Якову Шершанскому очень повезло. Он был желанным, даже долгожданным ребёнком, его родители - интеллигентные люди, семья не испытывала никакой нужды. Вот только везению своему он почему-то был не так уж и рад. Нет, он любил родителей, был благодарен за то, что имел и понимал, что очень многим живётся куда хуже. Но именно поэтому на него ложились обязательства, которые Яша, так уж получилось, не мог исполнить. Он старался, честно старался! Но разного рода баловство и шумные игры пресекались на корню, все знакомства и места прогулок строго контролировались, а в физико-математическом лицее мальчику было порой просто невыносимо! Ну не лезли ему в голову эти формулы! Сколько папа-академик ни старался вложить в голову сына доказательства теорем, ничего не получалось. Яша в это время обычно был занят тем, что старался не плакать (это расстраивало маму и злило папу) и повторял про себя какой он никчемный, с полной уверенностью в том, что родители считают так же. Зато у него получалось мастерить. Конструкторы, электрические цепи, починка всего чего угодно. Руки у мальчика были золотые. А ещё Яше нравилась музыка. А конкретно – новомодный рок. Одноклассник дал ему послушать кассету, привезённую отцом из Америки, и понеслось…
Родители Яши его восторгов не разделяли. Считали рок чем-то совершенно низкосортным. И раз уж ребёнку интересна музыка, нужно, чтобы он научился наслаждаться ей правильно. Так и записали сына в музыкальную школу на класс фортепиано. Как раз в квартире было одно, так что ж ему пылиться! Препираться с родителями Яша не хотел, это всегда оборачивалось многодневным скандалом. Проще промолчать и перетерпеть. Но в этот раз терпеть было совсем не просто! Его выворачивало от однообразных этюдов Черни, невероятно сложных и бесконечно нудных полифоний Баха, от сольфеджио, на котором было ещё больше математики и от позорных проверок партий на хоре. Тем не менее, бросить тоже было нельзя. Как любил говорить отец: «Дело не сапог – с ноги не скинешь». То есть до конца всё надо доводить. А где этот конец был – не понятно. Ведь родители решили, что раз уж сын к точным наукам не расположен, значит он просто творческая личность! И отправили после девятого класса в музыкальное училище. А потом и в консерваторию в соседнем городе.
Тут-то молодой Яков и почувствовал вкус жизни. Без родительского надзора он ушёл в полный отрыв. В основном от реальности. В новом городе, который был гораздо крупнее родного Катамарановска, его тут же взяли в оборот местные прожигатели жизни. Яков, с его безотказностью и мягким характером, быстро мимикрировал под новое окружение. Алкоголь, наркотики и ночные тусовки помогали включиться в момент, наслаждаться настоящим, и в тоже время полностью отключиться от прошлого. Из консерватории его исключили, но он был только рад. В моменты прояснения между попойками он звонил или писал родителям (которые теперь жили в Сибири, строили какой-то там объект государственного значения). Он профессионально вешал им лапшу на уши об отличной учёбе, а они были спокойны, ведь их послушный мальчик всегда говорит только правду.
Теперь Яков Шершанский валялся на полу заброшенного здания на окраине города – популярное место сбора наркоманов и барыг всех мастей, а так же всеобщая ночлежка. Он лежал, оправляясь от очередного трипа, ёжился от холода и пытался вспомнить кто он. А может быть наоборот, пытался забыть. В какой-то момент, через вибрацию пола он почувствовал чей-то стремительный топот и услышал за спиной чьи-то восторженные бессмысленные возгласы:
- Эй! Старички! Есть тут среди вас таланты? Мне нужны супер-дупер мега великие, блин, музыканты, чтобы сколотить самую оторванную ваще от Земли рок-хард-металл группу! Ю ноу! Эй!? Чё вы тут все как колбаски вяленые лежите?.. О!
