В Восьмой бригаде моему появлению все были удивлены. Согласно плану, я должна была ещё как минимум неделю восстанавливаться в Асакусе, поскольку все посчитали, что самое безопасное для меня место сейчас — это рядом с капитаном Шинмоном. Тот согласился с этим доводом, а теперь сам принёс меня в родную церковь.

— И что ты тут забыла? — строго спросил лейтенант Хинава.

— Я тут работаю, — резче и наглее, чем следовало бы, ответила я. Мне до сих пор было обидно за то, как он поступил с Маки-сан.

Глаза лейтенанта опасно сузились, а температура вокруг будто опустилась на несколько градусов.

— У тебя больничный, если ты не забыла. Возвращайся в Седьмую, и чтобы от тебя ни слуху, ни духу.

— Позвольте остаться здесь, — попросила я. — У меня есть дела в Восьмой. Да и как-то неловко напрягать капитана Шинмона своим присутствием.

— Ему не напряжно, — отмахнулся лейтенант. Я почувствовала приступ злости.

— Вы не хотите, чтобы я находилась здесь? — спросила я, и по взгляду мужчины поняла, что попала в самую точку. — Только не говорите, что и меня считаете изнеженной принцессой, которой место не на поле боя, а в секретаршах армии.

— Кусакабэ! — ударил кулаком по столу собеседник, вскакивая на ноги и смотря на меня с такой яростью, что я аж опешила. Подумать только, я просто ткнула пальцем в небо и попала в самую болезненную точку.

— При исполнении. — Я отдала честь, но в моих движениях, как и в голосе, было больше издевательства, чем реального уважения. — Если позволите, я всё ещё плохо себя чувствую и хотела бы вернуться в свою комнату. Премного благодарна.

Лейтенант был зол, но в его злости я чувствовала и запах отчаяния вперемешку с сожалением. Ему было жаль? Ха! Нечего тогда было молоть чушь и отсылать Маки-сан куда подальше!

На лестнице меня уже встретил обеспокоенный Шо. Забрав мой лёгкий рюкзачок со сменной одеждой, он подставил мне локоть, чтобы я взяла его под руку, и направился наверх к соей комнате. Та оказалась пуста: Тамаки была в душе.

Скинув вещи на пол, я уселась на нижнюю кровать, которая вообще-то принадлежала Тамаки, и откинулась на заправленное одеяло. Шо присел рядом, поглаживая меня по руке. Я чуть улыбнулась: мой братик такой заботливый!

— Если тебе плохо, не надо держать в себе, — попросил он. Я аж удивилась:

— О чём ты?

— Твоё сердцебиение слишком частое, да и отдышка появилась, хотя ты всего-то поднялась по лестнице. Я слышу бурление в твоём животе. Тебя опять тошнило?

Я неловко почесала щёку.

— Ну… Вроде того, — призналась я.

— Тогда зачем ты пришла? Уверен, что ты и в Седьмой бригаде напрягалась, пока меня там не было.

— Потому что мне надо кое-что проверить, — ответила я.

— И оно не терпит отлагательств? — брат недоумённо поднял бровь.

— Терпит, но… Я сама не хочу откладывать, понимаешь? Я хочу разобраться сейчас.

Шо покачал головой, а в воздухе запахло беспокойством и даже раздражением. О, мой маленький братишка явно думал, что из нас двоих именно я — больший ребёнок. Хотя оно и неудивительно: все мои вчерашние и сегодняшние действия были хаотичны, я поступала как дура, которая совершенно не беспокоится о себе и своём здоровье.

Вот только это не так.

Я знала, что если сейчас буду лежать в кровати и постоянно спать, то натурально сойду с ума. Моя голова перегружена количеством информации, а страхи, подавляемые всё это время, будто наконец-то дождались моего момента слабости и вылезли наружу. Я начала по-новой бояться за себя и за своих товарищей, за семью и за мир. Всё, о чём я могла думать — это о том, насколько же Хайджима приблизила меня к Аматерасу и той не-Айрис. Подвергалась ли она тем же экспериментам, прежде чем была запечатана в реакторе?

Я искренне боялась, что моё время стать жертвой скоро наступит.

Дабы отогнать эти непрошенные мысли, я работала. Напрягала и без того больные мышцы, болтала с близняшками, старалась быть занятой практически всё время, чтобы не думать.

Возможная влюблённость капитана Шинмона стала для меня спасательным кругом. Цепляясь за идею о чужих чувствах, я старалась сбежать от всего остального.

