дни вдруг начал психовать, пару раз звонил в совершенно скотское время в истерике, крови попортил знатно. И именно поэтому он должен был сейчас защитить этот диплом.
Телефон зазвенел. Саеко.
— Ну что там?!
— Он пока не вышел.
— До сих пор? Блин, надо было все же ехать, я бы успела. А почему он там так долго?
— Я сам не знаю. Многие уже вышли.
— Господи, только бы все хорошо было, я так волнуюсь за него.
Сакуса не ответил.
— Слушай, если он не защитит, ты уж что-нибудь скажи ему.
— Да что я ему… Идет!
— Все, давай, перезвони потом обязательно!
Сакуса нажал на отбой и убрал телефон в карман ледяными от нервов руками. Он вскочил и подбежал к Ацуму, который летел к нему навстречу. Они столкнулись где-то посередине, Ацуму обхватил лицо Сакусы ладонями и закричал ему куда-то в губы:
— ЗАЩИТИЛ! Я СМОГ, ОМИ!
Сакуса дрожащими губами поцеловал его, сам теряясь от своих эмоций. Он за себя так никогда не волновался. Они смеялись, потом Ацуму вдруг заплакал. Сакуса растерянно посмотрел на него, пытаясь понять, от нервов это или от радости, и вдруг понял, что и сам вот-вот заплачет.
Это было бы очень плохо — нельзя тереть грязными руками глаза.
Они в пьяном возбуждении дошли до станции и сели в поезд, сели на свои старые и такие родные места.
— Мы в последний раз тут едем, — растеренно сказал Ацуму, уже немного успокоившись.
— Погоди, еще мне послезавтра защищать.
— Мы от тебя собирались сразу к Саеко.
— А, ну да. Значит, правда в последний, — меланхолично согласился Сакуса.
— Я помню тебя еще маленьким первокурсником. Злым и прыщавым.
— У меня не было прыщей, — обиженно ответил Сакуса.
— Нет, были. И красивые конспекты. Ты еще меня полгода динамил.
— Ты бы себя в то время увидел, понял бы, почему, — парировал Сакуса.
— Эй! Я был крутым и симпатичным спортсменом. И сейчас тоже такой же.
— Ага, конечно.
— Да! Погоди, мне Гошики Цутому звонит.
Сакуса кивнул и достал свой телефон, чтобы написать Саеко. А поезд нес их в далекое и прекрасное будущее, где, конечно, у них все будет хорошо. Иначе не бывает.