Что в имени тебе моём?

Всеволод Старозубов совсем не был собственником. Даже в отношениях. Тем более в отношениях — он прекрасно понимал, что у него нет физического права безраздельно претендовать на живого человека. Ну, или на любое разумное создание.

Поэтому он себя одёргивал, когда мысленно произносил «мой андроид», исправляясь на «общественный» — это определение андроид дал сам себе, когда в первый вечер на кухне объяснял, почему же его порезы заклеиваются резиновым клеем, а не БФ-6. Возможно, это же определение стояло в его техническом паспорте, или что там у него выполняло эту функцию.

Не то что он видел что-то плохое в слове «мой»: знакомые регулярно произносили «моя девушка», «мой муж» и всё подобное.

Но предательский разум подкидывал понятия из старой фантастики, в которой андроиды были попроще, менее живыми и по сути равными вещам, пусть и очень крутым.

Таксист не был вещью, а потому, чтобы мозг не предавал его ещё больше — будет очень, очень нехорошо, если однажды он опять подменит поняти, а Сева не заметит и как-то обидит андроида — Старозубов зарёкся добавлять «мой», пока не научится считать андроидов _только_ самостоятельными разумными созданиями.

И наверное, именно из-за этого слова инженера местного НИИ подействовали на него так неожиданно резко.

— Где… Этот… — инженер практически подлетел к прогуливающемуся Старозубову, чем изрядно его напугал. Пока горе-спортсмен пытался набрать воздуха в лёгкие, Всеволод успел сориентироваться и сделать вид, что вовсе и не шокирован, — Где андроид?

— Который? — Севе почти удалось не потерять лицо — всего лишь немного дёрнулась скула. Он уже давно привык, что не биологическая природа некоторых обитателей города — не его больной бред, но вот то, что об этом может знать не только он, несколько шокировало от неожиданности. Ну, он попросту об этом не задумывался. И всё же вопрос был вполне закономерный — инженеру мог понадобиться любой из электрических хранителей города. Сева лично видел, что тот даже с Катамарановым общий язык находил.

— Да уж понятно какой. Уф. Ваш, — а вот тут Старозубов всё же потерял дар речи. Благо, инженер всё ещё восстанавливал дыхание и на перемену в лице певца не обратил внимание, — Вы уж простите, что так резко, просто дело, понимаете срочное…

— Да-да, понимаю, — Сева каким-то чудом смог выйти из ступора, — Он, кажется, возле дома культуры должен быть, — точно Старозубов не знал, но помнил, что в это время почти никому не «надо ехать» никуда, а в таких случаях копейка с хорошо знакомым водителям обычно стоит на площади у ДК. Но даже если Сева не прав — у андроидов всё ещё есть их волшебный внутренний прибор, который подаёт сигнал, когда они кому-то где-то когда-то нужны, так что инженер точно найдёт, ну или найдётся.

Вон он уже, быстро поблагодарив и попрощавшись, умчался в указанном направлении.

А Сева встряхнул головой, потёр лицо и пошёл дальше. Ну его и его, если опустить проблему со словом андроид — по сути правда же. Странно, правда, осознавать, что это так заметно для посторонних. Хотя, может, инженер просто не посторонний ко всей истории с андроидами, кто это НИИ знает. Да и после победы над Стрельниковой будто и не осталось посторонних среди творческой интеллигенции и просто хороших людей (и андроидов — к тому же по всему выходило, что опять всех от всего спасли два неугомонных андроида в лице Жилина и Катамаранова).

В общем ничего удивительного.

Так Сева себя и успокаивал, продолжая прогулку.

А через пару минут застыл как вкопанный посреди парка.

Потому что обычно, чёрт возьми, когда надо найти конкретную личность — для начала называют её имя.

И Сева понятия не имел, какое имя должно было прозвучать в такой ситуации.

Он попросту не знал, как зовут таксиста, который возил его по всему городу почти год, и андроида, с которым он встречался — Сева на всякий случай пересчитал на пальцах — уже четыре месяца.

Сева мерил шагами свою квартиру, ожидая прихода андроида, и пытался понять, как же так вышло.

Сначала он как следует обмозговал тот факт, что, <i>возможно</i>, именно поэтому его мозг продолжал рисовать андроида как бездушную машину — всё-таки без имени обычно обходятся вещи, и то не все, а всё живое и разумное в округе именами обладало.

Но эту мысль, к счастью, удалось откинуть. Во-первых, потому что это даже звучало как бред — живой во всех, совершенно всех отношениях (кроме, собственно, биологического, но никто ему во внутренности не заглядывал, так что это значения не имело) таксист не мог казаться бездушным из-за отсутствия какого-то набора букв. Во-вторых, у мозга был один набор механизированных ассоциаций для всех андроидов. А у Катамаранова было известно не только имя и фамилия, но и отчество (ещё бы не было — столько раз в новости попадал).

