Он казался каким-то диким, нелюдимым и очень грубым. Когда они встретились, эльф, которого Ворону следовало убить, смотрел на него совсем безразлично. Его нельзя было прочитать, как других жертв - это Зевран сразу отметил, пытаясь того уболтать. Парень, которого назвали Алистером, сразу предстал четким образом в голове убийцы. Даже рыжеволосая девушка, пытавшаяся скрыть нежелательные эмоции и действия, все же создала определенную картину в голове. Но не он.
«Долийец» отметил про себя Зевран, осматривая свою жертву. Он был выше, это чувствовалось. Доспехи, скрывавшие тело, все равно выдавали поджарое и стройное телосложение. Черные, как смоль, волосы спускались вниз тугой косой, а от янтарных глаз пробегала дрожь.
О, эти глаза. Большие и проницательные, словно смотрящие в темные уголки души, зажигая там свет. Зевран не любил это чувство, ощущая себя как будто голым на поле боя, беззащитным, предпочитая подолгу не смотреть Махариэлю в глаза.
Лицо же его украшал валласлин, но какого божества Ворон не знал. Серьезное, всегда скупое на эмоции и такое безразличное - оно бесило антиванца до боли в груди, но в тоже время заставляло смотреть на него вновь и вновь, пытаясь отгадать скрытую тайну.
Казалось, что долийец сейчас без малейшего колебания оборвет его жизнь, и он сможет встретиться с ней — прекрасной и дорогой Ринной — но вместо клинка эльф видит руку, протянутую в знак помощи.
— Добро пожаловать в команду, я Варсас.
Может ли весь мир рухнуть и возродиться вновь, словно большекрылый феникс? Наполниться смыслом и вернуть краски? Теперь Зевран мог уверенно сказать "может". Голос, ранее звучавший безлико и сухо, сейчас отдавался в его голове приятным пением. Он все такой же грубый и низкий, но уже какой-то родной.
В лагере Варсас держался всегда поодаль, изредка подходя к Алистеру за советом или к тому, чья очередь была готовить, узнавая примерное время трапезы, предпочитая их общество псу. Мабари же был только рад вниманию хозяина и радостно бегал вокруг него, подходя иногда за лаской.
В тот день Ворону было еще более некомфортно, чем долийцу. Замечая на себе злобные и подозрительные взгляды, он непривычно робко стоял у костра, мило улыбаясь каждому, кто мог убить его этой ночью. Устав от гляделок и наигранной невинности, Зевран осмелился подойти к Махариэлю под палящими взглядами других спутников. Тот принял его компанию без энтузиазма.
Знали бы они тогда, как изменятся со временем и как много будут значить друг для друга; как будут глупо шутить и смеяться вместе, вспоминая прошедшие дни. Знали бы они, как сильно будет переживать Зевран, когда не сможет защитить Варсаса от стрелы Порождения Тьмы, попавшей ему почти в сердце, и как долго он будет ухаживать за раненым и все время ворчащим из-за этого долийцем.
И, наконец, знали бы они о жертвенности и большой смелости, спасшей множество жизней и одну любовь.