Леша улыбается грустно, смотря в экран телефона. В ванной свет не горит, лишь из коридора лучи желтые заглядывают робко, по стенам блестящим скользя. В инстаграме Нурлан счастливый, приобнимает девушку свою. Диана выглядит милой и красивой в его руках, улыбается счастливо.
Леша смеется хрипло, да выкашливает лепестки колокольчика проклятого. Взгляд глаз покрасневших прикован к статной фигуре казаха, будто даже через экран смотрящий надменно и с ухмылкой своей неизменной. Блондин устало ложится на пол, рассматривая мутный потолок. Вон в том углу паучок Сережа плетет паутину, и даже он, кажется, уговаривает избавиться от стеблей злосчастных. Леша чувствует, как туго они оплетают грудь изнутри, но не хочет это останавливать.
Нравится ему знать, что любовь к Нурлану у него светлая и настоящая, пусть и невзаимная. С экрана казах смеётся снова и снова, а лепестки голубые вновь глотку щекочут, заставляя склониться над туалетом вновь. Выключает блондин телефон и встает устало, шатаясь.
В голове пустота, туман непроглядный. Меньше месяца он усеивает белую керамику колокольчиками, но по ощущениям проходит целая вечность. Перед глазами лишь Нурлан и мимика его невозможная. Влюбился Лешенька без единого шанса разлюбить, даже операция не поможет.
Слишком плотно казах в голове и сердце поселился, не вытравишь никакими способами. даже если попросить — не уйдет, пусть и выполняет всегда просьбы Леши. Улыбка вымученная и усталая, на какую-либо радость сил не остается. В душе руины, покрытые удушающим колокольчиком.
Солнце давно за горизонт зашло, вокруг лишь тьма непроглядная. Тьма, как в глазах любимых, далеких. Кричит сдавленно Леша, на пол оседая. из груди рвутся лепестки и бутоны, но все равно ему уже. Рано или поздно все равно усеют пол квартиры, так лучше уж сейчас. На полу темном лепестки смотрятся красиво, ярко. Они будто светятся изнутри, выделяясь на ламинате, излучая доброту. Леша смеется истерично, чувствуя, как внутри ломается что-то. Что-то, что заставляло из раза в раз смеяться и шутить, веселя компанию.
Слезы градом катятся по щекам смуглым, а глаза васильковые плотно зажмурены. Нет сил больше видеть эти лепестки гребаные, хочется просто закрыть глаза и раствориться в темноте. Тишину прерывают болезненные всхлипы и надрывный кашель.
***
А Нурлану не по себе. Горло лепестки душат, но это стало привычным. Девушка под бокам раздражающе вздыхает и шепчет что-то, но казах не слушает её. Перед глазами светлый и улыбающийся Леша, в груди — назойливые колокольчики, цвета глаз любимых, ярко-голубых. В груди что-то щемит неприятно, мысли то и дело возвращаются к Леше, даже чаще обычного. Не может Нурлан усидеть на месте, поэтому срывается и идет к машине. По дороге придумает отмазку, зачем ему вообще приезжать к парню в... который час вообще? В полвторого ночи.
Едет казах быстро, сердце колотится как ненормальное, моля выжимать из машины все. Кусает Нурлан губы, подъезжая к дому невысокому. Ищет взглядом окна небольшие, и видит свет в них едва заметный. Значит дома.
Летит по лестнице быстро, за пару минут добираясь до девятого этажа. Перед дверью дыхание сбивается окончательно, заставляя замереть на какое-то время перед кожей обшарпанной. За ней слышатся звуки какие-то, но сил вслушиваться нет. Стучит лишь аккуратно, пусть и хочется дверь выбить, губы сжимая.
Леша голову удивленно поднимает с пола, смотря на дверь. Кого принесло в такое время, да еще и в пятницу? Пошатываясь, блондин к двери идет, даже в глазок не смотря. Просто ключ потертый проворачивает, да дверь распахивает. За ней Нурлан стоит, как всегда великолепный. Смотрит на него Леша завороженно, не может ни слова сказать. А на него смотрят побито, щенком брошенным. Леша ни слова не говорит, на удивление, лишь внутрь отходит, пропуская гостя ночного. Отходит, а сам лепестки злочастные сдерживает. Ох, блять, как не вовремя.
Леша в ванную забегает, закрывая её на замок. Плачет беззвучно, выплевывая лепестки колокольчика. Они лежат слезами синими на раковине, да смотрят виновато, будто умоляют простить их, не они ведь виноваты во всем этом. А Леша и злиться на них толком не может, слишком уж привязался за это время.
— Леш, нам надо поговорить, — баритон знакомый из-за двери доносится, но блондин и слышать ничего не хочет.
— Не нужно, Нурик. уходи, пожалуйста, — лешин голос срывается под конец предложения, в писк какой-то переходя. Сердце заходится в истерике, а стебли лишь сжимают его сильнее.
— Не выйдешь? — Нурлан лбом упирается в дверь ванны и спрашивает устало. Слишком сложно из раза в раз бороться со стеблями колокольчиков, грудь его оплетающими.
— Нет, — Леша хрипит, и выхаркивает очередные бутоны колокольчиков.
На языке крутится очевидное “пиздец”, но сил выговорить его нет уже.
— Тогда слушай. Леш, я люблю тебя, и неважно мне, взаимно это, или нет. Не прошу я у тебя никаких поцелуев или отношений из-за жалости, знаешь ведь, не поможет. Просто скажи: любишь ли в ответ? Если нет, то я просто вырежу нахер цветы эти из груди, видеть не могу их, — казах правда устал от всего этого, ему лишь бы завершить эти мучения. А в ответ молчание. Готов казах уйти уже, но дверь открывается.
Буквально на руки падает ему тело ослабевшее, с бутонами окровавленными на груди. Умирает Леша на руках его, но Нурлан знает, что делать. Впервые в жизни знает. Губы сталкиваются с губами, а стебли разжимают тиски неохотно. Будет все хорошо теперь, пока вместе они.