Рога и шрамы

Вообще косситы были довольно равнодушны по отношению к этому главному атрибуту, отличавшему их от представителей остальных рас Тедаса. Наличие рогов никак не влияло на нишу, занимаемую в кунарийском обществе, а их отсутствие воспринималось лишь как хороший знак, предвестник доброй судьбы. В остальном же рога считали такой же частью тела, как рука или нога, и отношение к ним было соответствующее: равнодушное и даже в чем-то пренебрежительное.

Адаар боготворила рога: и свои, и чужие.

За довольно приличное время работы с ребятами из Вало-кас Хиира имела возможность ознакомиться с десятками их разновидностей, присущих ее расе. Длинные и короткие, прямые и волнистые, с едва заметным изгибом и загнутые, как у горных баранов — казалось, природа вдоволь наигралась с косситами, одарив их таким разнообразием.

У самой Адаар рога были, в принципе, не особо выдающиеся, на ее взгляд: слишком широкие и длинные — выступавшие на полторы ладони над затылком, отчего спать на спине было решительно невозможно, чтобы не царапать кончиками землю, подушку или что-то ее заменяющее. Кроме того, они отличались какой-то особенной хрупкостью и несколько раз угрожали вот-вот сломаться, так что еще в бытность наемником Хиира у знакомого гнома-кузнеца оббила их основания доброй зачерненной сталью. Выглядеть они стали внушительнее, и со временем Адаар и в самом деле прикипела к ним душой. Но на чужие рога украдкой заглядываться не перестала, втайне восхищаясь особенно впечатляющими экземплярами.

Но эти рога оказались вне конкуренции.

Глава Боевых быков еще что-то говорил, кажется, упоминал Марку и Неварру, приводил какие-то рекомендации, призванные, видимо, расположить потенциального работодателя к найму. А Хиира, совершенно не слушая, как зачарованная, пялилась на его рога, по своему размаху превышавшие ширину плеч самого кунари. До сего момента ей ни разу не встречалось ничего подобного, и она просто в немом восхищении пялилась на них, пока перед лицом не щелкнули чьи-то пальцы, возвращая в реальность.

— Так что, наймешь нас?

В единственном глазу Железного Быка невозможно было прочитать, какие мысли им сейчас владели, но не заметить пристального внимания к своим рогам он точно не мог. Хиире показалось, что кунари улыбается самыми уголками губ.

Было непривычно смотреть на кого-то снизу вверх: в Инквизиции не было ни одного коссита, исключая ее, и Адаар чувствовала себя немного неуютно. Не в последнюю, кстати, очередь — от мелькнувшего в словах Быка печально знакомого «Бен-Хазрат». С другой стороны, Лелиана не рискнула бы организовать эту встречу, если бы ожидала какого-то подвоха. А значит, доверять кунари можно. Тем более кунари с такими выдающимися… рогами.

Неудивительно, что Хиира довольно быстро сблизилась с Быком: ее вообще всегда тянуло к представителям своей расы, но слишком малая их часть жила вне Кун, чтобы общаться с тал-васготом, а ходить с зашитым ртом и в цепях ей как-то не особо улыбалось. Так что кроме Вало-кас Адаар почти и не знала других косситов. А у других рас отсутствовали рога.

Они вообще были у нее больной темой. Она не могла спокойно смотреть на чужие рога, находящиеся в зоне видимости: ей хотелось дотронуться до них, погладить, обводя пальцами каждую щербинку, вцепиться в них до побеления пальцев, наслаждаясь их крепостью и твердостью. Фантазии, в которых она насильно склоняет голову Быка к себе и щупает, трет, царапает его рога, пока не надоест, а он вовсе не против, а очень даже за, стали неотъемлемой частью ее мыслей.

Собственно, Адаар только и оставалось, что мечтать. Кунари, хотя и в охотку рассказывал ей о Пар Воллене и Сегероне, прикрывал спину в вылазках и на пару с ней частенько пил в придорожных тавернах, явно не был заинтересован в более тесном знакомстве. Дело ли в магии, верной подруге Вестницы Андрасте, в Якоре на ее левой руке или прежней жизни тал-васготом (просто удивительное сочетание всех тех вещей, которые коссит терпеть не мог) — неизвестно, однако все ее намеки разбивались о каменную глыбу по имени Железный Бык.

