На следующий день ранним утром Акаши размышлял о том, как же ему выскользнуть из дому, чтоб на отца не напороться. Перебрав кучу сумасбродных вариантов, один из которых был представить себя Бэтменом и выпорхнуть через окно, гордо раскинув руки, он пришёл к безутешному выводу, что ничего не выйдет. И дело вовсе не в том, что он не умеет летать — ему просто не избежать традиционного завтрака в столовой: если Акаши вдруг туда не явится, то отец тут же отправится на его поиски с собаками и непременно найдёт даже в таком большом городе, как Токио.

«Придётся пойти на крайние меры», — вздохнул кэп и вышел из комнаты.

Он медленно спустился по ступенькам в холл и двинулся в сторону столовой. Ноги с такой неохотой плелись к месту возможной экзекуции, что Акаши невольно занервничал: неужто теперь и эти две конечности его не слушаются, а не только язык?.. Но всё оказалось не так печально, как подумалось — просто от волнения коленки тряслись да сгибаться не желали, всего и делов-то. «Не свалится бы», — подумал Акаши, осторожно заглядывая в открытую дверь: родитель сидел на своём привычном месте и пил утренний кофе. Кэп оглядел столовую, просчитывая на всякий случай план отступления, глубоко вдохнул немного смелости и живительного кислорода и вошёл.  

— Доброе утро, отец, — поздоровался он, подходя к столу.  

Масаоми отнял глаза от чтива:

— Доброе утро, Сейджуро. Ты вчера поздно вернулся?

— Да, верно, я задержался на тренировке, — ответил Акаши, сосредоточенно покусывая нижнюю губу и косясь на стул.

— Мы так и не обсудили твоё непозволительное поведение.

— Отец, я был неправ, что так грубо отвечал тебе тем утром, у меня просто вырвалось. Извини, — сказал Акаши и положил ладони на спинку стула.

— Ты ведь знаешь, что за столом не разговаривают подобным образом. Думаю, нам пора снова повторить правила поведения в этом доме. Скажи мне, пожалуйста… Сейджуро?..

Акаши быстро вытащил стул из-за стола и в одно мгновение вылез на него, выпрямившись во весь рост. Не дожидаясь вопроса отца на это действо, он прикрыл веки и внезапно громко затянул:

— Пусть всегда-а-а бу-у-у-дет солнце!

Раздавшаяся в большой столовой до боли знакомая строка из песни была словно горсть снега, закинутого за шиворот: Акаши Масаоми вмиг утратил весь свой боевой запал, едва услышав первые пару слов. Газета выскользнула из его рук, чуть не угодив в чашку с кофе, а лицо приобрело выражение острой интеллектуальной недостаточности.

— Сейджуро, так нечестно… — пролепетал сражённый наповал отец.

Кэп зыркнул щёлочками глаз — всё шло по его коварному плану — и продолжил завывать, безбожно фальшивя:

— Пусть всегда-а-а бу-у-у-дет небо! Пусть всегда-а-а бу-у-у-дет па-а-па…  

Он так старательно пытался выжать высокую ноту, что чуть не раскашлялся, но вовремя исправился, съехав в конце строки на несколько тонов ниже.

— Пусть всегда-а-а бу-у-ду я!

Закончив свои песнопения, он слез со стула и придвинул его обратно на место.  

— Сейджуро, сын… — «поплывший» отец встал, прижимая руки к груди. — Какой бесстыдный приём, знаешь ведь, что я не устою перед этой песенкой. Вот порадовал… Как давно я не слышал её от тебя…

Акаши всё просчитал: зря, что ль, его голова шапку носит? В детстве он частенько применял эту хитрость, дабы усмирить гнев родителя за свои косяки и с лёгкостью избегал наказания. Время детских забав прошло, но у отца остались всё те же слабости, и Акаши не преминул этим воспользоваться. Так что, всего пять минут позора и он на коне, а папка в соплях. И все счастливы. Кэп мысленно возблагодарил матушку-природу за свой изобретательный ум и хорошую память, а также за того медведя, который так удачно оттоптал оба уха его отцу.

— Да ладно, просто захотелось сделать тебе приятное. Ты же знаешь, как я тебя люблю, — добил он родителя, метко пустив острые стрелы сыновьих нежных чувств прямо в его разомлевшее сердце.

— Ну всё-всё, Сейджуро, я понял, у меня самый лучший сын. Ничего больше мне не нужно знать. Садись завтракать, а то совсем остынет.

