Будильник противно запищал, оповещая о начале нового дня, но вылезать из-под тёплого зимнего одеяла совершенно не хотелось. За окном продолжал завывать ветер, который вместе с метелью поднялся прошлым вечером, и теперь всё на улице было покрыто белоснежным ковром. Снег блестел, и оттого уже в восемь утра за окном было светло, но никакой бодрости и желания проснуться это не добавляло.
Дима протянул руку и выключил надоедливый будильник, писк которого уже успел въесться в мозг. Он тут же отругал себя за то, что не отключил его вчера, и в свой единственный выходной вскочил в такую рань, ведь снова уснуть у него уже не получится. Машинально он похлопал ладонью по второй половине кровати. Пусто. С глупой надеждой на то, что Рома ещё не уехал на работу, Дима встал с кровати и побрёл из спальни, шаркая босыми ступнями по полу.
Увы, его надежды не оправдались. В квартире было пусто и холодно, словно здесь и не живёт любящая пара. Хотя, настолько ли любящая? Дима уже сомневался. Он накинул на плечи Ромин халат, который был ему по щиколотки, и, создавая иллюзию жизни, включил везде свет. На кухне на столе стояли остывшие кофе и омлет, а рядом лежала записка. На клочке бумаги было пару слов, написанных в спешке: «Сегодня задержусь, у нас проверка фонда. Извини». И больше ничего. Дима расстроено выплеснул мерзкий напиток в раковину (он ненавидел кофе, о чём Рома, очевидно, снова забыл) и смял записку.
День начался паршиво, что ни говори, на душе ещё было как-то тяжело и неспокойно. Хотя, уже относительно долго в воздухе между парнями витали тяжесть и напряжённость. Рома становился всё более скрытным и раздражительным, пара часто ссорилась по пустякам и не разговаривала по нескольку часов. Порой Диме хотелось выть от беспомощности, он ведь всё ещё любил своего Рому, все семь лет любил, и слишком больно ему было признавать, что пропали та искорка и та страсть, что всегда пылали в них.
Дима и сам всегда сравнивал их отношения с огнём. Он встретил Рому в семнадцать лет — самый лучший возраст для первой любви, как он считал. Их чувства разгорались медленно, то и дело подкрепляясь различными поступками и знаками внимания. В девятнадцать лет у них начался период бурной страсти, который длился почти три года. Они постоянно были вместе, на учёбе в любую свободную минутку старались скрыться в каком-то тёмном углу, чтобы просто поцеловаться. Дима был окрылён этой влюблённостью и делал для Ромы всё. Последний тоже старался, но у него от природы был переменчивый и слегка вспыльчивый характер. С первого курса они жили в одной комнате в общежитии, затем перебрались в общую двушку, на которую помогли собрать деньги родители Димы. Они знали, что у него с Ромой за отношения и относились к ним с пониманием. К сожалению, в какое-то время Роме пришлось уволиться с работы в местной школе и уехать в родной город к своей матушке на три месяца. Она тогда тяжело болела, и Рома был оттого сам не свой: так сильно переживал и выматывался до невозможности. Дима не смог поехать с ним, но каждый день звонил и писал ему, поддерживал и спрашивал, чем помочь. Когда Рома вернулся и начал снова искать работу, Дима предложил ему пойти в областную библиотеку, где он работал сам. Библиотека, к слову, процветала и по-современному развивалась, поэтому работать там молодым парням было действительно в удовольствие.