Странная фигура на секунду замерла, а затем стала стремительно приближаться к Якову. Тот уже сидел, прислонившись к стене, и наблюдал за всей этой сценой, но когда понял, что интересуются именно его персоной, немного испугался. Некоторые из местных обитателей были довольно опасны, особенно в неадеквате. Хотя они всегда были в неадеквате. Конкретно этот на угашенного был не очень похож, слишком уж активный, да и говорит вроде внятно. С координацией проблем не испытывает. Хотя кто его знает… Тут всегда надо быть начеку.
- Ничего такой фасончик, – незнакомец указал на футболку Якова, - это у тебя что тут, багровый Фантомас, нахрен?
Тут незнакомец осекся и как будто на секунду задумался. У Якова было немного времени на то, чтобы оценить ситуацию. Модой мужчина (парень?), среднего роста, точно не старше него самого. Очень длинные светлые волосы, которые ему явно мешали, типичная «рокерская» одежда и тёмные очки (как он тут вообще что-то видит?). Яков решил, что незнакомец не агрессивный, а значит можно аккуратно продолжить разговор:
- Да н-нет, вроде… Мне к-кажется Ленин, только красный. На С-сатану похож. – Пробормотал Яков в ответ.
- Ни чё се ты завернул, конечно! Я б до такого, блин, во веки веков бы не догадался! – Парень беззлобно усмехнулся и двумя руками откинул назад волосы. - Я, короче, тут ищу музыкантов крутых, чтобы на инструментах могли играть. В каком повале вы их тут храните?
Яков подарил незнакомцу растерянный взгляд.
- Ладно. А может ты хоть как нить чё нить исполнить сможешь? На гитарке там? Пару аккордов осилишь?
- Я на рояле иг-граю. – «Яшка! Кто тебя за язык тянет!?»
- Реально, блин? – Даже за тёмными очками было видно, как у незнакомца округлились глаза. – Вот этими вот костяшками по клавишам щёлкаешь? Типо как в какой-нибудь консерватории, нахрен, все дела?
- А к-как ты узнал? – С явной тревогой спросил Шершанский.
- У меня интуиция от всевышней музыкальной богини. – Усмехнулся длинноволосый. – А на чём-нибудь другом умеешь? А то у нас с инструментарием полная, беспросветная, блин, чёрная беда.
В его голосе уже слышался азарт, неподдельный интерес, надежда и даже… восхищение?
- Ну, на ударных могу еще вообще-то… В училище п-попросился на кафедру ударных инструментов, думал что интерес-снее будет, что к року ближе как-то буду, но что-то как-то не получилось.- Голос Якова становился всё тише и тише. Он уже не контролировал, что говорит. За него говорила либо всевышняя музыкальная богиня, либо остаточное действие наркотиков. Парень ничего не понимал, но чувствовал, что сейчас решается нечто важное для него, жизненно важное. И ему это почему-то очень нравилось.
Незнакомец выглядел шокированным и радостным.
- Так ты у нас оказывается готовая рок-звезда, нахрен! Забирай, пока тёпленький! А то тут у вас холодненьким недолго стать. – Он обернулся и посмотрел на остальную площадь притона. На него в ответ зыкнули уже порядком раздраженные наркоши. Он быстро отвернулся и обратился опять к Якову, но как будто уже тише. – Тебя как звать-то?
- Яков… Ш-шершанский. – «И на кой чёрт фамилию добавил, дурак?»
- Шершанский, значит… - Протянул незнакомец.- Шершанский… Шерсть… Шершень! Будешь теперь у нас Шершень!
Яков оторопело посмотрел на восторженного парня, но возражать не стал. Все детство он мечтал о крутой кликухе, и вот теперь она у него была.
- А меня можешь звать Розой.
- Розой? Типо как Роза Люксембург? – Не понял Шершанский.
- Сам ты Люксембург, нахрен! – Обиженно парировал Роза. – Зовут меня не иначе как Роза Робот Разрушитель Вселенских Берегов! Можно Роза Робот. А ребята из группы, то есть пока только ты, зовут меня вообще просто Розой. Понял?
- П-понял.
Роза протянул руку, чтобы помочь Яше подняться. Тот несмело подал руку в ответ и его рывком подняли на ноги. У него аж звёзды из глаз посыпались от такой перемены положения, и Яков собрался падать снова. Его успел подхватить новый знакомый.