Но ко всему можно привыкнуть. Вот и Хиира постепенно привыкла смотреть на вожделенные рога издалека, не делая уже попыток достучаться до их носителя. Вместо этого много других дел появилось: древние тевинтерские магистры, красные храмовники, одержимые и просто демоны всех мастей толпой повалили из ниоткуда, и Инквизиция оказалась единственной преградой у них на пути. Весьма хлипкой, на взгляд Адаар, преградой. Но другой не было. Вот и пришлось взять все в свои руки, на деле доказывая, что неважно, человек ты, эльф, гном или коссит, сжимаешь ты в руках меч или посох — все равны перед лицом опасности, нависшей над миром. Адаар искренне надеялась, что поступает правильно, потому и вызвалась прикрывать отход беженцев из Убежища… потому и попалась так легко Старшему в руки.

Но даже тогда, бессмысленно убегая от беспощадной лавины, которую она сама же устроила, Хиира продолжала верить, что спасла хоть кого-то.

Полузасыпанное снегом бревно, когда-то бывшее частью частокола, предательски попалось под ноги, и Вестница, кувыркаясь, полетела куда-то под гору. Пробив спиной старые гнилые доски, прикрывавшие колодец, она провалилась в темный зев пещеры, и одеяло лавины плотно закупорило вход, отрезав Адаар от мира. Еще падая, она заметила сугроб, наметенный вниз ветром, что сулило мягкое приземление, однако ей как всегда «повезло»: острая льдинка, совершенно незаметная под снегом, ткнулась в висок и скользнула по коже, оставляя длинный тонкий разрез, из которого моментально начала сочиться кровь, заливая рубаху и жилет. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и последней мыслью Адаар перед тем, как сознание затянуло чернотой, было желание еще раз увидеть такие прекрасные и такие недосягаемые рога Железного Быка.

На память о том падении у нее остался шрам. Грубо зашитый шерстяной ферелденской нитью, он тянулся от левого виска, наискось пересекая весь лоб. Хиира не прикрывала его, наоборот — сбрила часть волос между рогами, открывая отметину взглядам всех желающих. Она никогда не считала шрамы уродливыми — она восхищалась ими, потому что каждая полоса, каждая точка на когда-то гладкой коже являла собой историю, летопись важнейших событий тела. И чем их больше — тем с большим уважением относилась Адаар к их носителю.

Собственно, это была вторая причина, почему она не могла перестать думать о Железном Быке.

Пепельно-сизая кожа кунари была расцвечена шрамами всех сортов: здесь и длинные узкие линии от режущих ударов, и крохотные точки — следы колющих ранений, и точки побольше, с рваными краями — от стрел, вонзившихся и вывернутых прямо в гуще боя. У Быка не хватало нескольких фаланг пальцев, кости левой ноги скрепляла металлическая скоба, а глаз, утраченный во имя спасения Крэма, прятался под черной повязкой, придавая косситу сходство с антиванским пиратом. И это все — только то, что можно было увидеть на коже, не прикрытой доспехом. Оставалось только догадываться, какие отметины Бык скрывает под одеждой…

Воображение услужливо рисовало варианты, но Адаар отметала их сразу же: ясно и так, что никакие грезы не сравнятся с реальностью. Но по ночам в своих покоях наверху самой высокой скайхолдской башни леди Инквизитор все равно предавалась самым развратным фантазиям о том, что скрывает под собой антаам-саар кунари. В своих иллюзиях Хиира по одному расстегивала и медленно тянула с серой кожи ремешок за ремешком, оглаживала шрамы, проводя языком по каждому месту, куда однажды пришелся удар металла, втягивая носом острый кисловатый запах пота и вина — вечных спутников любого уважающего себя наемника.

В грезах Бык позволял Адаар делать с его телом все что угодно, и она делала. О, что она делала… Она трогала, гладила, вылизывала серую, чуть солоноватую на вкус кожу, наслаждаясь твердостью натренированных и закаленных в боях мышц. Она водила пальцами по вожделенным рогам, ощупывала, запоминала каждую трещинку и щербинку и — в каком-то особенном порыве — терлась о них своими. В брачный период галлы делают то же самое, и, обезумев, Хиира даже готова была признать себя галлой, лишь бы продлить эти ощущения хоть на краткую долю мгновения.