Вконец растроганный Масаоми опустился на стул и опять принялся за свой кофе, попутно смаргивая слёзы восторга и не переставая глупо улыбаться: отчитывание отпрыска отошло на далёкий задний план. Акаши не надо было повторять дважды. Он шустро сел на своё место и за пять минут расправился с завтраком. Решив, что надо бы организовать добавки для продления отцовской эйфории аж до вечера, он чмокнул его в щёку на прощание, ещё и обняв при этом, что вызвало у того чуть ли не ручьи радости, которые могли подхватить даже Акаши и вынести потоками вон из столовой. Забеспокоившись, что отца хватит кондрашка, если он продолжит в том же духе, кэп поспешил ретироваться, на бегу крикнув, что сегодня он снова пешком.

— Фууух, пронесло, кажись, — с облегчением вздохнул Акаши и вышел на улицу, нахлобучив на голову большие наушники. До того самого парка, где через минут тридцать должна была состояться встреча бывших сокомандников из Поколения Чудес, он решил пройтись пешком — отцу совсем необязательно было знать о том, что сын будет сегодня злостным прогульщиком первого, а может и не только, урока. Чтобы по пути никто не приставал с вопросами по типу «где тут ближайший магазин с мангой» (будто у Акаши на лбу написано, что он её почитывает на досуге, ей-богу, каждый раз одно и то же), «где автобусная остановка», «почему крокодилы не летают», «где отыскать в Токио смысл бытия» и так далее, он решил защититься наушниками. Почему-то стоило лишь выйти кэпу в люди, как постоянно его находили всякие любознатели и туристы, словно по улицам слонялся лишь он один и некого больше изводить. И если в обычное время Акаши мог отмахнуться или что-то придумать, дабы отвязались, то теперь ему пришлось бы держать ответ по полной, и тогда до парка ему и за час не добраться.

Путь предстоял не очень близкий, и Акаши бодренько припустил ходу, прибавляя громкости для играющего трека.

***
 

— Интересно, а чего это Ака-чину вздумалось встретиться с утра, ещё и в будний день? Странно как-то, урок ведь пропустим, — молвил Мурасакибара. Он сидел на лавке, вытянув свои длинные ноги, и с понурым видом рассматривал носки своих кроссовок.

— Ума не приложу, — ответил Аомине. — Но раз написал, значит, что-то важное у него.

— В прошлый раз было напоминание о клятве, что же в этот? — спросил Мидорима, задумчиво уставившись куда-то поверх голов парней.  

— Думаю, что скоро узнаем! Эй, ну-ка взбодритесь немного, чего вы такие грустные? Будто конец света наступил, ну правда… — сказал Кисе. — Я, конечно, всё понимаю, но…

— Кисе-чин, я бы посмотрел на тебя, если бы ты не смог играть в баскетбол, — беззлобно огрызнулся Мурасакибара. — Не знаю, что за фигня со мной твориться: внешне вроде всё нормально, голова на месте, руки-ноги присутствуют и полны сил, а мяч ловить не могу. Как вижу, что он летит на меня сверху, так готов чуть ли не в бомбоубежище прятаться от страха… — он жалобно посмотрел на Кисе, но тот не внял его скорбному виду и пропустил мимо ушей все излияния, никак не отреагировав.

— Или же если бы ты потерял свой фирменный бросок, как я, — глухо сказал Аомине. — И в страшном сне не видел такого…

— Моего трёхочкового тоже как и не бывало, нанодайо, — подал голос и Мидорима. — Представляешь?

— Да вы уже мне это рассказывали! Ребята, ну и чёрт с ним, с этим умением! Заново научитесь!

— Это нереально, — горестно вздохнул Аомине, уронив голову и обхватывая её ладонями. — Всё сначала… Я даже не знаю, сколько времени потребуется…

— Думаю, что всему есть какое-то объяснение. Мидорима-чи, вот, например, ты. Может, вчера по ошибке ты взял не тот талисман? Поэтому разнервничался и промазал? — спросил Кисе, подступая ближе к шутеру.

— Ай, Кисе, что вы все заладили: то Казу-чан вчера меня донимал, то ты, — махнул рукой Мидорима. — Не было никакого талисмана и не нужны мне вообще эти гороскопы!

