Одержимость

Лира Эрсо возненавидела Орсона Кренника с первой же встречи. С того самого момента, как увидела этого высокомерного, хвастливого, красивого мужчину с лейтенантской ранговой планкой на плече. Сначала она не поняла, что именно в нем так ее раздражает: у нее на руках была Джин, и малышка постоянно вертелась, отвлекая, зато потом… Лира остро, как и любая другая женщина, на уровне инстинктов почувствовала опасность. Для Джин, для себя… для семьи. Потому что слышала, как меняется голос Кренника, стоит ему заговорить с Галеном. Как добавляются особые нотки, завораживающие, проникновенные, и Гален превращался в слух, стремясь не упустить ни слова. Они были знакомы, учились вместе. Так сказал ей Гален. Но Лира увидела больше: они не просто были знакомы — они знали друг друга так близко и полно, что даже она почувствовала себя едва ли не лишней. И Лире это не понравилось.

Очень скоро Орсон Кренник продемонстрировал свою истинную сущность. Глядя ей в глаза, он с ледяной улыбкой приказал уничтожить город, откуда были посланы перехватчики.

— Это война, Гален, — обращаясь к мужу, но не спуская предупреждающего взгляда с ее шокированного лица, произнес этот монстр, — и сепаратисты встали не на ту сторону.

Лира крепче обняла Джин. Может быть, Гален и не понял, слишком доверчивый и благодарный своему «другу» за спасение из плена. Но Лира поняла: ей только что поставили ультиматум. Орсон Кренник перешагнул через тысячи жизней лишь для того, чтобы указать ей на ее место. И тогда, глядя в его холодные голубые глаза, она начала догадываться…

В будущем ее подозрения только росли и крепли. Кренник стал частым гостем в квартире Эрсо. Гален радушно принимал его, и они проводили вечера за разговорами о политике и своих проектах. О планах на будущее. А Лира стояла рядом, словно деталь интерьера. Скучная, обыденная и неинтересная. Когда она впервые подняла вопрос о том, что друг Галена мешает их семейным вечерам, Гален лишь непонимающе пожал плечами. И ненависть вспыхнула в Лире как никогда ярко, грозя разрушить ее изнутри.

Она воспитывалась в хорошей семье. Ее родители верили в Силу, в единый животворящий поток, пронизывающий мироздание. Любые негативные эмоции разрушали связь с этой полноводной рекой, и Лира боролась с этим нарушением в себе с помощью медитаций. Однако рядом с Орсоном это было невозможно. Он был словно соткан из всего того, что Лира не терпела: яркий, амбициозный, властный, самодовольный, остроумный… Полная ее противоположность! Лира всегда стремилась следовать семейному кодексу Арии-Прайм, носила одежду приглушенных тонов, никогда не повышала голос, даже в постели оставаясь тихой и приличной. Наверное, в этом и была ее ошибка.

Орсон не был приличным. У него было множество масок: для светских раутов, для военных, для начальства, для подчиненных, для Галена… и совершенно особая — для Лиры. Впервые она увидела эту маску тогда, когда, уложив Джин в постель, вернулась в гостиную, неслышно ступая в своих матерчатых домашних туфельках. Гален сидел на диване и просматривал информацию на датападе, а Орсон нависал над ним, облокотившись на спинку дивана. Пальцами без перчаток он лениво водил по шее Галена, потом за ухом, и Эрсо нежился, прикрыв глаза. Лира знала, что там кожа мужа особенно чувствительна, и иногда пользовалась этим. Орсон, выходит, тоже знал. Он заметил ее первым, поднял бесстыжий взгляд голубых глаз и внезапно улыбнулся. От этой улыбки все внутри Лиры занялось синим пламенем обиды, гнева, ревности! Она смотрела на его губы, на то, как он говорит что-то Галену, и хотела увидеть на них кровь.

Даже после того, как Кренник ушел, Лира чувствовала пугающую беспомощность. В ту ночь она первой прикоснулась к Галену, и муж удовлетворил ее горячую потребность в близости… Но Лиру не покидало ощущение, что с Орсоном Гален вел себя иначе. Не так, будто ему приходится исполнять свой Долг.