В своих покоях наверху самой высокой скайхолдской башни Инквизитор Адаар каждую ночь добавляла себе удовольствие под воображаемый стук соприкасающихся рогов — своих и Железного Быка, в этот момент, наверное, развлекавшегося с очередной служанкой, которых он без разбору таскал к себе в постель, совершенно игнорируя все намеки Хииры на более тесное знакомство. И это демонстративное игнорирование распаляло ее еще больше. Шрам на лбу покалывало острой болью, Якорь рвал ладонь на части, и, чтобы сдержать стоны боли и желания, приходилось вгрызаться в пуховую подушку, в то время как пальцы оглаживали изнывающее от страсти тело, а ногти оставляли кровавые отметины на тех местах, где отметины имел сам Бык.

Никто не обратил внимания, что в последнее время Инквизитор начала предпочитать глухо закрытую одежду под самое горло. Даже в самые теплые дни Хиира не снимала тяжелой кожаной куртки и перчаток, плотно закрывавших искусанные и исцарапанные в минуты грез пальцы. Но с каждым днем отметин становилось все больше и все труднее было их скрывать. Если поначалу советники и поверили, что рваный порез, пересекающий левую бронь, появился из-за неловкого обращения с лезвием посоха, то объяснить им, почему, несмотря на все усилия лекарей, каждое утро рана открывалась вновь, было уже намного труднее. Адаар упорно твердила, что дело в низких дверных проемах, в которые она то и дело так неудачно вписывается, но по ночам тонкий острый нож для писем сам прыгал в руку и лезвие вспарывало серую — в темноте почти черную — кожу, как бумагу, принося блаженное спокойствие и умиротворение.

Хиира пару раз задумывалась, что, если так продолжится, всеми этими маленькими, но болезненными ранами леди Инквизитор уморит себя раньше, чем до нее доберется Корифей. Однако остановиться было выше ее сил. Кунари слишком плотно засел в мозгу — ни выкинешь, ни выдернешь, как ни старайся. Хотя Адаар вообще-то старалась: планомерно очищала от демонов земли баннов в центральных частях Ферелдена, помогала беженцам, безжалостно истребляла окончательно сошедших с ума отступников и храмовников, вставляла палки в колеса венатори, разбиралась с разбойниками в юго-восточных Долах и переманивала на свою сторону наиболее влиятельный цвет орлейской знати. Дел было по горло, но ни одно из них не занимало ее дольше необходимого. С каждым возвращением в Скайхолд и с каждой новой встречей с Быком затихшие было фантазии вспыхивали вновь — и намного ярче и острее прежнего.

Все стало еще хуже, когда эти мечты начали просачиваться во сны. Демоны желания слетались на ее грезы, как воронье, и порождали настолько реалистичные сцены, что Адаар частенько просыпалась среди ночи, разгоряченная и возбужденная сильнее, чем была вечером.

Чтобы хотя как-то сбрасывать напряжение, Хиира решила в дни, свободные от вылазок и приемов, посещать тренировки наравне с новобранцами. Благо, их было предостаточно, и Каллен с утра до ночи проводил на плацу, дрессируя новичков на выполнение простейших команд. Появление леди Инквизитора внесло сумятицу в привычное течение занятий, но все формальности удалось утрясти быстро и безболезненно, и вот уже Адаар, неумело держа слишком непривычный для мага меч, встала в строй крестьян и принялась оттачивать мастерство художественного разрубания соломенного манекена на части.

Как ни удивительно, физические нагрузки помогли там, где оказалось бессильно остальное. После долгих выматывающих часов тренировок Хиира обычно уже не могла доползти до своих покоев, преодолев слишком большое для уставших мышц число ступеней, и падала, где получится. Чаще всего в казармах, конюшнях или в небольшом закутке за «Приютом», куда обычно солдаты заглядывали, чтобы, скрывших от командирских глаз, втихую выпить рюмку-другую, подаваемую предприимчивым хозяином таверны через маленькое окошко. Однако занимание Инквизитором этого местечка особенно расстраивало обитателей Скайхолда, и Адаар в конце концов исключила его из списка «где можно поспать», переведя в раздел «никогда о нем не слышала».

Попытавшись в очередной раз пристроиться на койке в казарме, Хиира встретила неожиданное сопротивление в лице Каллена. Командор мягко намекнул Инквизитору, что ее присутствие здесь нервирует солдат не меньше, а может, и больше, чем и в закутке за таверной. (Хотя судя по виду, командора нервировала леди Инквизитор вообще.) Из конюшни же ее мягко попросил Блэкволл, отчего-то краснеющий и отводящий взгляд. Мысленно плюнув на них всех, Адаар с гордо поднятой головой снова начала ночевать в своих покоях. К тому времени, однако, мышцы попривыкли, что из них каждый день по шесть часов вышибают дух, и с относительной легкостью уже поднимали весьма нелегкое косситское тело на добрых двести ступеней вверх — даже дыхание не сбивалось.