— Как? Но ведь ты всегда верил прогнозам! — вскинул брови форвард. Мидорима без своего каждодневного спутника в руках казался ему чем-то сродни спортзалу без баскетбольного кольца. — Хм, вот это и правда странно. — Он наклонился ближе к шутеру, и глаза его загорелись интересом. — Я тут подумал: а ты ли это вообще? Может, нашего Мидориму-чи подменили и сейчас перед нами самозванец… Хм, хотя лицо то же самое и очень даже ничего такое лицо… А вот пальцы не перемотаны. — Он взял левую ладонь обескураженного шутера. — Длинные пальцы, хорошие, я бы нашёл им занятие и кроме баскетбола… Я смотрю, ты и стиль немного поменял — расстегнулся, волосы растрепал, м-м-м. Тебе так идёт, Мидорима-чи… — Голос Кисе приобрёл игривые нотки, а сам он резко сократил дистанцию к очкастому. — Оказывается, ты весь очень даже ничего. Слушай, у меня сегодня родители поздно приедут с гостей, пойдём ко мне фильм смотреть?

Мысли целомудренного Мидоримы с ужасом затормозили ещё на реплике про длинные пальцы и, сбившись в испуганную стайку, до конца бесстыдного монолога форварда пытались соорудить какое-то подобие ответа. Откровенно подбивающего к нему клинья Кисе Мидорима никак не ожидал. Да скорее Такао перекрасится в блондина, скорее Аомине отмоется до светлокожего, чем Кисе воспылает нежными и отнюдь не дружескими чувствами к шутеру. Покрасневший до самых корней взлохмаченных волос Мидорима отшатнулся назад, выдернув ладонь из цепких рук, и, наконец, смог выдавить:

— Ч-что ещё за… «весь ничего»?

— Весь значит весь, что ж тут неясного, — снова подступил к нему Кисе, всё так же сладостно улыбаясь. — Ты же у меня не был в гостях, вот и зову. Включили бы какой-нибудь романтический фильм, у меня диван мягкий, ты снял бы гакуран и…

— Почему-то это предложение мне совсем не нравится, нанодайо… — перебил его шутер и уже в раз пятый нервно поправил ровно сидящие на переносице очки.

— А почему, Мидорима-чи? У тебя что, на сегодня есть планы?

Тот уже собрался было поведать, что у него в планах пойти после школы в соседний квартал и посчитать там трещины на асфальте, но тут громкий смех Аомине перебил задушевную беседу, и шутер с облегчением вздохнул.  

— Кисе-чин, тебе нравится Мидо-чин? — поинтересовался Мурасакибара, пользуясь тем, что можно вставить реплику и, сам того не зная, окончательно повернул ход разговора. — Никогда не подумал бы. Это если бы, например, Мине-чин, то тогда я бы ещё смог поверить…

— Эй-эй, погоди-ка! — улыбка тут же сгинула с лица хохотуна. — Что ещё за намёки?

— О, Аомине-чи — это вообще мой идеал! — Кисе с восхищением повернулся к растерянной смуглой физиономии, мгновенно забыв про повисший в воздухе вопрос, а шутер, стараясь ни словом, ни вздохом не задеть его, тихонько ступил в сторону широкоплечего центрового, на ходу уже застегивая пуговки на пиджаке.

Кисе плюхнулся на скамейку рядышком с Аомине и, вылупив прямёхонько на его лицо свои медовые очи, положил ладонь на жилистую ногу вжавшегося в деревянную спинку аса и медленно повёл вверх.

— Дашь мне… свою почту и номер телефона? — Кисе чуть понизил голос и склонился ближе к Аомине. — И мы сделаем это… будем общаться и поближе узнаем друг друга…  

Подобного вторжения в личное пространство и ощупывание коленок Аомине уже не мог вынести и вскочил, как ужаленный.

— Кисе… — Слова не шли с языка, мысли приходили, искали мозг и, не находя, уходили прочь с головы Аомине. — Кисе… ты…  

— М? — Кисе встал, а Мидорима и Мурасакибара осмотрительно отступили на пару шагов от этой содомии.

— Ага, как же, поближе… — наконец, вернул себе способность складывать слова в предложения объект внезапной страсти. — Я, конечно, не хам, но как говорят: «Поближе узнаешь — подальше пошлёшь!» Извини, Кисе, но это как раз про нас…

— Аомине-чи, фу, как некрасиво! Но мы ведь даже не пробовали…

Форвард Кайджо всё пытался уговорить аса Тоо отведать какие-то сладкие плоды, но Аомине не хотел ничего пробовать. Неизвестно, чем бы закончилась эта картина, писанная парафином, если бы в этот момент не подошёл Акаши. Он ещё издалека заметил какую-то потасовку между бывшими сокомандниками: Мидорима почему-то стоял за спиной Мурасакибары, наполовину высунувшись и глядя на сидящих рядом Аомине и Кисе.