Так что эту мысль Сева отмёл, но легче не стало.

Как можно было умудриться не выяснить это за год — год! — знакомства. Как будто он совершенно не разговаривал с человеком — андроидом — с которым жил в одной квартире уже четыре месяца. Иначе объяснить просто не выходило — обойтись без имени можно, только если вообще не обращаешься к собеседнику. Мысль была неприятной.

К счастью, размышления прервал звук поворота ключа в замочной скважине. Старозубов прошёл в коридор встречать любимого.

Но после приветственных объятий вместо «Привет» андроид получил совершенно неожиданное:

— Как тебя зовут?

— Меня не зовут, я сам приезжаю, — усмехнулся таксист и постучал сначала по фуражке, а потом по груди, где, насколько знал Сева, стоял датчик «нужности».

— Нет, солнце, я серьёзно, — не успокоился Старозубов, проходя за андроидом сначала в ванную, пока тот мыл руки, а затем на кухню, где стоял в ожидании скромный ужин (да, андроидам не нужно есть, но они могут и даже хотят, а ужин — это в своём роде их традиция, так что Сева не садился за стол один), — Как твоё имя?

— Техническое? А зачем тебе, сдать в металлолом решил, без документов не берут? — андроид улыбнулся и сел за стол.

Сева сел напротив и принялся за ужин, не отвлекаясь, тем не менее, от своей цели.

— Да нет, обычное, у Жилина и Катамаранова же есть, — стараясь казаться спокойным, продолжил гнуть он, на краю сознания осознавая, что влезает не на самую простую территорию. Как минимум потому, что вспомнил, как год назад незнакомый ещё симпатичный таксист также отшутился вместо ответа на вопрос «Как Вас зовут, простите?». Сказал «Меня не зовут, я сам приезжаю. Но если хотите быть уверены — вот моя визитка, вы звоните и говорите, что нужно такси.»

Тогда Сева воспринял это как «Завязать со мной знакомство не выйдет, и обсуждать с тобой, Старозубов, я буду только непосредственно поездки.» Сейчас-то было ясно, что это было прямо обратное — кто ж даёт свой номер «для вызова такси», когда в грудь встроен целый операторский центр — но тогда это Севу неплохо затормозило в желании познакомиться поближе.

Но за год не поменялось одно — андроида не зовут, он сам приезжает. А значит тут дело было не в нежелании знакомиться, и, наверное, не в шутках.

Пока Всеволод прокручивал это в голове, андроид молчал, и молча ел ужин. Сева тоже ел, но с трудом сосредотачивался на пище перед собой — переживал, что как-то обидел самое дорогое своему сердцу существо.

— Вообще, — наконец заговорил андроид, доев ужин и вытерев губы салфеткой (что было по своей сути лишним движением — всё, что не являлось чрезвычайно кремовым пирожным, ни разу ещё не попало мимо рта, калибровка движений у андроидов была высококлассная), — у Жилина по сути имени нет. Есть инициалы, чтобы в документах да в новостях можно было по всем правилам писать. Милиция, всё-таки.

— Так я сам слышал, что его Сергеем звали, — вставил своё слово Сева, убирая посуду в раковину и проходя за андроидом в комнату, на диван. На душе стало чуть спокойнее — если бы мужчина был обижен, он бы не рассуждал так спокойно об инициалах Жилина. И всё-таки что-то было не так.

— А я видел, как старушка у подъезда его Митей назвала. При том, что инициалы С. О., — улыбнулся таксист, забираясь с ногами на диван. Сева занял другой угол, вытянув ноги так, чтобы задевать колени андроида, — Люди сами придумали, а Жилин и не спорит, ему-то что. Ему главное, чтобы милиция работала как надо, да люди довольны были.

— Хорошо, — Старозубов искренне заинтересовался темой имён андроидов, — А Игорь тогда что? Ему на что такое полное имя, раз уж даже Жилину инициалов хватает?

— А это не базовая настройка, с начала у него только фамилия была. Решили видимо, что это символично — назвать строителя в честь людей, которые город воздвигли. Ну или не символично, а смешно, кто знает. А имя с отчеством — это уже Жилин придумал, когда Игорю схемы выбило. Мол, всё равно в беду и новости попадать будет, так хоть образ реальней, да и если будут думать, что он сын основателей города — людям проще будет спустить ему мелкие пакости с рук. В память о родителях, так сказать.

— И что, Игорь, с его выбитыми схемами, сразу это принял?

— Ну, во-первых, у него всё-таки не всё отбито, а общее благосостояние людей у нас на одном из первых пунктов программы. Скажешь, что это чтобы людям спокойнее было — вопросов не будет. А во-вторых, если что-то говорит Жилин — там и про людей упоминать не надо.