За всеми этими делами Хиира и вправду перестала думать о Быке. Устав за день, она проваливалась в сон, только коснувшись головой подушки, и если и бродила по Тени, то наутро никаких воспоминаний об этом не оставалось.

Тем сильнее она удивилась, обнаружив однажды в своих покоях живого, а не воображаемого и весьма серьезно настроенного Железного Быка во всей его красе: с рогами, шрамами и прочими… атрибутами, скрытыми под свободного кроя штанами. Последний факт вновь повернул мысли Адаар, вроде бы наконец-то успокоившиеся, совсем в иное русло. Внезапно стало душно, несмотря на распахнутые балконные двери. Хиира медленно подняла руку и расстегнула верхнюю пуговицу рубахи, но это не помогло. В горле засел ком, а в груди поселился холодок, рискующий разлиться драконьим пламенем, если Бык пришел к ней исключительно по делу. Потому что слишком яркие картинки сейчас всплыли в голове Адаар, и их возможное несоответствие с реальностью уже и впрямь угрожало ее рассудку.

Кунари что-то сказал. Усилием воли Хиира заставила себя услышать. И, о, Создатель, Андрасте и все эванурисы, если вы существуете — благословите его слова!

— Босс, думаешь, я не заметил? Ты ходишь, как бочонок с гаатлоком, уже второй месяц. Почему молчала?

В его единственном глазу, хрустально-прозрачном, как слезы, Адаар видела не только заботу о нанимателе, но и… что-то еще, что-то такое, значение чего она не могла пока понять, но что казалось слишком важным, чтобы просто пройти мимо.

— Я мог помочь. Я могу помочь.

Сколько силы потребовалось приложить Хиире, чтобы при этих словах не наброситься на кунари прямо с разбегу, не узнал никто. Вместо этого она медленно положила на столик папку с какими-то («Очень важными, Инквизитор! Срочно разберите их!») документами, всученными ей Жозефиной по дороге в башню, так же медленно перевела взгляд на Быка, вставшего с кровати и подошедшего к ней, и еще медленнее — хотя куда уже? — кивнула.

В следующий миг запястья оказались в прочном захвате, поднятыми над ее головой и прижатыми к шершавому и холодному скайхолдскому камню. Адаар чуть не взвыла от восторга, чувствуя наконец эти грубые, изрезанные мозолями пальцы, так часто мелькавшие в ее фантазиях, на собственной коже. Лицо пощекотал терпкий запах эля и вина, он скользнул в легкие, прошелся по горлу, вызывая легкую дрожь и туманя и без того затянутый дымкой вожделения разум.

На губах Быка заиграла усмешка. Чужая большая ладонь заскользила по бедру Хииры, оглаживая серую ткань штанов и осторожно круговыми движениями массируя напряженные мышцы.

— Так что скажешь?

— Клянусь чем угодно, Бык, если ты сейчас меня не трахнешь, я сама сделаю это, — едва слышно прохрипела Адаар.

Сказать это оказалось… так просто. Проще, чем создать между ладонями огненный шар или отбить обманный удар мечом снизу. И уж в сто раз проще, подумала Хиира, чем лицом к лицу стоять с Корифеем и его ручным драконом.

И подействовали слова тоже — просто и закономерно. Усмехнувшись вновь, Бык легко, словно Адаар ничего не весила, подхватил ее под бедра, выпуская запястья. Обвив его ногами для надежности, Хиира наконец получила возможность исполнить одно из своих мечтаний. Пальцы лишь едва мазнули по шее и щекам кунари и вцепились в его рога, как утопающий — в соломинку.

И — о, Создатель! — они оказались именно такими, какими Адаар их себе представляла: восхитительно шершавыми, с множеством щербинок и ямочек, которые просто потрясающе ощущались под подушечками пальцев и еще идеальнее — под языком. Хиира оглаживала эти произведения природного искусства, широкие, как ферелденские реки, грубые, как орзаммарский камень, и такие великолепные, такие невыносимо прекрасные — желаннее любых орлесианских масок.