- С тобой, видимо, поаккуратнее надо. Хрупкий, блин, как стеклянный бабкин сервиз. Мы тебе, наверно, камешков по дороге наберем, чтобы тебя, блин, ветром не сдувало. – Роза похлопал Шершанского по спине (но уже легонько). – Ладно, давай поищем тут ещё пару парняжек, и поедем на студию.
Яков удивился, что у такого как Роза вообще может быть студия, и, если честно, не очень-то в это поверил, но пошёл следом. А затем его осенило:
- Слушай, а-а почему ты группу тут набираешь? Тут же только наркоши одни. Некоторые говорить вообще не могут, не то что играть.
- Да ты чё, блин! Да чтоб ты знал, в этом самом месте, в этот, нахрен, час, только четыре года назад, самый крутой рокер Бухгалтер Сатаны собрал тут свою легендарную группу вселенского, блин, масштаба «Звериный Писк»! Тут, блин, самая благодатная почва для взращивания звёздных талантов. Сидят тут как тепличные, блин, помидорчики, только успевай подбирать.
- Что-то я в этом как-то не уверен… - Яков оглядывался по сторонам, пока они шли вглубь заброшки.
- Ну, тебя-то я как-то откопал! Рояльного-ударного, блин, вундеркинда, так что…
Договорить Роза не успел, потому что им преградил путь мужчина, не внушающей доверия наружности. Яков тут же попятился и инстинктивно попытался спрятаться за спиной Розы.
- Ну чё, Шершанский, вот мы снова и встретились. – Амбал нехорошо ухмыльнулся.
- Блин, Сивый, я т-тебе всё отдам, честно, сейчас ваще нечем, просто…
- Неделя прошла, Шершанский! Все сроки сгорели. Где деньги за кислоту? Или ты не понимаешь чего-то? Может по-другому объяснить? – Мужчина начал сжимать огромные кулаки. У Яши ослабли колени.
- Эй – эй! Полегче! Ваще-то я ему деньги привёз. Сейчас до машины моей долетим, нахрен, и вернёмся с твоими бабосиками.
- За идиота меня держите? Какая машина? Ты кто ваще такой?
- Я его одногруппник! В смысле, мы в одной группе играем. В смысле, будем играть! А машина воон там стоит. Беленькая, как парное, блин, молочко священной коровы, ю ноу! – Роза указал через окно в сторону брошенных перед зданием машин.
- Там три белые Нивы. Куда я смотреть должен? – Сивый начинал закипать.
- У меня на зеркале там подковка висит. Ты посмотри повнимательнее.
Амбал напряг все возможности своего зрения -2 и даже оперся на раздолбанный подоконник, чтобы отыскать подковку.
- Нет там ничего… Щас вместе спустимся и всё сам покажешь.
Но возле Сивого давно никого не было. Роза и Яша уже скрылись в перелеске у заброшки и продолжали так бежать, пока не оказались у железнодорожных путей. Тяжело дыша, Шершанский смог выдавить из себя только сиплое: «Спасибо т-тебе, Роза».
- Да не парься. Долг за свою кислятину отдашь деньгами с нашего легендарного альбомчика, нахрен!
Немного отдышавшись, парни пошли вдоль рельс.
- Блин, теперь же ты группу свою не соберешь из-за меня. – Виновато начал Яков.
- Да ничё. Мы вдвоём пока управимся. Всё равно инструментов только на двоих. Так что из-за тебя, бедняжки, я наоборот группу свою собрал, ю ноу!
Яша ничего не ответил, но от слов Розы ему стало очень приятно. Не было ещё в его жизни такого, чтобы совершенно незнакомый человек так о нем говорил, так на него надеялся и даже впрягался за него.
- Сейчас, короче, поедем на нашу апокалиптическую студию звуко-нахрен-записи и посмотрим что там у нас двоих за супер-мега запилы получатся. Давай, Шершняга, тут не далеко!