Хотя, с другой стороны, именно с того времени что-то в их отношениях будто бы переломилось. Костёр их когда-то яркой любви начал медленно, но очевидно тухнуть и тлеть. Разумеется, что страсть не могла длиться вечно, но ведь Дима мечтал, что после неё будет тихое счастье. И так оно и было какое-то время: вся эта нежность, забота, тёплые улыбки и поцелуи, задушевные разговоры, особенно по вечерам. Дима определённо был счастлив, Рома, казалось, тоже. Их любовь тогда сверкала вечерним пламенем, которое бывает в камине и окутывает своим теплом тело и душу. Они растворялись друг в друге, принимая друг друга и понимая. Но всё же наступило то, чего Дима очень боялся. Если раньше ему казалось, что им с Ромой уже всё нипочём, то вскоре их уютный костёр словно стали засыпать песком. Постепенно наступало привыкание, которого они очень хотели избежать, но всё же им это не удалось. Участились ссоры из-за пустяков, причиной которым часто была усталость, проблемы на работе и просто желание выплеснуть эмоции.
После ссор Дима часто замыкался в себе. Он не мог злиться на Рому. Ему просто хотелось хотя бы в мыслях ненадолго вернуться в то доброе и светлое прошлое, которое и было то у них совсем недавно. Его любимым воспоминанием был один июльский месяц, который они когда-то провели в деревушке у Диминой бабули. Милая старушка чуть не плакала от счастья, когда к ней приехали два здоровых, только закончивших институт лба, готовых и помочь по хозяйству, и поговорить обо всём со старой одинокой женщиной. Но в памяти о том месяце сильнее всего отпечатались моменты, когда, сделав все дела, они оставались вдвоём. Когда Дима тащил Рому в поле, опрокидывал наземь, и с упоением целовал его и ласкал, а затем как ни в чём не бывало наслаждался мирным шелестом колосьев и ярким летним солнцем, забавно щурясь. Рома же, в свою очередь, просто обожал эту лёгкую атмосферу счастья…
За всеми этими мыслями о прошлом Дима сам не заметил, как снова вернулся в постель. Он думал, что этот день станет особенным, принесёт удовольствие и разгонит напряжение хотя бы немного. Но он начался так безжизненно и серо, что Дима просто достал телефон и стал смотреть их совместные с Ромой фотографии, чтобы хоть как-то согреть своё бедное сердце.
К пяти часам вечера Дима сделал во всей квартире уборку, даже полы помыл и, устав сидеть дома, решил сходить на прогулку, заглянуть в супермаркет за продуктами на ужин. Погода радовала: мороза и ветра не было, солнце уже садилось, и дышалось легко и свежо. Дима бродил по центру города, рассматривая людей, деревья, завораживающие огоньки и красоты зимнего вечера. Его город был небольшим, но привлекал туристов, и потому гостиницы и отели в центре были чуть не через каждую улицу.
Он проходил мимо одной из очередных гостиниц, ради интереса взглянув на это не богато, но интересно обустроенное здание, привлекавшее взгляд издалека. Однако взгляд Димы, на удивление, привлекло кое-что другое. Вернее, кое-кто. Он безошибочно узнал со спины своего любимого, что уверенно вёл к дверям гостиницы некую красиво одетую молодую особу. Кто эта девушка? Почему, чёрт возьми, он так собственнически прижимает её к себе за талию? Хотя, это было очевидно. Они смеялись, переговариваясь о чём-то. Как же давно Дима не слышал Ромин смех. В этот момент что-то ухнуло внутри, разбилось на тысячи кусочков. Он ничего не слышал и не видел вокруг, кроме них. Ему даже показалось, что он чувствует запах парфюма Ромы, смешанный с каким-то женским запахом. Начинал подниматься ветер, который хлестал ледяными снежинками покрасневшие от злости щёки. К горлу подкатил ком, похожий на обжигающее пламя. Пламя чёртовой лжи, которой он отныне был сыт по горло. Дима закусил губу, пнул носком ботинка ни в чём не повинный асфальт. В глазах помутнело от влаги, челюсти сжались от минутной ярости. Но Дима тут же взял себя в руки. Он, презрительно прищурившись, поднял воротник своего пальто и направился дальше, куда и шёл. Правда, вместо продуктов он купил всего одну бутылку коньяка и закуску. Гулять так гулять. Ему внезапно захотелось почувствовать себя очень драматичным, преданным всеми молодым человеком.