Если кунари и удивился такому пристальному вниманию к отдельным своим частям, то не подал виду. Он вообще отлично умел себя контролировать — настоящий хиссрад. Когда Хиира обнаружила себя на кровати, прижатая тяжелым мужчиной, она едва могла дышать от восторга и возбуждения, в то время как Бык не выказывал ровным счетом никаких эмоций кроме легкого интереса, сквозившего во взгляде, которым он окидывал ее тело. Это показалось Адаар настолько несправедливым, что она сама потянулась к тяжелому ремню, поддерживающему его штаны, но оба ее запястья оказались вновь перехвачены и надежно зафиксированы над ее головой. Пока Хиира судорожно и глубоко хватала ртом воздух, кунари осматривал комнату. Взгляд его остановился на шелковой ленте, обвязывающей один из балдахинов над кроватью. Резко дернув, Бык распустил узел — тяжелая бархатная ткань с готовностью опала вниз, закрыв одну из трех сторон инквизиторского ложа. Не успела Адаар и глазом моргнуть, как лента обвилась вокруг спинки кровати и ее запястий, надежно зафиксировав их в неподвижности.

— Ты понимаешь, чего хочешь? — тихо спросил Бык, по-бычьи склонив голову.

Хиира сглотнула. Она уже не была так в этом уверена, но и не смогла бы отступить, даже если б очень хотела.

— Да.

— Ты точно этого хочешь?

— Да.

Небо не упало на землю, во дворе Скайхолда не открылся разрыв в завесе, а Железный Бык не накинулся на Инквизитора с горячностью и страстью молодого храмовника, только-только вырвавшегося из-под запретов Церкви. Вместо этого он поочередно быстро дернул за оставшиеся ленты, и балдахин закрыл кровать со всех сторон, надежно отрезав маленький кубик пространства от остального мира. Глаза заболели от резко наступившей темноты, и Адаар на долю мгновения зажмурилась, привыкая к полумраку. Бык же явно обладал кошачьим зрением. Хиира почувствовала, как что-то — наверное, одна из лент — скользнуло по ее лицу и чуть придавило линию глаз и висков. Шуршание у самого уха и небольшая тяжесть подсказывали, что кунари завязал ленту несильным, но достаточно надежным узлом — чтобы не развязалась даже от ее рук. Как будто Адаар, привязанная к спинке, была в состоянии это сделать.

Ухмыльнувшись этой мысли, Хиира как-то даже упустила, что больше ничто не вжимает ее в матрац. Бык словно исчез, растворился в этом крохотном кубике пространства, организованном тяжелыми бархатными полосами балдахина, хотя минуту назад почти царапал кончиками рогов деревянную основу полога. Не слышно было его дыхания и запаха, Адаар даже не чувствовала его присутствия. Вспомнив, что она вообще-то маг, Хиира хотела было прошептать слова поискового заклинания, но на губы вмиг легли чужие пальцы, призывающие к молчанию, и она, не сдержавшись, провела по ним влажным языком, пробуя их на вкус.

Пальцы исчезли также быстро, как и появились. Снова настала тишина, прерываемая лишь тихим сипом, вырывавшимся из груди Адаар. Лежать на спине было неудобно: рога царапали деревянную спинку, но заранее подложенная под шею подушечка, по крайней мере, позволяла вообще находиться в таком положении. Эта маленькая забота, внимание к особенностям ее анатомии, особенно сильно подействовала на Хииру. Ее разрывало от желания прижаться к Быку со всей нежностью и лаской, скопившейся в ней за долгие годы, но она осознавала невозможность этого. По крайней мере, в данный момент. Это раздражало и возбуждало одновременно.

Когда шеи коснулось чужое тепло и пальцы Быка медленно начали расстегивать ее рубашку, Адаар была уже на пределе. Словно в насмешку, пуговицы медленно выходили из своих петель. Холодный металл обжигал кожу. Внезапно колена коснулось что-то горячее, обжигающее даже сквозь ткань, и Хиира дернулась от этого внезапно острого контраста. Сразу после по левому плечу полилось что-то ледяное, пахнущее травами, правого бедра вновь коснулось пламя. Косситка извивалась на простынях, то ли пытаясь избежать слишком ярких прикосновений разных температур, то ли стараясь продлить их — собственно, она и сама еще не знала. Это было слишком ново для нее, и Адаар пока не разобралась, как она к этому относится, отдаваясь ощущениям без остатка.