Оказалось, что недалеко – это до станции электрички. А студия находилась аж в Катамарановске. И студией на самом деле называлась обычная жилая квартира, обклеенная плакатами, и с кучей металлолома посреди зала. Но больше удивило Яшу не это (чего-то такого он и ожидал), а то, что квартира находилась в соседнем доме с тем, в котором большую часть жизни прожил он сам. На Якова нахлынули воспоминания, и заболела совесть. На секунду он вспомнил, что не всегда был подзаборным наркоманом, что у него всё еще есть родители, которые считают его приличным человеком. А он продолжает творить какую-то дичь. Разве смог бы он ещё три года назад вот так вот довериться незнакомцу, вступить в несуществующую рок-группу… Его размышления прервал Роза:
- Ну, вот это и есть наше скромное логово! Располагайся тут, вещички свои куда-нибудь развешивай. О! А вот инструменты, на которых мы будем исполнять наши вечные, нахрен, хитяры, ю ноу!
Как и опасался Яков, куча металлолома на самом деле была инструментами. Ими оказались косо собранная, пошарпанная барабанная установка с перепутанными частями и раздолбанная в хлам соло-гитара с покарябанной тумбочкой-усилком.
- Нравится? – Довольный Роза ждал реакции напарника. – Выменял у одного мужичка. Он это сокровище, блин, на свалку вёз, а я, короче, это всё дело спас. Ещё даже не пробовал, сразу пошёл команду Судьбы, нахрен, искать. Так что ты ваще первый, кто к этой установочке прикоснётся. Эта малыха тебя, блин сразу своим хозяином признает, и будете, блин, вместе вовеки веков, ю ноу!
- Роза… На этом нельзя играть… - Яша уже обошел всё кругом и оценивал теперь масштаб ущерба.
- Да ты чё, Шершняга, спёкся там со всей этой дичью уже? Мне мужичок тот сказал, что всё в идеальном, блин, звуковом состоянии, только царапинки подкрасить надо и всё! Ну, хочешь, прям при тебе щас врублю и такую соляру исполню, что ты прямо тут, где стоишь, нахрен, ляжешь!
Яков смотрел, как Роза метался по комнате в поисках розетки, к которой можно подключить усилок. Как только все провода были подключены, Роза встал в самую крутую рокерскую позу, взмахнул рукой и ударил по струнам. Правда вместо мощного аккорда раздался мощный крик. Розу ударило током, и он отлетел к стене. Яша подбежал посмотреть, в порядке ли его новый приятель. Роза застонал и с видом полного разочарования и отчаянья резюмировал:
- Это меня так всевышняя музыкальная богиня что ли наказала? Что это, блин, за тухлятина? Что нам теперь с этим делать, нахрен?
Шершанский посмотрел ещё раз на инструменты, потом на Розу и как-то не очень уверенно предложил:
- Н-нууу… Можно п-попробовать починить… Только покопаться придется. И паяльник нужен будет.
Роза засиял. Он моментально расчистил рабочее место, притащил все инструменты, которые были, а потом они вместе пошли по соседям собирать то, чего не хватало. У инженера, который жил в квартире снизу, они одолжили изоленту. Яша удивился, что тот даже узнал его в таком-то виде. Чтобы раздобыть паяльник, пришлось попотеть и побегать по подвалам за Игорем Катамарановым. А потом ещё и покупать ему скипидар (единственная приемлемая для него валюта).
Работа кипела. Пока Яков паял и закручивал шурупы, Роза без остановки рассказывал ему обо всём на свете. О том, как переехал сюда из деревни два года назад, о соседях, о любимых группах, о том, как учился играть на гитаре и подбирал на слух песни, услышанные на радиоволне «Голос Америки». Яша почти не говорил. Ему было интересно слушать. Его немного шокировал сам факт того, что кто-то что-то ему вот так рассказывает. Но он решил, что к этому можно привыкнуть. Я ещё вполне можно привыкнуть к тому, что кто-то называет тебя просто Шершень. Сначала очень странно, но потом приходит осознание, что это закономерный элемент отношений, о которых Яша мечтал, хотя почти ничего не знал. Близких, честных, ДРУЖЕСКИХ отношений. У Яши в голове не укладывалось, что у него теперь, возможно, появился настоящий друг. Он отгонял эту мысль как мог, чтобы потом не разочароваться, как обычно. Но когда Роза пошёл в магазин за конфетами «коровка», потому что выпытал, что Шершанкий любит пить чай именно с ними, парень совершенно растрогался и понял, что за этого странного белобрысого энтузиаста надо держаться мёртвой хваткой, потому что другого такого человека Яше уже не встретить.
