Тончик всегда был жадным засранцем. Мать била поварешкой по пальцам и ворчала: «Ох, Толя, не унесёшь ты однажды нахапанное». Толя уносил.

       Пыхтел, как паровоз, едва чувствуя спину, но упрямо пёр чертово кресло. Старательно игнорировал глумливые смешки пацанов и влюбленно смотрел на взволнованно скачущую вокруг Галку, бабушке которой он и помогал.

       Толя всегда был уверен, что своё, каким бы тяжёлым оно ни было, он унесёт без напряга. Даже когда оказался один на один с другими главарями, которые свои районы держали ещё тогда, когда Тончик в песочнице играл, не усомнился. Вынесет, утащит, зубами дотянет. Только с Лало начал сомневаться.

       Казалось бы, кого-кого, а этого старого хрыща ревновать не стоило: кому он нужен-то кроме дурака Алюминиевого? А поди ж ты, Тончик ревновал. Дико, до стиснутых зубов и сбившегося дыхания. Ревновал к Малине, с которым Лало обменивался только им понятными шутками. К женщинам из табора, что помогали своему баро по дому. К мужчинам, что выполняли все распоряжения цыгана. Видя рядом с Лошало хоть кого-нибудь мало-мальски мужчине интересного, Тончику хотелось взяться за биту.

       Конечно же, парень этого не делал. Сжимал кулаки и опускал взгляд в пол, слыша смех Лало и Малины. Приветливо улыбался девушкам, встречая их в доме. Уходил на свою территорию, позволяя цыгану общаться со своими ребятами наедине. Ни словом, ни взглядом старался не выдать того, какой ураган бушевал в душе. Потому что мужчине его детские истерики точно ни к чему — он их за жизнь насмотрелся.

       Но сегодня видимо совсем хреновый день.

       На молодую девку, разминающую барону плечи, Тончик смотрит так, что ей впору загореться на месте. Но никто из «изменников» не обращает внимания на вошедшего — слишком увлечены друг другом. Лошало на девушку поглядывает с такой нежностью, с какой наверняка о парне никогда даже не думал. А та и рада. Улыбается старику ласково и что-то увлеченно тому на ухо шепчет. Промолчать в такой ситуации — себя не уважать. Толя себя уважает.

       Его выразительный свист всё же привлекает внимание парочки. Оба удивлённо оборачиваются и Тончик отчаянно жалеет, что не взял с собой биту. Бить кого-то из этих двоих, он, конечно, не стал бы, но вид был бы куда более внушительный. Да и душу бы отвёл, разнеся один из любимых сервизов Лало.

       — Не помешал?

       Барон настороженно щурится на него, без труда улавливая почти не прикрытую агрессию. Что-то шепчет на своём наречии и девушка, смущённо хихикнув, бросает на парня смешливый взгляд черных глаз. Понятливо кивнув мужчине, она звонко целует его в щёку и шустро выскальзывает за дверь. Тоня лишь провожает её тяжёлым взглядом. Когда он вновь оборачивается на цыгана, тот смотрит насмешливо и улыбается.

       — Неужто приревновал?

       — Нахрен иди, Лало, — огрызается Алюминиевый, невольно скрещивая руки на груди. — Это кто блять такая?

       Лошало на его выпад смеётся.

       — Глупый ты у меня всё-таки, Анатоль. Молодой.

       «Молодой» от Лало звучит так снисходительно, что Тончика передёргивает. «Молодой» от Лало — синоним «несерьёзный». «Молодой» значит «бестолковый». А цыган таких не любит.

       — Это дочь моя, Мирела, — продолжает баро.

       Толя молчит пару секунд, переваривая. Оглядывается на давно захлопнувшуюся за девушкой дверь, словно пытаясь заново разглядеть её.

       — В смысле, «дочь»? — Обалдело переспрашивает парень. Хитрый прищур Лошало нисколько не помогает. — Бляяяяя…

       Парень натягивает кепку ниже на глаза, словно пытаясь скрыться от прожигающего взгляда и мечтая провалиться сквозь землю. Он ведь, идиот, даже не подумал об этом. Из этого короткого ступора его выводит прикосновение к подбородку, вынуждающее заглянуть в насмешливые черные глаза.

       — Дурак ты, драго. Мне тебя слишком много.