В какой момент треснула, расходясь по шву, рубашка, Хиира не запомнила. Зато в памяти отлично отпечатались прикосновений грубых ладоней, настойчиво оглаживающих и массирующих ее грудь, на которой до сих пор не зажили некоторые, особо глубокие царапины. Судя по тому, как медленно изучали их чужие пальцы, Бык явно заинтересовался их происхождением, хотя и не стал ничего говорить. Руки плавно переместились на живот, ловя ее дыхание, едва касаясь, пробежали вдоль ребер, вызвав легкую дрожь, плавно дошли до ремня на штанах… и исчезли. Адаар тихо взвыла от такой несправедливости, подалась бедрами вверх, но нашла лишь пустоту. Зубы заскрипели друг о друга, казалось, еще чуть-чуть — и выбьют искры, из груди вырвалось глубокое хриплое рычание.

Откуда-то слева из-за спины послышался тихий смешок.

— Ты слишком нетерпелива, босс.

— Не называй меня так, — прорычала Адаар, пытаясь повернуть голову в ту сторону, но лишь заскрипела рогами по лакированному дереву.

— И как мне тебя называть? — с прежним смешком спросил Бык.

Хиира помолчала пару мгновений.

— М-м-м… По имени?

Ее полуответ-полувопрос растаял во вновь повисшей тишине. Адаар тщетно напрягала слух, пытаясь уловить хоть один вздох, шелест или шаг — напрасно. Кунари недаром состоял в Бен-Хазрат: что-что, а двигаться совершенно бесшумно он умел получше самых лучших разведчиков Лелианы. Так что очередное прикосновение оказалось — в который уже раз — для косситки полнейшей неожиданностью. Матрац ощутимо продавился под двойной тяжестью. С легкостью приподняв ее бедра, Бык разместился между ними, навис над ней, беспомощно распластавшейся на кровати, и, прижавшись губами к самому ее уху, прошептал почти на границе звука и тишины:

— Хи-и-ира…

Адаар подбросило, как после удара молнией. Как и под влиянием электричества, все мышцы сжались в тугой комок и резко распрямились, вызывая цепную реакцию во всем организме. Воздух вновь перестал поступать в легкие. Перед глазами, скрытыми повязкой, плыли разноцветные круги. Выгнув спину, как кошка, не имея возможности действовать руками, Адаар сделала единственное, на что была способна в своем положении: призывно потерлась внутренней стороной бедра о ногу Быка. Внизу живота уже все пылало жарче, чем в горниле орзаммарских кузниц, требуя не этих жалких касаний, а большего, намного большего.

И кунари наконец соблаговолил ей это дать. Повозившись с ремнем ее штанов («Да разорви ты их, демон тебя подери!»), он содрал тонкую оленью кожу с ее ног. Хиира уже почти готова была грызть так удачно оказавшийся возле рта уголок подушки, как руки Быка наконец нашли искомое. Она была настолько возбуждена, что один, а за ним и второй палец скользнули внутрь нее с такой легкостью и уверенностью, что она вновь задохнулась в ощущениях. Уголок подушки все-таки пригодился: на зубах скрипели выдранные из нее перья, пока тело в конце концов получало то, чего оно так долго жаждало.

Его пальцы были горячими и шершавыми. Она чувствовала каждую мозоль, каждый шрам, покрывавшие их, словно созвездия, пока они двигались в ней — мягко и плавно, не медленно, но и недостаточно быстро. Ей хотелось большего. Она пыталась сама двигаться им навстречу, но Бык положил вторую ладонь ей на живот, прижимая к матрацу, не давая хоть в малейшей степени контролировать происходящее. Хиира снова зарычала, низким глухим тоном, как рычит дикий зверь, видящий угрозу в слишком близко подошедшем к его логову человеке. Бык ответил коротким смешком и руку не убрал. Напротив — пальцы, словно издеваясь, стали двигаться еще медленнее и тягучее, чем раньше. Они скользили внутри нее, мягко обводя чувствительные стенки влагалища, покидали жаркое лоно, массируя бесстыдно распахнутые половые губы, и вновь ныряли в раскаленную лаву ее желания, растягивая и подготавливая к продолжению, которое, несомненно, наступит уже совсем скоро.

Это было совершенно невыносимо, и Адаар открыла было рот, чтобы высказать кунари все, как вдруг к двум пальцам добавился третий, и мир окончательно рассыпался в звездном блеске далеких туманностей.