Лира начала бояться. Она жила в постоянном страхе того, что однажды ни ее присутствие, ни даже Джин не удержат Галена от полного подчинения власти Кренника. Того Орсона, которого видел только Гален. Того, чей запах приносил на себе в дом Лиры супруг. Того, чьи следы на теле Эрсо она чувствовала даже сквозь одежду. Те самые отметины, что она, содрогаясь от горя, воображала себе, когда гладила лицо и плечи Галена, его шею, грудь и торс. Она почти видела их, эти ядовитые пятна, и однажды обезумела от ревности настолько, что принялась повторять их своими собственными губами, будто сцеловывая с кожи Галена, очищая и впитывая в себя. У нее никогда еще не было такого жаркого секса.

Именно после этой ночи Лира окончательно уверилась в том, что Гален и Орсон гораздо ближе, чем друзья, и Кренник знает, как доставить удовольствие Галену, лучше, чем она сама. В ее воспаленном сознании, отравленном ревностью и ненавистью, часто возникали вопросы: трахает ли Гален своего любовника быстро или же это медленное занятие любовью? Смотрят ли они друг другу в глаза? Какие звуки издает Орсон? Выглядит ли он жалким и нуждающимся? Эти мысли невероятно возбуждали Лиру. Ей хотелось видеть боль, искажавшую красивое лицо Орсона. Она буквально болела этим всякий раз, как вновь чувствовала знакомый запах от воротника рубашки Галена. Этот пошлый аромат мяты и лимона.

Гален уже давно спал, утомленный невероятным напором Лиры, а она корчилась на кровати рядом, беззвучно выстанывая и трахая себя пальцами, потому что все еще чувствовала, ощущала: Орсон словно был рядом, в их постели, и его запах окутывал Лиру ядовитым облаком. Представляя, как этот ненавидимый ею человек трудится над ее удовольствием, присоединив свои мозолистые, грубые пальцы к ее, она кончила тяжело и со всхлипом, содрогаясь от отвращения и внезапного наслаждения. Вода в освежителе давно остыла, а Лира никак не могла заставить себя вернуться в спальню. Она чувствовала себя опозоренной и в то же время невероятно удовлетворенной.

Гален был на работе, когда от двери послышался сигнал зуммера. Лира остановилась, тупо глядя на экран видеофона. Кренник. Он не мог не знать, что его друг не дома, так какого криффа?! Остановившись на пороге и скрестив руки на груди, Лира вопросительно вскинула брови. Орсон мягко улыбнулся, вновь примерив одну из своих масок.

— Не пригласишь войти?

— Галена нет дома.

— Я знаю. — Он продемонстрировал настороженной Лире пачку инфокарт. — Это материалы из его лаборатории на Валлте. Их сохранили и отправили мне, как только это стало возможным.

— Теперь ты стал его личным курьером?

Когда Орсон улыбался, мелкие морщинки собирались в уголках его глаз, и это выглядело красиво. Каштановые, с ранней проседью волосы, чуть примятые уставной каскеткой, завивались на кончиках.

— Что ж, передай Галену привет и прости за беспокойство. Меня не будет примерно три недели. Не скучай.

В этот момент солнце заглянуло в панорамное окно и отразилось в глубине голубых глаз так ярко и прекрасно, что у Лиры едва не перехватило дыхание. Невольно она опустила взгляд на его губы, успев увидеть кончик языка, мелькнувшего между ними. Каков Орсон на вкус? Как одно из его любимых винтажных вин? Как он целуется? Пресно и правильно, как Гален? Или он…

Она не успела додумать. Знакомый аромат окутал ее, а после… Губы Орсона коснулись ее собственных. Лира вздрогнула от неожиданности и отвращения, укусила сильно, почувствовав вкус его крови — резкий, металлический. Он тихо ахнул, но не отступил, вернув укус, и теперь уже Лира вскрикнула, отшатываясь. Раздался звонкий звук пощечины и его укоризненный, немного хриплый голос:

— Так грубо, миссис Эрсо.

— Что скажет Гален, если узнает, что его дорогой друг целует его жену за его спиной?!

— Неправильный вопрос, Лира. — Орсон промокнул свои губы белоснежным платком, стирая капельку крови, после чего помог с этим самой Лире. И только после этого спокойно продолжил: — Нужно было спросить: что скажет Гален, если узнает, что его собственная жена соблазняет его друга за его спиной?