***
Роме не нравилось врать Диме. Но одна ложь потянула за собой другую, и вот он уже не заметил, как всё начало катиться в пропасть снежным комом из вранья и недомолвок. Дима был слишком хорошим и доверчивым, но не глупым. Он безоговорочно доверял Роме, а потому и отказывался, видимо, в чём-то его подозревать. Хотя, если бы он что-то и узнал наверняка, то явно бы додумал и сложил два плюс два без проблем. Но Рома продолжал его мучить, оставляя в неведении. От костра былой любви уже остались одни угольки. Да, порой они вспыхивали: примирение после ссор бесспорно было страстным, да и не совсем ещё Дима разучился соблазнять Рому. Но после близости тому было вдвойне стыдно за свою ложь. Сложно не обругивать себя последними словами, когда у тебя под боком доверчиво сопит разомлевший и успокоившийся паренёк. Да ещё и разукрашенный багровыми пятнами укусов, оставленных Ромой в порыве этой недолгой страсти. Рома знал, что Дима заслуживает лучшего и нужно его отпустить, поговорить с ним. Но почему же, чёрт возьми, Рома вечно выставлял колючки на любые попытки Димы завести разговор, чтобы решить проблему, а не замалчивать её с болью на сердце? Он не знал сам. Возможно, боялся, возможно, был не готов.
Но тем не менее несколькими днями ранее Рома ощутил безумно жёсткий укол вины в сердце, увидев в глазах Димы до того глубокую тоску по ускользающему счастью, что постарался подарить ему хоть немного былой нежности и любви. Дима то и дело смотрел на Рому побитой собакой, желая ласки, он вообще сильно изменился, осунулся, в нём будто пропал весь запал. Он, словно счастливый ребёнок, тут же окунулся в объятия Ромы, слегка улыбаясь, когда тот с нежностью позвал его к себе. Дима порой шептал что-то неразборчиво, пока Рома рассказывал ему истории, которые когда-то происходили с ним. Пусть на время, но он просветлел, словно поверил, что его всё ещё любят. А Роме оттого было ещё больнее. Он всё сильнее чувствовал, что завирался, что давно уже был обязан рассказать Диме, что полюбил другого человека.
Этим человеком была симпатичная девушка Лена. Она сразу привлекла Ромино внимание. Они познакомились на одном вебинаре, обменялись опытом и решили поддерживать связь. А потом всё как-то закрутилось само. Нельзя было сказать, что Рому привлекала только её красота: Елена действительно оказалась очень интересной личностью, с которой хотелось проводить время. К сожалению, она была замужем. Но замужем за никогда не любимым человеком, поэтому вины за измену она не чувствовала.
Рома и Лена не знали, влюблены они или же просто стали друг для друга глотком свежего воздуха, позволившего вырваться из своих напряжённых отношений. Порой их встречи с Ромой ограничивались приятной болтовнёй обо всём и ни о чём за чашкой кофе и романтичной прогулкой. Порой — поездкой в гостиницу. Приводить Лену к себе домой рома наотрез отказался: хотелось сохранить нетронутым ложью хотя бы их совместное с Димой жильё. А в квартире у Лены всё время был её муж, обычно, с любовницами. Поэтому они нашли приемлемый вариант в виде самого дешевого номера в гостинице. Раз в пару недель его можно было себе позволить. Так и сегодня. После работы, на которой он и не собирался задерживаться, Рома сразу поехал за Леной, что как обычно ждала его около их любимого кафе, а затем вдвоём они поехали в излюбленную гостиницу.
***
Бывшее когда-то родным гнёздышко ожидаемо встретило Диму темнотой и тишиной. Он скинул верхнюю одежду и сразу двинулся на кухню. Нарезал пару долек лимона и сыра, достал стакан из скрипучего шкафчика, что уже второй месяц норовил сорваться к чертям с петель, и вернулся в зал. Пусто было не только в самой квартире, но у Димы внутри. После увиденного всё как-то разом вставало на свои места.