Сглотнув вязкую слюну, я поделилась с Шо своими переживаниями. Конечно, я не стала рассказывать ему про мои догадки касательно капитана Седьмой бригады, но постаралась искренне заверить брата, что у меня была веская причина вернуться.

— Хорошо, — наконец-то вздохнул он, — только, пожалуйста, не ссорься с лейтенантом. Он и сам понимает, какую дурость совершил.

— Ты разговаривал с ним об этом? — удивилась я.

— Нет. Услышал по голосу и реакции организма. Он сожалеет, но… Мне кажется, он хотел защитить Маки-сан. Чем ближе мы подбираемся к балахонам, тем опаснее становится наша жизнь. Он не хочет, чтобы Маки-сан пострадала.

— Но это был выбор самой Маки-сан, — не согласилась я. — Ей самой это решать.

— Это так, но порой ты готов обидеть дорогого человека, лишь бы он был в безопасности, — покачал головой Шо. — Просто прими это.

Я вздохнула и пожала плечами. Лейтенант Хинава и Маки-сан. Да уж. Я знала, что между ними не было любви, но лейтенант всегда переживал о Маки-сан так, будто она была его дорогой сестрой. Уж не знаю, с чем это было связано, но он всегда о ней заботился больше, чем об остальных.

Переведя взгляд на Шо, я не могла не подумать о том, что мой ангелочек был прав. Ради него я была готова на многое, даже разругаться с ним в пух и прах, лишь бы он остался сидеть дома и не лез на рожон. Я до сих пор до трясучки боялась, что на горизонте вновь объявится Хаумея и подчинит моё солнышко себе. К счастью, Джокер следил за этим, и мой брат оставался в безопасности.

Но, несмотря на всё это, я всё равно не смела ограничивать Шо. Если он хочет драться — вперёд, в его силе я не сомневалась, пусть и переживала за сохранность брата. Главное, чтобы он был осторожен.

— Я всё равно буду волноваться за тебя, — признался Шо.

— Как и я — за тебя, — с улыбкой ответила и, протянув руку, взяла переплела наши пальцы.

— Шинра, — внезапно позвал он.

— М-м-м?

— А мы… Мы сходим к бабушке? Ты обещала.

Я напряглась всем телом, из-за чего мгновенно заныли мышцы. Сходить к этой женщине, к этой омерзительной твари! У меня просто не хватало слов, чтобы описать, как сильно я ненавидела эту старуху. Она испортила нам жизни, она заставила маму страдать.

Прикрыв глаза, я постаралась выровнять дыхание. Как бы я ненавидела эту женщину, к Шо она относилась лучше, чем ко мне. А это значит, что хотя бы кому-то из нас перепала хоть капелька её любви. Так что не было ничего удивительного в том, что брат желал встретиться со своей бабкой.

— Хорошо, — выдохнула я, — только давай чуть попозже? Хотя бы через неделю. Сейчас я просто не переживу встречу с ней. Ни в психологическом, ни в физическом плане, — попросила я.

— Конечно! — закивал брат. — Я и не хочу, чтобы ты напрягалась! Мы всегда может отложить настолько, насколько тебе потребуется!

Я мрачно подумала о том, что хотела бы отложить этот визит до смерти бабки. Но как жаль, что не выйдет. Хотя…

Я мысленно прикинула возраст старушенции. Ну, если у неё нет никаких старческих болезней, она не превратится в огнечеловека или её не собьёт машина, то скорее всего доживёт до восьмидесяти минимум. А жаль.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть. Ну, встретимся — и встретимся. Язык у меня подвешен, обругать последними словами всегда смогу. А там уже плевать. Лишь бы братик был доволен.

Мы замолчали на какое-то время. Мне совершенно не хотелось разговаривать, и Шо это понимал. А чтобы в голове не крутились отвратительные мысли о собственной смерти, балахонах и огнелюдях, я вновь задумалась о капитане Шинмоне. Но теперь не о его чувствах ко мне, а о моих — к нему.

Капитан Шинмон был мне мил, и это очевидный факт. Я была благодарна ему за тренировки, за поддержку, за приятные вечера и за данные мне обещания. Я видела в нём человека, на которого всегда можно положиться, который не оттолкнёт в самый ответственный момент и на которого можно было положиться. Я видела в нём мужчину, готового защищать то, что он любит. И это был не просто мужчина, это был сильный и уверенный в себе мужчина, порой ленивый, порой чрезмерно азартный. Он любил картишки и выпить, но ещё сильнее он любил тихую жизнь, своих товарищей и Асакусу.

