— Я... Ох, я сам будто умер! А Его Величество сказал, что не ранен! — От пережитого принц не мог заставить себя умолкнуть, суетился, то и дело ахал, стискивая раненое плечо. Стычка с поляками, ожесточённая столь же, сколь нежданная, впечатлила его безмерно, и даже спустя час, отогреваясь подле костра, он не мог унять дрожи. — Карл, вы видели это?!
— Я был несколько занят с тремя поляками. — Потрёпанный в схватке, но не утративший от того ни манер, ни благородства осанки, Клинковстрём сдержанно усмехнулся. — Его Величество упал, это я заметил.
— И пуля, я слышал, как в тело ударила пуля! Этот звук!..
— Звуков в бою множество, что же до падения... Все мы знаем, сколь часто с Его Величеством случается подобное.
Среди солдат прошёл смешок — умение короля попадать в переделки было столь известно, что о том шутили без опаски, не смущаясь даже личным его присутствием.
— Он не позволил себя осмотреть... — пробормотал принц, всё же терзаемый беспокойством. — Самые опасные раны те, что не болят.
— Может, правда пулей его не взять.
— Молитвами покойной королевы...
— Или заговор какой, — напомнил кто-то известное поверье. Его поддержали единодушно, с уверенностью столь великой, будто неуязвимость Его Величества — дело не только явственно видимое, но и доказанное. Недовольство выказывал разве что Клинковстрём.
— Побойтесь Бога! — фыркнул он, на королевский манер оглаживая эфес шпаги.
— Но говорят же.
— Ведьма его заговорила, а потом её на костер. Говорят.
— Ведьме такое не по силам. И не жгли её, а вешали. — Произнёсший подобное неизбежно подвергся бы всеобщему осмеянию, не окажись он старым лихим солдатом, таким, что и королевский любимец не решился осадить. — Один человек, служивший при отце Его Величества, упокой Господь его душу, говорил мне... — оглянувшись, он понизил голос, так, что присутствовавшие подступили ближе, ловя каждое слово. — Говорил, что по малолетству Его Величество попался самомý повелителю лесной нечисти.
— Неужели?
— Враки. Я был с Его Величеством с самого детства, ничего подобного... — начал было Клинковстрём, но был без церемоний прерван. В наступившей тишине солдат продолжил:
— Дело было так: король выехал на охоту, и Его Величество, тогда ещё принц, тоже присутствовал. Проказил он столь изощрённо, что слуги сбивались с ног то от погибели его спасая, то от гнева отцовского, и вот придумалось принцу Карлу на спор лося выловить да оседлать. Мальчишки, товарищи его для игр, забоялись, разбежались, а принц разгневался и один пошёл в лес, самолично седлать лося.
Солдаты пересмеивались, узнавая повадки своего короля. Поймав на себе вопросительные взгляды, Клинковстрём скривился, всем видом показывая неодобрение к подобного сорта россказням, но спорить не стал.
— Искали его до глубокой ночи, и не нашли, а к утру сам вернулся. Будто не в себе, слова сказать не мог. Платье в клочья подрано, весь кровью залит, а на теле — ни единой раны. Что с ним в точности приключилось, никто не знал, и никогда после об этом не говорили, только тот человек... — он снова огляделся и перешёл на торопливый шёпот. — Тот человек вместе с лекарем оставлен был при короле, чтобы привести принца в чувство. Молитвы и усилия их только усугубляли страдания, и тогда к принцу привели ведьму.
— Свят-свят! — прошептал тонким от волнения голосом Максимилиан.
— Страшным гаданием она вызнала, что изловил он лося, даже оседлать исхитрился, позабавив удалью хозяина тех лесов. Да только, оседлав, упал, расшибся насмерть, и так бы остался в чащобе на веки вечные, но решил нечистый его одарить.
— Подарки от нечисти страшней проклятья будут.
— Точно так. Сказала та ведьма, что жить принц Карл будет до тех пор, пока сам не пожелает смерти. Так-то. Ведьму, конечно, того... — склонив голову набок, он вывалил язык, наглядно показав участь ведьмы. — С тех пор Его Величество сделался неуязвим, ни человеку ни зверю его не одолеть, так и знайте.
Солдаты молчали. Ёжились зябко, щурились в подступающий сумрак, высматривая в изгибах теней ту самую нечисть, повелитель которой встретился их королю.
— Помните, как он под пробег попал? — робко начал Максимилиан, до того побледневший, что самого его можно было посчитать порождением тьмы.
— Никто б не пережил...
— Это как это — самому смерти пожелать?
— Страх какой.
— Глупость какая.
— Может и глупость, а живуч Его Величество не просто так, ей-богу...
— В самом деле? — голос, в столь волнительный момент раздавшийся за их спинами, вселял куда больший ужас, чем вся нечисть Преисподней. — Как приятно, должно быть, баловаться небылицами, пока Левен топит мои пушки.
— Ваше Величество, лишь немного...
— Галопом, Клинковстрём. Хоть одна пушка останется в болоте, и компанию ей составите вы! — Король в гневе ткнул пальцем едва не в лицо своему любимцу, а тот, нисколько не смущённый любопытными взглядами солдат, перехватил его руку и поцеловал церемонно и смиреннейше.
Наблюдая, как удаляются верные солдаты, Его Величество плотней запахнул епанчу и с ожесточением поскрёб грудь, слева, как раз у сердца. Дар лесного хозяина определённо был проклятием: затягиваясь, раны зудели просто нестерпимо.