Лира задохнулась от гнева, а Орсон слегка поклонился, издевательски щелкнув каблуками, и, наконец, убрался. Весь оставшийся день прошел, как в тумане. Джин теребила ее, хныкала и просила поиграть, но женщина лишь смогла включить дочери головид и поставить мультики. Она провела несколько часов в дикой панике, но когда с работы вернулся Гален, встретила его спокойной и собранной. Муж ничего не сказал, а на осторожный вопрос, видел ли он сегодня своего коллегу, ответил, что нет. Очень обрадовался принесенным инфокартам, да так и просидел над ними весь вечер и большую часть ночи.

На целых три недели Лира погрузилась в атмосферу семейного счастья и спокойствия. Гален уделял больше внимания ей и дочери, и все было прекрасно… До того самого момента, как не вернулся проклятый Кренник. В новенькой белоснежной униформе, с новенькой блестящей генеральской планкой на плече, он вторгся в их квартиру, словно завоеватель, словно имел на это полное право!

На этот раз предлог был весомым. Кренник получил повышение и планировал отметить его со своим другом. Не в силах удержать на лице приличествующее случаю выражение, Лира ушла в комнату Джин и играла с ней до самого вечера, после чего, уложив дочь и пожелав ей спокойной ночи, вернулась в гостиную. Орсон еще был там. Гален уже порядочно набрался и спал на диване, а Кренник бережно укрывал его пледом. Встретив настороженный взгляд Лиры, он прижал палец к губам, призывая к тишине. Вдвоем они прибрались в комнате, отправив в утилизатор пустые бутылки и остатки закусок, заказанных из ресторана. Но как только Лира подошла к столу, расставляя на стойке чистые бокалы, Орсон прижал ее к себе, прошептав в ухо жаркое:

— Страшно?

— Это я тебя должна бояться? — со всем презрением, на какое только была способна, прошипела Лира, и он мягко рассмеялся.

— Ну что ты, — тонкие губы коснулись ее шеи, лениво заскользили к мочке уха, — тебе нужно бояться своих собственных желаний, Лира Эрсо. Думай об этом почаще, пока мы с Галеном будем трахаться в моем кабинете… а потом в его… Может, даже в вашей постели?..

— Заткнись! — Лира схватила со стола нож и, развернувшись, наотмашь полоснула воздух перед собой.

Она не успела даже задеть его. Пальцы в черных перчатках сильно сжали ее запястье, и нож выпал из разжавшихся пальцев Лиры. Орсон перехватил оружие, осмотрел со знанием дела, после чего насмешливо спросил:

— Неужели ты думаешь, что сможешь зарезать человека? Давай проверим.

Под ее изумленным взглядом он расстегнул крючки кителя и снял пояс с массивной пряжкой. Спустив плотную белую ткань на сгибы локтей, он вложил нож в ладонь Лиры и приставил острие к нежной коже под ключицей, открытой широкой горловиной синглета. Лира замерла, наблюдая, как лезвие, подчиняясь нажиму руки Орсона, сжимающей ее пальцы, провело первую тонкую вертикальную линию в литере «лет». Облизнула губы: зрелище оказалось неожиданно завораживающим. У Орсона была тонкая светлая кожа человека, проводящего большую часть времени под искусственным освещением. Нож легко вывел первый инициал и приступил ко второму. Литеру «эск» Лира дочерчивала уже сама, с удовольствием расписываясь на теле мерзавца, а он стоял, прикрыв свои невозможные голубые глаза, и тихо вздрагивал всякий раз, как Лира чуть усиливала нажим. Когда она закончила, с его губ слетел какой-то странный, дрожащий стон, будто он был разочарован, и Лира выронила нож. Она чуть сдвинула лямку синглета и увидела то, что уже давно подсознательно ожидала увидеть. Грубо исполненную литеру «грек». Гален.

— Вот теперь мне страшно, — выдохнула Лира, уставившись в искрящиеся смехом глаза Орсона. — Ты больной псих!

Его смех еще долго преследовал Лиру в снах. В страшных, наполненных темным эротизмом снах, в которых она пробовала его кровь на вкус и ехала на его члене до тех пор, пока не просыпалась от собственного оргазма.