— Какой же я дурак…
Дима чувствовал себя обманутым и преданным. Как он мог не догадаться и ничего не увидеть сам? Как же тошно и больно было от всего этого. Рома так много для него значил и теперь он вот так просто отказывался от этой любви. Это казалось самым настоящим безумием, Дима всё ещё не мог поверить. В голове одно за одним проносились счастливые воспоминания, от которых теперь становилось в сто раз хуже. Хотелось стать где-нибудь на краю крыши, раскинуть руки в стороны и, нет, совсем не прыгнуть, а только закричать: «Почему?» Почему Диме вообще довелось узнать, что такое счастье, если его сейчас так запросто отобрали? Он тяжело дышал, коньяк обжигал горло. День, который должен был улучшить их отношения, возможно, спасти, наоборот стал последним. Дима знал, что он скажет Роме, когда тот соизволит явиться. Хотя вскоре задумался, что Рома даже гневной тирады не заслуживает. Напиваться ему не хотелось, поэтому он отставил бутылку, как только почувствовал лёгкое головокружение.
Дима не знал, сколько он так просидел, пялясь в пустоту. Очнулся, когда услышал звон ключей и открытие входной двери. В прихожей загорелся свет.
— Дим? Ты дома?
— Да, — нехотя отозвался тот.
Рома вошёл в зал и включил свет. Дима сощурился с непривычки, но глаз на любовника (уже, наверное, бывшего?) не поднял.
— Ого, вот это у тебя ужин. А что за повод?
— Действительно, — усмехнулся Дима, делая ещё один глоток. — А мне сегодня двадцать пять исполняется, Ромочка, представь себе.
— Чёрт, — выругался себе под нос Рома. — Прости, Дим, я совсем забегался…
— Ничего страшного.
Рома почувствовал жуткую вину за то, что совсем забыл о дне рождения Димы, что провёл этот день с Леной, а Диме и пары слов не сказал. Знал ведь, что Дима ждал этого дня и хотел побыть с ним, отпраздновать. Но нет, совсем голову Рома потерял со своей вечной ложью, всё забыл. Он осторожно присел на диван и потянулся, чтобы примирительно поцеловать Диму хотя бы куда-нибудь, но тот отвернулся.
— Не надо. От тебя женщиной пахнет, кстати.
— Наверное потому что у нас в библиотеке коллектив почти полностью женский? — с лёгкой усмешкой сказал Рома, мастерски скрывая ложь.
— Врёшь. Я видел тебя сегодня, Ром. С ней.
— С кем?
— С девушкой. Я помню её, видел раньше несколько раз в библиотеке с тобой. Вы сегодня шли в гостиницу. Как она там называлась? «Планета», кажется?
Рома напряжённо выпрямился. Притворяться не осталось смысла, настала минута того самого разговора, которого он так страшился.
— Дим, я… я не буду оправдываться, раз ты сам видел, поэтому давай я тебе всё объясню как взрослому человеку и мы поговорим в спокойных тонах.
— Это ты говоришь мне про спокойный тон? — без эмоций, но с лёгкой иронией вклинил Дима, протягивая Роме свой наполненный коньяком стакан. — Я слушаю.
— Её зовут Лена, и… Мне кажется, я влюбился в неё. Но у неё есть муж, а у меня ты, поэтому мы… Чёрт, в общем, ты ведь не слепой и видишь, что что-то происходит. Наши отношения уже совсем не те…
И Рома рассказал ему всё. Как они познакомились, как ему тяжело сначала было врать и как потом это вошло в привычку. Дима, слушал, не перебивая.
— Я отпущу тебя, — тихо произнёс он в конце, не отрывая пустого взгляда от пола.
— Что?
— Иди к ней, если чувствуешь, что она твоя. Не могу же я тебя силой держать, пока ты сам не сбежишь от меня.
Дима продолжил сверлить взглядом пол. Лицо Ромы вытянулось от удивления.