— Привет всем! — поздоровался кэп, подходя уже поближе и заметив, что действующие лица сменили местоположение. Теперь уже Аомине и Мидорима вдвоём теснились за широкой спиной центрового, а Кисе стоял почти вплотную к тому и теребил лацканы его пиджака, невзирая на чрезмерную выпученность его ошалелых глаз.  

«Так, что там писала Сацки?» — подумал Акаши.

— Акаши-чи, привет! — радостно воскликнул Кисе, отпуская одежду Мурасакибары и подходя к бывшему капитану. Те трое с облегчением вздохнули: наконец-то, теперь новоиспечённый ловелас голубых кровей переметнётся на другую жертву, хоть можно спокойно перевести дух.

— Извините, что долго — шёл пешком и немного не рассчитал время, — отозвался Акаши, даже не изменившись в лице от того, как откровенно оценивающе его оглядел подступивший форвард, лишь щёки немного порозовели: вспомнился собственный вчерашний глупый случай в школе.  

— Да ничего, Акаши, мы недолго ждём, и Куроко ещё не пришёл, нанодайо, — сказал Мидорима, поправляя очки.

— Да, я вижу, — молвил Акаши, косясь на Кисе, который уже наматывал второй круг возле него. — Странно, конечно, что он опаздывает — живёт же ближе всех к парку… Рёта, что ты там делаешь у меня за спиной? Мне как-то дискомфортно, когда ты сзади… — обернулся Акаши и встретился взглядом с форвардом.

— Акаши-чи, если ты не хочешь сзади, то я могу спереди, — пошло пошутил Кисе. — Мне и так подходит, я просто посмотрел, что сзади ты прям таки с огоньком, да и по росту мне удобно…

— Рёта, попридержи-ка язык. Челюсть ведь не воpобей, вылетит — не поймаешь, — сдвинул брови Акаши. Трое в сторонке захихикали. — А вы чего развеселились? Смешно-то как, хоть бы не умереть от такой шутки. — Смех тут же испарился.

— Акаши-чи, а чем ты надушился? Ты так вкусно пахнешь, — даже не обратил  внимание на выпад кэпа Кисе. Он неожиданно наклонился и потянул носом у его шеи, вызвав целые табуны бегающих наперегонки мурашек по коже, и Акаши поёжился.

— Это новые духи, купленные в магазине недавно… И вообще, твоим ртом бы… помолчать. Угомонись, Рёта, возьми себя в руки и просто послушай. Есть важный разговор, присядьте-ка на скамейку… Думаете, для чего я созвал вас этим утром? Дело серьёзное.

— Я так и подумал, потому что ты не стал бы пропускать уроки по пустякам, нанодайо, — молвил Мидорима, садясь.

— Но где же Куроко-чи? — недоуменно спросил Кисе, примостившись рядом с Аомине, чем вызвал у того нервный тик левого глаза. — Совсем запаздывает.

— Он даже тебе не написал ничего, Ака-чин? — Мурасакибара вопросительно глянул на Акаши.

— Нет, — ответил кэп. Он хотел было ещё что-то добавить, но тут на аллее показался Куроко. Вальяжной неторопливой походкой отдыхающего в пансионе распасовщик помалу приближался к удивлённым ребятам.  

— Привет, — поздоровался он коротко, донёсши свою тушку, наконец, к скамейке.

— Привет, Тецуя, — ответил Акаши. — Я смотрю, ты вообще не торопишься. Ничего, что договаривались на девять, а уже двадцать пять минут десятого?

— Ничего, — Куроко лениво бросил сумку на скамейку рядом с Кисе. — У меня были дела, так что нечего меня поучать. Когда смог, тогда и пришёл. Мог вообще не прийти, так что ещё скажи спасибо.

У Акаши аж руки зачесались преподать дерзкому пару уроков по хорошему поведению, но в нынешней ситуации это было бессмысленно.

— Куроко-чи! — в недоумении спросил Кисе. — Ты чего грубишь?

— Да, Тецу, что-то ты перегибаешь, — вставил и свои пять копеек Аомине.

— Ох, ну прямо-таки… — отмахнулся от них Куроко.

— Криво-таки, — отрезал Акаши. — Так, я попрошу всех выслушать меня внимательно и не перебивать.  

