Примечание
Волки тенями ложатся к её ногам. Ночью сверкают огнями глаз по болотам. Девочка улыбается скупо, не замечая, волк тихим рыком воина провожает в спину. Прежде волк скалился на неё и выл, рвался и драл рукава, незримый и бестелесный. Нынче он щерится: "Не подходи - моё", - и под колени ей тёмною шкурой льнёт.
Девочка плечи сутулит, отставив посох, в замке теряясь больше чем в снежных бурях. Мёрзнет в кровати, кутается, но студит горными ветрами комнату сквозь окно. Утром, плаща не взяв, уходит бродить в торосах. Девочке не сдались ни война, ни победы, ни слава. Девочке бы плечо, чтобы опереться, девочке бы рука, что коснётся нежно, девочке бы спокойно дожить. Но нет. Впрочем, плеч рядом теперь не мало, и все тверды. Ну а с рукой... Воин всё смотрит: "Кто же из них, какой?" - когда четверка в разведку уходит снова. Волк серой тенью скользит за её конём.
Волк - как насмешка, виден только ему. Воин бы камень проклятый клял, но нет, не при чем он. Зверь смотрит прямо и скалится: "Не пущу. Моя, смирись уже и поверь". Однако без толку. Девочка не зовёт, но идут за ней. Следом и рядом, туда, куда не пошли бы, будь не она, а кто-то другой заместо. Так Инквизитор ногой открывает дверь в залы Скайхолда и молча смотрит на трон. Воин по левую руку так близко и далеко. Рядом с ней кто-то - и это, отнюдь, не он.
Она не зовет, она говорит - дожить. Выжить, остаться, вернуться и быть, как раньше. И не виниться ни в чём, просто запоминать, извлекать прок и отпускать, двигаться дальше. Просто дожить, - а сама на передовой. Или в разведке, что редко бывает лучше. Девочка лезет по скалам, ища, что нужно, ходит туда, куда не прошел другой.
В замке она - "Инквизитор", "Позвольте, Леди...", в ставке - кивок головы приветом, будто приказ. Кому-то Вестница, кто-то сжимает губы, чтоб, отвернувшись, проклясть про себя, кто-то в лицо её даже не узнаёт. Для авангарда - тот, кто следом пойдёт вперед. Тем, кто ходит за ней отрядом, в лицо: "Хей, осторожно!", "Поберегись!". За глаза: "А девочка-то не промах". Волк горделиво холку дыбит на них, но не рычит, не гонит. Воин молчит и хмурится чаще, не понимая, где же от сердца ключи и от загадки он потерял. Волк огрызается, - сердце... Сердце просто стучит.
Девочки голос совсем не похож на птичий. Низкий, глухой и резкий, извечно хриплый. Девочка словом бьёт, но тем утешает. В голосе том усмешка и горечь с перцем и солью, и ни следа от боли. Сильный, спокойный и честный, этим-то и красивый. Он не для песен и сказок, он для приказов. Или молчать чтоб тогда, когда слов не надо. На край сгодится, чтоб выть... И горло сжимает: вдруг волк - её тень всего лишь, не чья чужая. Воин ту мысль гонит, считает лишней. Волки ведь издревле с эльфами заодно. Но у легенд их древних извечно двойное дно...
Воин и эльф смотрят, друг друга взглядом ни то морозя, ни то сжигая в пепел. Эльф усмехается волчьим своим оскалом. Воин в глазах его зелень болотную узнаёт. Эльф, той усмешкой держит своё зверьё: волк тенью мечется, рвется напасть на пса, что на его дороге серой горою встал. Пёс молча смотрит синим прищуром глаз. "Знаешь, мабари недолго живут обычно, одного в жизни любят, и только за ним идут, встретив его, больше уж не отходят. Даже в Тени ждут своего у границы, будто бы на цепи", - Эльф, отвернувшись, бросает, - "Ты его береги". Волк тихим воем следом идёт за ним. Воин ведь понял, что тот не договорил.
Девочка в крепость идёт, не надев доспех. "Слишком тяжелый", - он ей обрубает крылья, из заклинаний сложенные тверже и тяжелей всей той брони, что воин несет себе. Воин выходит делать, что обещал: нужно держать путь - он его продержал, сколько возможно и сверху ещё чуть-чуть. Лёгкие режет, ни выдохнуть, ни вдохнуть. Кровь под ногами хлюпает в сапогах. Кровью пропитаны камни и рукава, воздух злой и горячий красных пустых песков. И усталость глухая бьётся стрелой в висок. И въедается пепел и ржавчина с кровью в его доспех. Половину приказа, кажется, не сумел выполнить и дожить. " Раз не смог для себя, тогда для неё живи. Тяжесть крыльев птичьи кости её не вынесут на себе", - волк, внезапно реальный, носом тычется воину в грудь, и дерет он когтями от черных заклятий пут, и горячий язык собирает с затылка боль.
Инквизитор из Тени приходит измученной, но живой.
Эльф уходит, оставив завет: беречь. Воин помнит, но он бы берёг и сам. Волк за ней тихой тенью, не скалится, не рычит, лишь скулит, тёмной шкурой жмется к её ногам. Она рядом, и больше меж ними ни отрядов, ни стен, ни передовых. Только ночью её в этом свете нет, Тень ложится тенями горящими на лицо. Воин молча сидит на краю и ждёт, а рассвет каждый раз будто не спешит. Волк коротким рыком вновь бьёт под дых. Пёс внутри заводит тоскливый лай. Они выбрали сами, её так и не спросив.
"Так кого ты выбрала, Лавеллан?"