— И ты даже не устроишь никакой сцены о том, какой я козёл?
Дима улыбнулся, наконец поднимая глаза и глядя на Рому даже с какой-то теплотой.
— То есть ты ждал истерик? Ну, Ром, ты ведь сам сказал: обсудим как взрослые люди. Конечно, ты тот ещё засранец, потому что не рассказал мне сразу. Но какой смысл истерить сейчас? У нас с тобой уже всё, а с ней может что-то и получится.
— Дим…
— Пока можешь остаться. Но как только найдёшь вам с ней жильё, я прошу тебя съехать. Разговор окончен, где постельное бельё и как раскладывать диван, ты знаешь, пока что зал — это твоя комната.
Дима поднялся с дивана и бесшумно скрылся в спальне, заперев за собой дверь. Рома остался в зале, размышляя над тем, как же паршиво он поступил с этим настоящим ангелом во плоти, который только что вот так просто разрешил ему остаться, а не вышвырнул за дверь все его вещи. Роме даже показалось, что Дима слишком просто всё это перенёс, словно и сам уже хотел уйти от него. Но просто Рома не слышал той ночью тихих судорожных всхлипов из спальни, не видел, как Дима до боли сжимал свои плечи, утыкаясь лицом в подушку.
***
— Всё забрал?
— Да, вроде всё.
Дима стоял, опершись об дверной косяк, а Рома топтался в дверях с двумя сумками вещей и всё не мог уйти. После того вечера, казалось, напряжение должно было стать лишь сильнее и в итоге вылиться в ссору, но произошло совершенно наоборот. Осталась лишь неловкость, но в остальном они старались наладить отношения, чтобы остаться хотя бы друзьями, а не озлобленными бывшими. Даже начали подшучивать друг над другом и вспоминать забавные ситуации. А Дима тем временем ни разу не думал о том, чтобы заставить Рому остаться с ним и бросить Лену, раз они вроде преодолели ту чёрную полосу. Дима понимал, что их жизнь только начинается и не стоит губить её этими отношениями в никуда. Ему было больно и тяжело отпускать Рому, но он думал, что тот будет счастлив с Леной, а потому и сам становился немного счастливее.
Правда, без некоторых подозрений всё же не обошлось, и Дима по-доброму поинтересовался, раз Лена сейчас уходит от мужа, не оставит ли она так однажды Рому? На что тот решительно ответил, что Лену замуж выдали насильно родители, потому что якобы позже её никто не возьмёт. Муж у неё, как она сама говорила, тоже гулящий был. Рома уволился из библиотеки и почему-то вернулся в ту самую местную школу. Почему он это сделал, Дима мог только догадываться.
Дима встречался с Леной всего один раз: на ужине, который сам же и предложил устроить. Рома боялся, что они перегрызутся, но беседа велась довольно непринуждённо, а в конце они даже подружились, имея общую тему для разговора и шуток — Рому, о котором оба много знали. Дима остался доволен той встречей и полностью удостоверился, что Рома выбрал верную девушку.
— Ладно, я пошёл, не буду тебя больше задерживать… — наконец выдохнул Рома, открывая дверь.
— Ром, секунду.
Дима оторвался от косяка, быстро подошёл к Роме и коротко поцеловал его на прощание в губы.
— Ты чего? — округлил глаза тот.
— Ничего, скучать по тебе буду, семь лет это же тебе не мелочи.
— Дим… Ну, не навсегда же прощаемся, и ты ещё найдёшь себе кого-то, я уверен. Ты лучшего заслуживаешь, а меня извини за всё.
— Давай, иди, прощай, Рома.
— До встречи, Дим.
Дверь захлопнулась. В квартире снова стало тихо и пусто, как и было в последние несколько месяцев. Дима ощущал внутри странную лёгкую грусть. Она была похожа на оставшееся после костра пепелище. Расчистишь его — и вот оно уже готово для нового костра любви, такого же яркого и безумного, как и предыдущий.