Призвав на подмогу всё своё красноречие, он живописал пятёрке о том, как прошёл его вчерашний день, рассказал про сообщение от Момои, а также не преминул упомянуть о странным образом потерянных баскетбольных навыках парней для пущего эффекта. Сначала ребята недоверчиво хмыкали, у некоторых даже палец тянулся покрутить у виска, но по понятным причинам они не решались на это: палец им пока что и самим нужен. Чем больше аргументов приводил Акаши, раскладывая по полочкам сложившуюся ситуацию, тем яснее становилась картина происходящего, и парни уже серьезней слушали невольного оратора.

Бесспорно удивительным был тот факт, что изменения друг в друге они и правда отчётливо могли видеть, а своих и вовсе не замечали.

Кисе возмущался, что он не клеится к парням, а проявляет к ним внимание и это естественно; Мурасакибара делал брови домиком и недоумевал, с чего вдруг он должен пихать в себя конфеты; Мидорима отмахивался от обматываний пальцев левой руки и постоянной траты денег на талисманы; Аомине распинался, что ему нравится готовить и помогать другим, и вообще — он и мухи не обидит. Но больше всех было слышно некогда вежливого и тихого Куроко. Размахивая руками, он кричал, что никогда не был тюфяком, который и слова поперёк не скажет, что пускай хоть режут его на кусочки — это не про него. Он-то как раз за себя постоять сможет, ему палец в рот не клади — откусит, ещё и добавки попросит.

Акаши смотрел на эту катавасию, смотрел, да и надоело ему порядком.  

— Так, прекратили споры! Слушаем меня внимательно, дышим через раз и не вставляем реплик без моего разрешения — накажу! — он сурово посмотрел на замолчавших ребят и продолжил: — Сколько бы вы не доказывали и не были себя кулаками в грудь — кто в мощную, а кто в тощую — одно точно неизменно: вы в полной заднице. И я с вами. Другой вопрос: что нам с этим делать? Как вернуть себя самих обратно?

— Только время зря тут трачу… — пробормотал тихо Куроко.

— Ты что-то сказал, Тецуя? Или мне послышалось?

— Послышалось, — буркнул распасовщик, не до конца потеряв инстинкт самосохранения.

— Вот и отлично. Значит так. Пока окружающие не допёрли, что с нами всеми произошли странные вещи, и не засунули нас в психушку или институт для опытов, поступим следующим образом. По порядку расскажем друг другу о прежних главных качествах характера, чтобы понять, как нужно себя вести. И вы кровь из носу будете стараться выглядеть для окружающих такими, как позавчера. А если не станете — то эту кровь я вам сам пущу, вы меня знаете. Дайки, давай ты первый. Расскажи Тецуе про него прежнего, а ты, Тецуя, внимай хорошенько да запоминай.

— Ну, Тецу, ты всегда предельно вежлив со всеми, обязателен во всём, не грубишь, слушаешься старших… — Аомине почесал затылок. — Что ещё… Много тренируешься в спортзале всегда, прилежно учишься, помогаешь всем, кто попросит… Вроде всё.

— Отлично, я бесхребетный, — недовольно фыркнул Куроко.

— Тецуя, теперь ты. Расскажи Шинтаро, как ему себя вести.

— Мидорима-кун… Что тут скажешь — ты педантичен, таскаешься с гороскопом и своими ежедневными талисманами удачи, часто ведёшь себя, как сноб. Хотя насчёт последнего я не уверен: только ведёшь так или таковым являешься…

— Тецуя! Моё терпение на исходе! — предупреждающе повысил тон Акаши, своим взглядом ясно давая понять, что на языкастую задницу обязательно найдётся свой хер с винтом, так что не стоит так необдуманно сквернословить.

— Ладно-ладно, я понял… В общем, Мидорима-кун, тебе нужно сейчас быть сдержаннее, не выпрыгивать от эмоций со штанов, а также называть снова своего «Казу-чана» Такао, раз уж ты упоминал о нём, — сказал Куроко. — А то от тебя же фиг дождёшься даже простого «кун», куда уж там по имени.

— Ему так больше подходит, он же мой лучший друг, — буркнул Мидорима, ещё немного дуясь за «сноба».

— Друг не друг, но ты тот ещё сухарь. Не надо так на меня смотреть — я не сказал ничего нового для всех. И ещё, не забудь застёгивать все пуговицы гакурана до самого верха и причешись получше — ты обычно никогда не ходишь растрёпанным, да и пальцы левой руки обматывай, как раньше, — добавил Куроко, откидываясь на спинку скамейки.

