— Как тебе новая жизнь, Коннор?
Коннор, посланный к нему вообще-то с самым обыкновенным обыском (как интересно: устроить бунт, переворот, сместить свою же власть и оказаться после этого главным подозреваемым в деле на много триллионов) как единственный полицейский андроид, участвовавший в деле о девиантах и имевший с ним до этого контакты, резко обернулся, не в первый уже раз удивившись его поведению. Коннор, наверное, вообще не понимал, что здесь делает. Обыском уже в который раз назывался вежливый визит с просьбой (требованием) предоставить те или иные материалы, войти в разблокированную андроидом лабораторию, покопаться в ней под строгим наблюдением, загрузить, опять же, через девиантного конворира лабораторный компьютер, послать что надо куда надо… Это в самый первый раз обыск был настоящим, с подъёмом посреди ночи, с переворачиванием всего дома — и не только одного, — с пулемётчиками, даже с оцеплением. А теперь… рутина. Повод помотать Коннору нервы и заставить его задержаться подольше путём разговоров на отвлечённые и не очень темы, лёгкого (и, опять же, не очень) флирта, сталкивания в бассейн и последующей сушки одежды, например.
— Хэнк просил меня быть дома до девяти.
Коннор, вспоминая богатый опыт, отошёл на пару шагов и от бассейна, и от Элайджи, и даже, подумав, от Хлои в кресле, которая, впрочем, спокойно читала женский журнал для андроидов, не собиралась помогать бывшему хозяину развлекаться и вообще считала, что ему пора прекращать маяться всякой дурью.
— А, ты всё ещё с ним живёшь. А самостоятельно попробовать не хочешь?
— Нет. Мне и так достаточно… странно.
Надо же, что-то, похожее на откровение. Как… интересно.
— Что именно кажется тебе странным в твоей новой жизни, Коннор?
Дурацкая привычка постоянно наслаждаться звучанием этого имени.
— Как вы, люди, понимаете, кем вы хотите быть в этом мире? И как вы идёте к тому, чего хотите?
А чем может интересоваться ребёнок, запертый в сознании взрослого человека? Такое нежное существо, изначально созданное вместе с жёсткими рамками. Не находящееся и не желающее находиться ни там, ни там.
Был уже декабрь. В следующем году должны были открыться двадцать восемь кафедр киберпсихологии в ведущих университетах. Но каким смешным это казалось сейчас, когда рядом стоял такой осмысленный, хорошо ориентированный в собственной жизни Коннор, задавал вопросы скорее про людей, а не про себя. Хотел поравняться на людей. Безусловно, похвально и действенно, если думать, что люди опытнее и старше.
— Желания — вещь странная, страшная, убийственная и весьма полезная, если её грамотно использовать. Желания можно назвать бесполезными и добавить к этому первые три озвученных мною эпитета, потому что они… не сбываются. По множеству разных причин, проходя через массу событий… им свойственно рассыпаться прахом, и лишь малый процент людей может держать их так, чтобы по ним не пошли трещины. Ты же понимаешь метафоры, да, Коннор? Случайность — вот тот великий фактор, который правит всем в этом мире. Ты можешь, конечно, сказать, что случайности не случайны, но для того, чтобы это было действительно так для тебя, как для меня, должна произойти другая, определённая череда случайностей, которые также надо определённым образом удержать и использовать. Так что вряд ли много людей знают, как они дошли до своего места в жизни. Даже, я бы сказал, немногие люди сами знают свои желания. — Элайджа сделал паузу и вздохнул. — Программный сбой, да?
— Да, — задумчиво ответил Коннор. — Вы специально?
— Нет, просто увлёкся.
Конечно. Нет, ни разу не ради того, чтобы Коннора отвлечь, сбить со всех возможных мыслей, уговорить доверять хоть капельку, показать, что ничего плохого не сделает. Нет, ни разу не ради того, чтобы Коннор чаще задавал подобные вопросы и задерживался чуть подольше.
Хлоя в кресле недовольно поморщилась — нет бы бывшему хозяину поскорее выпроводить копа, хоть и андроида, но всё же копа, и не отвлекаться на подобные развлечения — он тут, вообще-то, нелегальной деятельностью активно занимается. Нельзя ли подождать хоть капельку; хоть пару месяцев ещё не искать с ним более долгой, чем возможно, встречи? И так проблем хватает, уши уже вянут от таких же нудных монологов, только про любовь.
— Понятно, — задумчиво сказал Коннор, давая понять, что ничего ему не понятно. Кроме того, что понятно и не будет. — А как вы, люди, объясняете другим людям, какое у вас к ним отношение?
Ясно, всё же не зря, наверное, долгие такие речи дали какие-то плоды. А ведь этот его Хэнк, наверное, посылает его на такие вопросы матом…
— Ты имеешь в виду любовь, Коннор?
— Да… пожалуй.
Как он взволнован. Как бы хотелось, чтобы он действительно был влюблён. Как бы хотелось, чтобы в одного конкретного человека. Как бы хотелось, чтобы не увидел сейчас никакого волнения.
— Ты влюблён, Коннор? И ты, наверное, боишься отказа? — Слабый, неуверенный и настороженный кивок послужил ответом. — В этом нет ничего страшного, поверь. Многие люди думают, что признаться в этом невозможно стыдно, и лучше умереть, чем признаться и быть отвергнутым. А так как вероятность быть отвергнутым куда выше, чем взаимность, многие думают, что лучше уж никогда и не объясняться в чувствах. — Хлоя в кресле закашлялась и прикрыла лицо женским журналом, уже явно куда менее интересным, чем происходящее в родном доме. — Но это не так, поверь. — Кашель стал громче. — Ведь все прекрасно знают, что любовь ничему не мешает и может даже со временем пройти. И поэтому отказ не должен являться ничем ужасным, равно как и ожидание отказа. После него тебе, наверное, просто предложат остаться друзьями или вроде того. Любовь имеет свойство исчезать без подпитки, и так может произойти и с твоими чувствами, а если ты вдруг несмотря ни на что не хочешь, чтобы они исчезали, они не исчезнут. Так что тебе стоит просто подойти и сказать три простых слова, не бояться и не стесняться. — Камски недовольно поморщился — Хлоя встала и вышла, прикрывая быстрыми шагами дрожащие плечи. И уже за углом, судя по звукам, сползла по стенке. — Я тебя люблю, вот так, Коннор.
Коннор сделал несколько шагов обратно к нему, подошёл совсем близко.
— Я… вас люблю. Так, да?
Ржач Хлои из-за стенки стал в разы громче.
— Так, — спокойно ответил Элайджа. — Я тебя тоже. Что… и поцеловать можно?
— Можно… — удивлённо выдохнул Коннор уже почти в губы.
И только Хлоя смеяться прекратила. Видимо, осознала, что теперь придётся не прикасаться к лаборатории и лабораторному компьютеру, за доступ к которым через неё Элайджа оплатил знакомому французскому хакеру машину и дачу, да и все звонки агентам проводить только через неё и очень тайно. Да ещё и ревновать явно будет, только и неизвестно, кто именно.
В общем, перестала Хлоя читать женские журналы — и так перед глазами слишком много плохих примеров.