Гален полностью погрузился в работу и только обрадовался тому, что друг предложил Лире и Джин отправиться на Альпинн для геологоразведки месторождений кайбер-кристаллов. Легкость, с которой Гален отпустил свою семью, покоробила, но Лира собрала себя и ребенка и вылетела указанным рейсом на Альпинн, надеясь, что мысли о Креннике оставят ее хотя бы там. Но, вернувшись после встречи с Нари Сейбл к Джин, оставленной на попечение дроида-няни, с холодеющим сердцем обнаружила, что с ее дочерью играет Кренник, подбрасывая хохочущую Джин к самому потолку и ловко подхватывая тогда, когда девочка начинала испуганно визжать.

— Что вы здесь делаете?! — намного громче, чем собиралась, выкрикнула Лира, пугая тем самым Джин. — Кто вас впустил?!

— Отвечу по порядку, — утешая хнычущую девочку, сказал Орсон. — Я здесь по поручению Галена, который волновался о том, хорошо ли вы доехали, а также с оказией забрать кое-какие бумаги из местного офиса компании. В программу няни-дроида вложены приоритетные лица, имеющие доступ к ребенку. В том числе, благодаря заботе Галена, и я.

— Я исправлю это при первой же возможности, — процедила Лира.

Она приказала дроиду погулять с раскапризничавшейся девочкой и обернулась к Креннику. Но уже не успела ни о чем спросить: их губы столкнулись свирепо, жадно, голодно…

Он трахнул ее прямо там, на ковре гостиничного номера, среди разбросанных игрушек Джин. Он был яростным и жестоким, брал ее, словно свою личную шлюху, оставляя по всему телу Лиры свои отметки-укусы. А Лира рычала и царапалась под ним, все громче приказывая:

— Еще! Еще! Сильнее, Орсон!

А после он позволил ей играть по ее собственным правилам, и, приставив острую кромку генеральской планки к его шее, она оседлала его. Оставляя на плечах, шее и руках Орсона тонкие порезы, она слышала его короткие, восхищенные стоны, слизывала с пальцев кровь и чувствовала себя ведьмой, объезжающей чудовище.

После возвращения с Альпинна Лира поняла, что ее разум уже так сильно отравлен, что нуждается в очищении. Она хотела сбежать как можно дальше. От Орсона и его нездоровой похоти к Галену. От той паутины лжи, куда Кренник заманил ее семью своими интеллектуальными разговорами и манипуляциями. От его влияния, его запаха, его вкуса… От себя самой. Она не могла забыть восхитительный блеск его красивых голубых глаз. Его умный рот и то, что он способен вытворить даже тогда, когда молчит… Она не могла забыть, но честно пыталась.

На Ла’му было холодно и ветрено, но здесь не было Кренника, а потому Лиру все устраивало. Целых четыре года они прожили в спокойствии и семейном счастье. Да, порой было холодно и голодно, но Лира чувствовала себя в безопасности.

Это чувство лопнуло, как мыльный пузырь, когда над одинокой фермой провыли ионные двигатели ST 149, а на черный песок сошел тот, от кого Лира была готова бежать без оглядки. Потому что до сих пор не могла разобраться в том, каким образом ее ненависть переросла в ярое желание, жаркую похоть и темное удовольствие.

— Я не отдам тебе Галена!

Бластер пляшет в руке. Лира знает об этом человеке такое, чего не знает никто. Она помнит, как он закатывал свои блядские голубые глаза, когда она писала на его теле инициалы — свои и Галена — словно обозначение его принадлежности к их семье. Она любит и ненавидит его красивые губы, сеточку морщин в уголках глаз, рано поседевшие волосы… Это противоречие изводило ее, отравляло, но Лира была сильной, поэтому взяла в прицел его лицо, чтобы услышать, как равнодушно, словно бы и не о ней, Орсон говорит:

— Сделайте это.

Одной фразой он изменил тройное уравнение на линейное, и, умирая в сырой траве, Лира неожиданно поняла: для Кренника никогда и не было противоречий. Все, что он делал, было только ради Галена.

И тьма сомкнулась над Лирой Эрсо, позволяя ее истерзанной душе обрести покой.