— А мне больше нравится, когда Мидорима-чи расстёгнут, — подал голос Кисе, лукаво сверкнув глазами в сторону шутера. Тот вспомнил про оставшиеся две верхние пуговки, нащупал их и демонстративно застегнул.

— Ацуши, напомни Кисе, каким он должен быть, пора бы ему приструнить свои гормоны, — молвил Акаши, опять вспоминая вчерашний случай в школе. Ну Мибучи, удружил, спасибо. А ведь сегодня ещё тренировка, как ракузановцам в лицо смотреть…

— Кисе-чин, в общем-то, ты не изменился, кроме того, что стал заглядываться на парней и откровенно приставать. Это довольно странно, — сказал Мурасакибара. — Просто перестань увиваться за своим полом, обращай внимание на девчонок и дело с концом.

— Я не увиваюсь…

— Рёта, твоя очередь, — перебил его Акаши. — Твой Дайки, — сказал он, но тут же спохватился, поняв свою оплошность: — Я хотел сказать, расскажи Дайки про него настоящего, не надо тянуть к нему руки!

— Ну вот, весь кайф обломал, — вздохнул Кисе с сожалением, а Аомине с облегчением. — Ладно… Аомине-чи, вот честно, ты мне и такой нравишься. Обычно ты хамил всем без разбору, даже мне, — он наигранно надул губы. — На тренировки по баскету не ходил, везде таскал за собой свою Харикиту, а чтобы еду готовил… Это что-то из невероятного и фантастического.

— Скажешь тоже, — хмыкнул Аомине. — Что-то мне не очень нравится тот образ, который ты мне расписал, Кисе. Вышел какой-то бездельник, лентяй, ещё и грубиян.

— Но… это ведь ты, — пожал плечами форвард.

— Дайки, никогда не думал, что скажу такое, но тебе надо стать немного грубее и ленивее, нежели сейчас, вот такой парадокс… — молвил Акаши. — Ацуши, а про тебя я сам расскажу. Ты всегда ел много конфет и другой вредной еды с пачек, на тренировки особо тоже не спешил, с помощью к другим и подавно не совался. Тебе тоже нужно чуть разлениться, меньше энтузиазма.

— Класс, теперь, стало быть, мне ещё и придётся пихать в себя сладости, — взбрыкнул Мурасакибара, но бунт был быстро подавлен острым взглядом красных глаз кэпа Ракузана.

— Что ж, я думаю, все поняли серьёзность изменений, поэтому приложите все усилия для того, чтобы вас не заподозрили и не стали водить на анализы и обследования. А насчёт баскетбола могу лишь посоветовать пока не ходить на тренировки — притворитесь, что болит что-то, например, нельзя давать повод для пересудов в школе, не то может и до директора дойти. А это крайне опасно, потому что за этим следует вызов родителей в школу, а дальше вы и сами понимаете.  

— Понимаем. Только что же реально произошло с нами и как вернуть бесформенный бросок?  

— И мой трёхочковый!

— И я хочу не бояться мяча под кольцом…

— А я не пробовал играть, вдруг моя невидимость исчезла или я не смогу пасовать? — впервые за сегодня по-настоящему встревожился Куроко.

— Всё может быть, Тецуя, — сказал Акаши. — Тут не угадаешь, но лучше не рисковать. И последнее. Я создам групповой чат и добавлю всех вас — такая себе группа поддержки. Если будут сомнения, вопросы, то пишем в чат. Да и вообще, просто будете делиться, как дела обстоят и всё ли нормально. Строчить смс необязательно каждые пять минут, но периодически давайте о себе знать. А то ещё по новостям узнаем, что, например, Рёту увезли люди в белых халатах исправлять сексуальную ориентацию…

— А чего сразу меня? Почему, чуть что, так сразу Рёта? — возмутился Кисе.

— А кто у нас тут самый приметный?.. Так что не возникай. Я надеюсь, что вы будете благоразумны и хорошо постараетесь, пока я не найду выход из ситуации, — закончил свою речь Акаши. — А не будете — накажу, вы меня знаете.

— Да будем, Ака-чин, будем, — ответил Мурасакибара, а Мидорима только вздохнул, опять подумав про свой трёхочковый бросок.

Акаши тут же извлёк из кармана телефон, создал чат под названием «Поколение Чудес» и добавил всех присутствующих. На том парни и разошлись, как раз успевая попасть на второй урок.