С барабанной установкой справились быстро. Мастер-позолоченные-нахрен-ручки (как назвал его Роза) просто разобрал и собрал её снова, как надо. Кое-где перемотал изолентой и выправил погнутую тарелку. С гитарой всё было сложнее. Так что закончили они только к ночи. Когда всё было починено и собрано, музыканты наконец-то расположились за своими инструментами. Роза нежно погладил свою гитару и скомандовал:
- Ну что, нахрен! Величайшую во вселенной, наименованную самой, блин, матерью Судьбой, группу «Багровый Фантомас» объявляю открытой! Давай, Шершень, я начну, а ты подключайся! Палочками только своими постучи там сначала, ю ноу!
Яшка задал ритм и на ночной Катамарановск хлынула музыка. Игра Розы была завораживающей. Удивительно, что он самостоятельно смог развить такое мастерство. «Если он не музыкальный гений, то я не знаю, что» - подумал про себя Шершанский и начал свою партию. Впервые в жизни он импровизировал и очень боялся, что с крахом облажается. Но натренированные руки сами делали своё дело, лишь воспроизводя музыку, которая рождалась в сердце. Это чувство было в тысячу раз лучше самого сказочного трипа. Это была свобода. Настоящая, а не искусственная. Они играли до тех пор, пока в квартиру не постучался милиционер и не пообещал запереть их обоих в разных камерах на пятнадцать, а то и на все двенадцать лет. И очень строго погрозил пальцем.
На этом моменте ребята решили приостановиться. Они оба ужасно устали за этот день. Роза пытался расчистить бардак, который они тут навели, а Яша поплёлся к выходу. Он стоял у двери и нерешительно мялся с ноги на ногу. К нему подлетел Роза с паяльником в одной руке, чашкой в другой, и спросил:
- А ты-то чё тут жмёшься?
- Слушай, Роза, м-можно я у тебя тут до утра переночую? Мне просто идти сейчас некуда. Из консерватории отчислили, так что в общагу мне больше нельзя. Да и электрички уже, наверное, не ходят…
У Розы брови на лоб полезли и вид у него был такой, как будто он только что услышал самую великую, блин, глупость планетарного, нахрен, масштаба.
- Ты, блин, мне тут не шути так! Что ж ты сразу не сказал, что тебе жить негде? Шершень, блин, больше я тебя по всяким гнилым шлакоблокам ловить не намерен. Так что с новосельем, нахрен!
Яша оторопело смотрел на Розу и старался понять, выгоняют его или приглашают остаться навсегда.
- Мы же теперь группа! Это же ваще теперь у нас с тобой кровавые узы во веки веков, ю ноу! Так что распаковывай свои чемоданчики, выбирай, блин, себе местечко и иди напитываться морфеевыми, нахрен, слезами. Можешь на диванчике сегодня поспать ради праздника, а я на полу. Завтра раскладушку тебе присмотрим и будешь полноценный постоялец логова Багрового Фантомаса, нахрен!
***
В эту ночь Яков заснул с улыбкой на лице. Нет. Никакой не Яков, ни Яша и никакой не Шершанский. Теперь он Шершень, и никак иначе. Впервые за много-много лет он чувствовал себя по-настоящему свободным, счастливым, а главное, не одиноким. И он знал, что насколько прекрасным были прошедший вечер и ночь, таким же прекрасным будет следующее утро и каждый день. Не может не быть, когда просыпаешься под возгласы нового лучшего и единственного друга:
«Вставай, Шершняга, пора писать историю, нахрен!»