Примечание
Холод окутывал, пробирал насквозь, спускался по позвоночнику и проникал под кожу, распространяясь по всему телу и заставляя мелко дрожать. Но Ши Цинсюань даже не замечал этого, как не замечал саднящих запястий и почти охрипшего голоса.
— Мин-сюн! Мин-сюн! — только недавно он решил называть его «молодой господин Хэ», но стоило открыть рот, и «новое» имя тут же вылетело из головы. Даже не задумываясь, он по привычке назвал его так, будто они всё ещё могли считаться друзьями, будто не его он молил о пощаде, будто не его рука грубо держала за волосы Ши Уду, готовая в любой момент лишить того жизни. Будто он всё ещё имел право называть его так.
Но сейчас он не думал об этом. В голове не осталось ни одной мысли, ни одного чувства, и всё его существо кричало лишь об одном — спасти брата! Цинсюань бился в истерике, и грохот железных цепей о стену вновь распугал обступивших его чудиков, так что они снова разбежались, затаившись в тёмных углах.
— Ты… ты…
Слова застряли в горле, и всё, что он мог, это смотреть на своего мучителя, смотреть, не отрываясь, чтобы в одном только выражении глаз он смог увидеть всю глубину раскаяния, все мысли и мольбы, которые он не мог выразить словами.
Хэ Сюань бросил на него взгляд и вдруг замер. Рука, удерживающая Ши Уду, напряженно сжалась, и Цинсюань тут же заметил это еле уловимое изменение на спокойном лице. Казалось, холодные глаза немного смягчились, будто что-то то ли в словах, то ли в виде Цинсюаня пробудило давно похороненные воспоминания, которые теперь, на это короткое мгновение, захватили покрытое инеем сердце Чёрного демона.
Увидев внезапную перемену, Цинсюань облегчённо выдохнул, в любую секунду готовый поверить в благополучный исход и всё ещё не отпуская до конца эту призрачную надежду. Это едва заметное изменение заставило поверить, что там, под безразличным тоном и жестокими словами, за страшной легендой из Богу — всё ещё тот, кого он знал, кого называл другом. Тот, кто никогда не был безжалостным убийцей. И теперь, когда он увидел, что его мольбы не были напрасны, что по корке льда, кажется, начали медленно расползаться трещины, Ши Цинсюань был счастлив, счастлив как никогда раньше за всю свою долгую и беспечную жизнь, и слёзы отпустившего напряжения покатились наконец из глаз, будто долго натянутая тугая тетива наконец оказалась отпущена, и накопившиеся за всё время эмоции потоком хлынули наружу. Неужели…
Он так хотел верить, что всё закончилось!
Хэ Сюань не слышал прорвавшихся рыданий. Проявив секундную слабость, позволив памяти сыграть с ним злую шутку, он оказался поглощён водоворотом образов, которые так хотелось забыть. Они смешивались, накладывались один на другой, пронзали время, заставляя чувствовать непозволительно много, непозволительно остро.
Он смотрел прямо перед собой, но видел совсем другое.
Ши Цинсюань, такой жалкий, заплаканный, выглядящий совсем ещё ребёнком, так что сложно было поверить, что именно он стал виновником всех его бед, что именно он прожил предназначенную ему жизнь. И так похожий в своей детской беспомощности на его бедную сестрёнку, прах которой покоился теперь в одном из блестящих чёрных горшков.
Ши Цинсюань, так неосторожно назвавший его именем ненавистной личины и напомнивший о каждом мгновении, когда тот пытался навязать свою дружбу и когда Хэ Сюань, пусть и хмурился, но не отказывал, когда защищал его — явно или нет, сам удивляясь своему желанию оградить его от собственной мести.
Это отчаянное «Прости», эти полные слёз широко распахнутые глаза, сухие искусанные губы… И чужое имя, слетевшее с них.
«Мин-сюн».
Обращаясь к нему, Ши Цинсюань видел Повелителя Земли — кого, как он думал, он знал. И сколько бы общих воспоминаний они ни делили, как бы сильно Повелитель Ветров ни напоминал о давно ушедшем, как бы ни было сложно убедить себя, что закованный в цепи человек перед ним является ему совершенно чужим — всё же это было именно так. Он никогда не знал настоящего Хэ Сюаня, Чёрного демона, Великое Бедствие, «Лодки тонут в чёрных водах». Он звал своего друга, к несчастью оказавшегося личиной. С ним настоящим их никогда не связывало ничего, кроме старых счетов.
Хэ Сюань, прикрыв глаза, сжал зубы. Он не был уверен, что если бы Цинсюань назвал его по-другому, он смог бы сдержаться, смог бы вернуть этот всепоглощающий холод в глазах.
Цинсюань смотрел на него с надеждой. Горячие слёзы стекали по раскрасневшимся щекам, он тяжёло дышал, вглядываясь в каждое движение человека перед собой и ловя малейшие перемены выражения на его лице. Когда тот закрыл глаза, отгоняя непрошеное наваждение, Цинсюаню показалось, что сердце его и правда смягчилось, что шанс избежать трагичного исхода никогда не был таким призрачным, как выглядело поначалу, ведь это всё ещё он, его Мин-сюн, который никогда не давал его в обиду! Пятнадцать секунд. Всё это время, пока Хэ Сюань не сводил с него задумчивого взгляда. Пятнадцать секунд настоящего счастья, когда он почти поверил, что всё ещё может закончиться хорошо. Пятнадцать секунд, оборванные холодным и таким мучительно незнакомым голосом.
— Ты звал не того человека.