Характер у капитана был не сахар, и об этом знала каждая собака. Он в открытую высказывал людям в лицо то, что о них думал, и мог спокойно насмехаться над сильными мира сего и презирать религию, построившую этот постапокалиптический мир. Он не боялся общественного порицания и всегда шёл напролом.

И вместе с тем он был нежен и добр с теми, кого любил и о ком заботился. Он был готов пожертвовать собой ради окружающих и места, которое защищал. Он никогда не считал себя по-настоящему достойным, чтобы вести за собой людей, но благородно брал на свои плечи груз ответственности. Он не считал себя кем-то большим, чем он являлся, и всегда был наравне с другими.

Я закусила губу. Капитан Шинмон. Капитан Шинмон. Капитан Шинмон.

Имя отзывалось приятным теплом в груди и лёгкими мурашками в животе, а перед закрытыми глазами представал его обыденный образ развалившегося на энгаве мужчины со взглядом дохлой рыбы.

Улыбка сама расползлась на губах.

Я всё-таки дура. Полная дура.

— Что-то случилось? — спросил Шо, то ли услышав какие-то изменения в моём организме, то ли просто интересуясь.

— Всё хорошо, — ответила я, хихикнув. — На самом деле, сейчас всё очень хорошо.

Брат не понял моей резкой перемены в настроении, но я отмахнулась от этого. Тем более, что заскрипела дверь и в комнату вошла Тамаки в одном халате. Который, к слову, частично просвечивал от влаги. Шо мгновенно покраснел, отвернулся и поспешил ретироваться из комнаты.

— Что это было? — удивилась подруга.

— Да так, просто твой развратный синдром опять проявил себя, — мрачно ответила я. Тамаки удивлённо захлопала глазами, а потом густо покраснела, поняв, что именно было не так.

— Я… Это, я! Я не хотела! — воскликнула она, отчаянно краснея.

— Всё хорошо, я знаю, — отмахнулась я. — Лучше скажи, когда у тебя ближайшая встреча с Насилием.

— Э? — удивилась Тамаки. — Ну… Сегодня, я как раз помылась, — засмущалась подруга.

— Отлично! Я иду с тобой!

— Со мной? Но зачем! Шинра, тебе надо отдыхать!

— Всё хорошо, я не собираюсь с ним драться. Просто хочу кое-что проверить, — улыбнулась я.

Тамаки подозрительно на меня посмотрела, но сейчас я не хотела ей ничего объяснять. Сперва стоило убедиться во всём с помощью Насилия (при условии, что тому нравится Тамаки), а уж потом плясать от этого. Если моя теория окажется верна, если Насилие действительно влюбился в мою лучшую подругу, то тогда и я смогу понять, что чувствует ко мне капитан Шинмон. И если это правда любовь, то я…

Я усмехнулась. Я даже не знала, что буду делать в такой ситуации, однако была уверена в одном: я приму свои чувства. Не стану пытаться уничтожить их, а позволю расцвести. Хотя бы перед смертью побуду счастливой. Но капитану боль причинять не хочется. Может, тогда лучше будет промолчать о моей ответной симпатии? Но я ведь не смогу, я слишком эгоистична для такого.

Чёрт, я действительно не знала, как мне лучше поступить.

Наблюдая за тем, как спешно собирается Тамаки, я думала о том, что подруга явно воспринимает эти встречи с Насилием как свидания. Если верить её словам, они лишь пытаются драться друг с другом, причём Котацу постоянно обнажается. Но, возможно, они видели в этом какую-то свою романтику?

А какая романтика была у нас с капитаном Шинмоном? Неужто те полупьяные вечера?

Я вздохнула и села на кровати.

— Уж извини, накрасить не смогу, руки слишком дрожат, — улыбнулась я.

— Всё хорошо, — ответила подруга, доставая BB-крем. — Ты меня учила краситься, так что справлюсь.

Я кивнула, следя за действиями Тамаки и даже не поправляя её. Вообще, девушка уже мастерски красилась, чем я гордилась: мои будни в качестве визажиста-учителя не прошли даром, студент Тамаки Котацу прилежно занималась на моих лекциях и выкладывалась на полную на практиках. Результат был на лицо. В буквальном смысле.

Когда подруга уже почти закончила, я с трудом спустилась с верхней кровати и открыла дверцы шкафа. Во что бы такое переодеться? На дворе конец сентября, но погода ещё тёплая. Лёгкие штаны и майка просто идеально подойдут.

Вскоре мы обе были готовы выходить.