Сева улыбнулся — отношения этих двоих не вызывали в нём ничего, кроме умиления. Ну, в основном. Иногда ещё был ужас и неловкость, но в основном в моменты, когда Игорь снова что-то отчебучивал.

Тут Старозубов всё-таки вспомнил, с чего начался их разговор, и легонько пихнул андроида в колено.

— Эй! За что? — с улыбкой поинтересовался таксист. Больно ему не было, да и не вкладывал Сева никакой агрессии в свой жест.

— А чтобы тему не переводил.

— Так ты же сам спросил.

— Милый, изначально я спросил, как зовут тебя, и что-то не получил ответа.

— Да получил, получил, — как-то чуть менее оптимистично — или просто спокойнее? — отозвался андроид, — Меня никак не зовут.

— Стоп, — Сева замешкался, — Совсем?

— Ну да, — с улыбкой ответил таксист. Улыбка выглядела чуть натянутой — при всей идеальной мимике идеального лица Старозубов научился различать тончайшие отличия, и сейчас было определённо оно, — К водителям такси по имени не обращаются, так что и называть меня нужды не было.

— Но тебе это не нравится, — сказал Всеволод. Не спросил, выдвинул предложение, но с полной уверенностью, что прав.

— Да не то что бы, — андроид махнул рукой, — Просто когда об этом спрашиваешь ты — народный артист и автор шлягеров Всеволод Старозубов — выходит как-то пустовато.

Сева подполз по дивану к своему андроиду и притянул его в объятия. Андроид притянулся. Сева чмокнул его в висок.

— Тогда давай тебя звать. Есть имя, которое тебе нравится?

— Ну имя есть, — таксист отстранился и с улыбкой посмотрел в глаза Севе, — Только оно мне нравится в совокупности с владельцем и я его только что назвал.

Старозубов закатил глаза, но щёки предательски покрылись лёгким румянцем — к таким явным проявлениям того, что его любят, он всё никак не мог привыкнуть.

— То есть вариантов нет? Хорошо, тогда думаю я. Что насчёт… — Всеволод быстро перебрал в голове все имена, какие только мог вспомнить и какие могли бы подойти сидящему перед ним мужчине, — Ммм. Фёдор? Федя. Что думаешь?

— Федя, — произнёс андроид, будто пробуя имя на вкус, — Мне нравится, да, — глаза его будто засветились тёплым светом, и Сева, не сдержавшись, широко улыбнулся и крепко поцеловал любимого.

В остальном вечер прошёл как обычно мирно — они рассказали друг другу, как прошёл день, Сева спросил, нашлись ли они сегодня с инженером и выслушал в качестве ответа увлекательную историю о том, что завтра бывшего президента выпускают — в смысле Багдасарова, Стрельникову с того света никто выпускать не планировал — нужно забрать из мест не столь отдалённых, и отвезти в Канарейку, чтобы по пути тот не успел наломать никаких дров.

Потом они сидели на диване в обнимку и смотрели телевизор — там показывали концерт Фантомасов, и Сева вполголоса рассказывал, как проходила запись совместного альбома. Федя смеялся.

Наконец Старозубов зевнул и протянул:

— Хороший мой, кажется, нам пора спать.

— Ага, пора, — покладисто отозвался андроид и пошёл расстелать постель. Ему, на удивление, тоже нужен был сон. Но в качестве перезагрузки и обновления системы, и занимал он вдвое-трое меньше времени, чем человеческий ночной сон, а потому спать они шли всегда по инициативе Севы (кроме дней, когда Старозубов засиживался за написанием песни — тогда уже андроид тащил своего человека в постель силком).

Когда они уже лежали в обнимку, а Сева почти засыпал, Фёдор тихо спросил:

— А что вообще тебе в моём имени?

— А? — Старозубов выскочил из дремоты и попытался понять, в чём суть вопроса.

— Зачем тебе понадобилось меня как-то называть, спрашиваю? — повторил андроид, заглянув в глаза Севе.

— А, — Всеволод стушевался, — Ну, я подумал, что как-то странно никак не обращаться к тому, с кем постоянно разговариваешь.

— С момента нашего разговора о именах… — начал андроид, и Сева чётко понял, что сейчас будет приведена статистика — для этого существовал специальный тон, — но понятия не имел, что именно эта статистика будет обозревать, -…Ты обратился ко мне как «солнце» восемь раз, как «милый» пять раз, «хороший мой» четыре раза и «любимый» дважды. Фёдор или Федя не было использовано ни разу. Ты постоянно ко мне обращаешься, — перешёл андроид обратно на свой ласковый тон, пока Сева поражённо на него пялился, — И в имени нет никакой необходимости.

— Ой? — с недоумением отозвался Старозубов.

— Ой, — согласился Федя, — Но мне правда приятно знать, что у меня есть имя и есть оно благодаря тебе.

— Тогда хорошо, — ответил Сева и поцеловал своего любимого андроида в щёку.