У Хииры давно уже не было никого: ни мужчины, ни женщины. Тело ее отвыкло получать удовольствие от иных рук, нежели от собственных. Но Бык… Бык делал это так же, как она сама делала это темными ночами, мечтая о нем. Каким-то шестым чувством он предугадывал ее желания, привычки, фантазии. В его руках она горела и таяла одновременно, желала, ненавидела и хотела его тем сильнее, чем больше он предвидел потребности ее тела. Это — была магия, а вовсе не огненные шары и прогулки по Тени во снах…

Что-то мокрое коснулось ее живота и сразу же замерзло под горячим дыханием кунари. Хиира догадалась, что он растер по ее коже ее собственную смазку, и осознание этого вновь зажгло внутри нее затухающий было огонек. С трудом разлепив сухие, неприятно царапающие друг друга губы, она тихо позвала:

— Бык?

— Да? — откликнулся он словно издалека, хотя Хиира все еще чувствовала на своих бедрах его ладони, надежно прижимающие их к кровати.

— Я хочу большего.

Ответом ей была такая уже привычная тишина, но Адаар могла поклясться, что кунари улыбается.

— Как пожелаешь.

Ладони с бедер исчезли, и матрац перестал проседать под его весом. Послышалось бряцанье металлических вставок его пояса и тихое шуршание ткани штанов, и тяжесть вновь вернулась. Жесткие пальцы обхватили Адаар за лодыжки, сдвигая с подушек вниз, меняя положение тела; ее рога вновь заскрипели по спинке кровати, наверняка оставляя безобразные неровные полосы содранного лака. Над лицом навис отчетливый силуэт, видимый даже сквозь плотную повязку.

Отчего-то Хиире стало страшно. Не так, как было страшно лицом к лицу с Корифеем в Убежище, скорее — как когда она несла крайне важные документы к Жозефине на подпись и ожидала над каждой дверью очередного шуточки Сэры в виде ведра с водой. Это была опаска, но опаска, смешанная с предвкушением и ожиданием, опаска, говорящая: «Не бойся, это не страшно… почти не страшно». Это было похоже на завершающий этап операции, проводимой васготами из Вало-кас, когда знаешь, что конец близок, но до него еще придется изрядно поработать, хотя главная опасность уже миновала.

Бык входил медленно и предельно аккуратно, чувствуя сопротивление отвыкших от этого мышц и предугадывая любое ее движение. Он был огромным — по ощущениям, ведь глаза Хииры все еще были закрыты повязкой и она могла доверять только оставшимся четырем чувствам. Но несмотря на размеры, Адаар готова была принять его полностью, она желала прочувствовать каждую долю его члена, каждую выступающую жилку. И Бык позволял ей это: входил медленно, оглаживая ее бедра мягкими массирующими движениями, призванными расслабить мышцы и уменьшить возможную боль.

К тому времени, как он вошел полностью, Адаар уже снова была на пределе. Она слышала, как шумит кровь в ушах, как истерично бьется она под кожей, будто пытаясь вырваться из темницы вен и капилляров. На лбу Хииры выступила испарина, а по спине то и дело пробегала дрожь. Мышцы старались вытолкнуть инородное тело, сжимались и пульсировали, по каплям привыкая к давно позабытым ощущениям. Чтобы помочь Адаар расслабиться, кунари мягко водил ладонями по ее предплечьям и плечам, оглаживал набухшие капельки сосков, касался выступающих из-под пепельной кожи ребер. Он не торопился и не торопил, а терпеливо ждал, пока она достаточно привыкнет и сама подаст ему знак.

Дождавшись, пока пальцы коснутся ее щеки, Хиира повернула голову и ухватила их губами, втянула в рот, пропуская язык между средним и указательным и чуть прикусывая их зубами. Бык тихо усмехнулся, принимая ее разрешение. На бедра легли его большие ладони, ногти царапнули по разгоряченной коже, и в таком состоянии это казалось подобным грому небесному. Ожидание было невыносимым. Казалось, эта пытка будет длиться вечно…

А потом Бык начал двигаться, и мир Адаар снова затрещал по всем швам.

Достаточно расслабившись, мышцы свободно впускали его член и выпускали обратно с пошлым влажным, едва слышимым хлюпаньем. Хиира уже могла только на грани тишины и звука бормотать какую-то неразбериху, то вскрикивая, до самой серцевины костей пробиваемая долгожданным ощущением наполненности, то жалобно скуля, когда Бык выходил из нее почти целиком. Он двигался медленно и размеренно, будто подчиняясь давно заданному ритму, и это странным образом успокаивало, словно было именно тем, что она так хотела. Но ведь она-то хотела большего!

Напрягая мышцы, она обвила его ногами, прижимая к себе до упора, до острой пульсации и обжигающе сладкой боли в самом ее нутре, и потребовала:

— Большего!

