День был солнечный, такой тёплый и яркий, что казался нереальным. Ослепительный свет заливал огромный сад, танцуя на насыщенно-зелёных кустах и нежных лепестках.
Листья колыхались, шелестели, рассказывая едва уловимым шёпотом свои сказки игривому ветру, что словно смеялся тихим звоном колокольчиков.
А за деревьями горой возвышалось поместье. Широко распахнутыми пастями скалились каменные лики горгулий и драконов, витиеватые линии узоров испещрили стены. Далеко на горизонте клубились тяжелые, неповоротливые облака, неся с собой проливной дождь и грозу, разделяя небо на две части. Словно свет и тень, что неразделимы в своём бесконечном противостоянии.
И посреди сада, касаясь тонкими аристократичными пальцами нежных лепестков, стояла девушка. Темное изысканное платье с короткими рукавами, украшенное серебристой вышивкой по подолу, открытые плечи, на которые спадали выбившиеся из замысловатой прически пряди, редкие, но дорогие украшения. Она смотрела задумчивым, обманчиво-мягким взглядом на трепещущие под лёгким ветром цветы.
— Капризны, прекрасны и очаровательны... Нежные лепестки сверху и острые шипы снизу, — тихо молвила беловолосая, впрочем, достаточно, чтобы её слова услышал стоящий позади человек.
Всего мгновение, один стук сердца и мягкость во взгляде исчезла, уступая место холодному льду. Острому, пронзительному, опасному. Она потянулась ладонью вперёд и сжала в кулаке прекрасный цветок, сминая его, срывая лепестки, уничтожая.
— И несмотря на шипы, все равно слишком хрупки и ранимы, их слишком легко сорвать.
Ее мать была этой розой — капризная, лелеемая родителями, а после мужем, но такая... Слабая, уязвимая. Забрать ее жизнь было не сложнее, чем сорвать этот цветок. Наверное, именно поэтому Сильвия не любила, когда ее сравнивают с цветами.
В порыве своем не заметила, как острые шипы вспороли кожу и алые капли покатились по ладони, впитываясь в белую ткань платка, которым обернул ей руку стоящий рядом мужчина. — Спасибо, Ал, — едва заметно усмехнулась девушка, — всего лишь царапина, не стоит волнений.
Девушка подняла задумчивый взор от зыбкого отражения на поверхности чая, мысленно прогоняя изящным движением непрошенные воспоминания, а с ними легкую печаль и тоску о несбыточном. Преподнеся к губам чашку, Сильвия отпила глоток и после отставила её на блюдечко. стоявшее на столике, рассматривая картину. Искусная, невероятная работа — полотно словно оживало под взглядами. Казалось что вот-вот дунет ветерок, слышался тихий шелест листьев и далекий рокот грозовых небес. И внешность девушки, стоящей меж розовых кустов и нежно касающейся пальцами лепестков, её белые волосы, изысканное платье — всё было передано в точности, до самой малейшей детали.
— Сэр Дариус, передайте моё искреннее восхищение мастеру, — с милой улыбкой произнесла она, — для меня честь принять такой подарок.
Подозвав к себе слугу, Сильвия шепнула ему несколько слов, а после быстро написала пару строк на листе бумаги, что ей принесли, свернула и передала посланнику — доверенному лицу лорда, который отправил ей столь чудный подарок.
— Прошу, это благодарность мастеру, — продолжила она. Её голос был мягким, но не предполагал отказа. И потому посланник художника не стал спорить, принял лист и, откланявшись, ушел.
Как только за мужчиной закрылась дверь, улыбка исчезла с её лица, уступая место глубокой задумчивости. Сильвия вздохнула, устремляя взгляд на картину. На полотне не хватало одного человека, который находился тогда рядом с ней, даруя свою поддержку. Порой казалось, что его не существовало и вовсе — всего лишь иллюзия, выверт её сознания, которым она так рада была обмануться.
Среди роз