И он подчинился. Резко дернул на себя, окончательно стягивая с подушек — ее рога распороли ткань, и всю кровать засыпало мелким невесомым пухом, — приподнимая бедра выше, и принялся вколачиваться в нее, как в исступлении. В горячке он, видимо, слишком высоко поднял голову, и его рога заскрипели по раме балдахина; лепестки лака, покрывавшего дерево, посыпались вниз. Бык зарычал — низко и хрипло, впиваясь в бедра Хииры своими жесткими пальцами, привыкшими к топорной рукояти, и оставляя на коже красноватые следы. С каждым толчком Адаар чувствовала, как уходит из груди отвратительное чувство пустоты, а из головы — уже совершенно ненужные и даже опасные фантазии. К чему мечты, если вот он, Бык, такой большой, такой горячий, такой сумасшедше нужный, подчиняющийся и подчиняющий — протяни ладонь и дотронься?

Желание — нет, необходимость дотронуться стала просто невыносимой. Но демонов узел резко затянулся, стоило только попытаться высвободить руки, и Адаар забилась выброшенной на берег рыбой. Уловив ее движение, Бык, не замедляя темпа, порвал ленту, и Хиира наконец-то смогла сделать то, что ей так давно хотелось.

Кожа кунари оказалась невыносимо горячей и влажной — как, наверное, и ее собственная сейчас. Напрочь забыв про закрывающую глаза повязку, Адаар изучала его тело наощупь, угадывая расположение давно знакомых и совершенно неизвестных ей шрамов и отметин, испещривших кожу Быка, как отметины на карте. Она гладила эти линии и звездочки, царапая их ногтями и — что уж там — пробуя на вкус, а в это время кунари, нависнув над ней, как скала над океаном, продолжал вбивать ее в матрац — снова и снова, раз за разом, до тех пор, пока Хиира вновь не провалилась в восхитительную негу блаженства.

Немного придя в сознание и не чувствуя уже внутри себя его члена, Адаар наощупь попыталась помочь и кунари получить свою долю удовольствия, но он мягким плавным жестом отодвинулся в сторону и, судя по звукам, принялся помогать себе рукой. Через пару секунд он тихо выдохнул сквозь зубы и наступила тишина.

Хиира лежала на кровати и чувствовала, как у нее мелко подрагивают ноги. Сейчас она не смогла бы даже подняться с кровати, а о кроссе по Свистящим пустошам можно забыть минимум на пару дней. Рядом негромко хрипел Бык, восстанавливая сбившееся дыхание.

Нарушить порядком затянувшееся молчание первой решила Адаар. Приподнявшись на локтях, она стащила насквозь промокшую ленту с волос и уважительно присвистнула. Кровать находилась… мягко говоря, не в самом лучшем состоянии: матрац съехал куда-то вбок, перья из распоротых подушек красиво кружились в воздухе, а на шелковых покрывалах отчетливо белели стремительно подсыхающие пятна, которые Бык не удосужился даже ничем вытереть. Впрочем, какая разница? Все равно проще выкинуть, чем отстирать и заштопать.

— Это было… познавательно, — призналась Хиира, оглядывая весь бардак, учиненный ими за такой краткий срок.

Бык приподнял голову и пристально взглянул ей в глаза, словно пытаясь нащупать подвох, поразмыслил немного и подмигнул:

— Я же говорил, что могу помочь.

Встав с окончательно сползшего на пол покрывала, он нашарил на полу штаны и начал натягивать их на все еще влажное тело. Хиира с жадным интересом изучала то, что не могла увидеть раньше из-за повязки, и, надо признать, ей весьма нравилось увиденное. Мелькнула мысль, что было бы неплохо продолжить знакомство, но решительно удаляющийся прочь от кровати силуэт кунари намекал на то, что ее мечтам не суждено сбыться…

— Отдохни немного, босс. Когда захочешь поговорить об этом — приходи в таверну. Я тебе всегда рад, — еще раз подмигнул ей Бык и скрылся в полутьме лестничного проема.

Адаар откинулась на разорванные подушки и тупо уставилась на длинные параллельные царапины в деревянной основе полога. На бедрах начинали наливаться густо-темным цветом синяки, расцветившие пепельно-серую кожу причудливыми разводами. В комнате отчетливо пахло вином и сексом. В окно заглядывали яркие холодные звезды.

Ее мечтам о продолжении знакомства не суждено сбыться сегодня…

Но ничто не помешает осуществить их завтра.