Намджун с трудом раскрывает веки под жужжание рации. Он сначала не понимает что вокруг него происходит, жмурится, шевелит руками в скафандре, пытаясь ухватиться за перекладины, что были по всему кораблю расположены, чтобы перемещаться в открытом космосе если нужно устранить какую-то поломку, которую не устранить внутри корабля. Пытается, ухватывается только за вакуум и вдруг понимает: он куда-то летит. Корабля рядом нет. От удивления он открывает глаза широко-широко, но только на секунду, так как его сразу ослепляет свет от Солнца.
— Намджун, ты слышишь меня? — трещит рация.
— Слышу, — Джун снова жмурится и немного отворачивает голову, чтобы можно было хоть что-то разглядеть. — Что произошло, Сокджин? Я слышал взрыв, а теперь оказался далеко от корабля.
— Сам ума не приложу.
Намджун пытается рассмотреть вокруг себя признаки того, что корабль вместе с Джином недалеко, но всё, что он видит вокруг себя — звёзды, планеты… и обломки от их с напарником корабля.
К горлу подступает ком.
— Похоже, что в наш корабль могли стрелять чем-то таким, что разнесло его в щепки.
Джун замечает отлетающее судно, что прячет оружие, из которого стреляло по их кораблю, и Кому становится совсем дурно.
— Лучше бы я остался у руля, а не рвался ремонтировать неисправность, полагаясь на то, что система корабля предупредит о надвигающемся корабле или астероиде. — Сокджин вздыхает в рацию, явно жалеющий о том, что не сделал.
— Своим «лучше бы я» ты ничего не исправишь, как бы сильно, я так полагаю, тебе не хотелось в подобное верить.
Сокджин, наверное, тоже это понимает.
А ещё оба понимают что их кроме смерти ничего не ждёт, так как в нескольких миллионах километров от них коме того корабля, что стрелял, никого нет.
Сокджин и Намджун одни из немногих астронавтов, что работают на орбите Земли. Большинство астронавтов отправляют минимум на Марс, а то и дальше, крайне редко на Венеру и даже Меркурий, в таком случае выдавая скафандры, что могут выдержать без серьёзных последствий крайне высокие температуры. В таком хоть падай на Землю, не сгоришь в атмосфере, как множество мелких астероидов, падающих на планету каждый день. К сожалению, скафандры Джуна и Джина не имеют подобного преимущества, и перенаправить свой полёт к Земле они не могут.
— Я не хотел так закончить, — говорит в рацию Джин.
— А как тогда?
— В окружении семьи, когда я уже был бы стариком... — остальные слова не расслышать из-за помех.
— Джин?
Помех становится меньше, и именно в эту секунду Сокджин громко ругается. Джуну непривычно слышать всякие ругательства от напарника, он разговаривает больше литературно, и поэтому Ким немного улыбается.
— Я не хочу обговаривать скорую смерть, давай отвлечёмся.
— И как же? — Джун ведёт бровью.
— Давай поиграем в угадайку, как в моменты, когда нам было совсем скучно на корабле.
— И что отгадывать будем?
— Что взбредёт в голову. Главное, чтобы это на Земле существовало. Знаменитости, растения, еда, что хочешь вообще.
— Ну хорошо, — Джун сначала не может придумать что такое загадать напарнику, а потом вспоминает то, от чего старший Ким просто без ума, и если бы не огромная любовь к космосу и астрономии, то Сокджин стал бы ботаником, Джун в этом уверен.
Он вспоминает об их совместной прогулке, что была как раз перед очередным полётом, несколько месяцев назад. Тогда они гуляли по ботаническому саду, Сокджин увлечённо блуждал по лабиринту из цветов и деревьев, а Намджун не мог насмотреться на напарника. Такого интереса он не видел даже у племянника, что дрессировал своего пса и говорил «молодец, Холли» когда у кудрявого питомца всё получалось.
***
— Эти цветы очень красивые — Сокджин мало не вприпрыжку подбегает к кусту фиолетовых цветов, садится на корточки и вдыхает их аромат, улыбаясь.
— Поэтому их часто можно заметить на подоконнике у тебя в спальне и на кухне?
— Ну, — протягивает «у» старший, — это ещё и традиция моей семьи — каждое лето приезжать в наш семейный домик, где живёт сейчас моя тётушка, и собирать букет из лаванды и ставя их в вазу, наполняя дом ещё большим уютом, чем обычно. Это ещё от моей бабули пошло. Ей её возлюбленный приносил каждый раз букет из лаванды, а когда его отправили в Нидерланды воевать, то посылкой пришло несколько пакетиков с семенами этого растения. Сам он так и не вернулся, погиб в 44-ом, во время освобождения Франции.
— И бабушка твоя посадила лаванду на своём участке чтобы помнить о своём возлюбленном?
— Да, именно так, мой друг, — Сокджин наклоняется сильнее, от чего не удерживает равновесия и падает на колени, пачкая бежевые брюки. Он спешно поднимается, отряхивая штанины. — Вообще, лаванда на языке цветов именно это и значит. «Помню о тебе». Бабушка вспоминала о возлюбленном, мама о ней и о моём отце, что не вернулся из командировки в 2001 году, погибнув под завалами Башен-Близнецов, а я вспоминаю о них всех. — выражение лица Сокджина становится угрюмей, и Намджун кладёт свою руку на плечо старшего Кима, поддерживая. — Готовлю каждое утро кофе или чай с лавандой, периодически пеку или покупаю печенье с этим же растением, а ещё стараюсь печь пироги, но они у меня постоянно сгорают, — от последнего брюнет дует губы, заставляя Намджуна рассмеяться. — Это совсем не смешно.
— А мне смешно, — Намджун уклоняется от кулака напарника, что хотел его ударить в плечо. — Смешно от представления, что ты бегаешь по кухне, измазанный в муке, тихо материшься себе под нос и достаёшь из духовки подгоревший пирог.
«А ещё мне становится тепло на душе от этого. Как будто я рядом с дорогим мне человеком».
Намджун дальше не говорит, смущаясь своих мыслей, но Сокджин не замечает смущения своего друга, лишь тянет за собой к какой-то кафешке, говоря, что очень сильно проголодался, а он даже не замечал этого.
Пока брюнет заказывает лавандовый кофе с таким же печеньем и какао, Намджун задумчиво смотрит на спину напарника, обдумывая то, что хотел сказал, но в итоге оставил невысказанным. Внутри него что-то переключилось, и это что-то заставляло его кусать губы, заламывая пальцы и перекручивая запонки на рукавах рубашки.
— Как ты и просил, — Джун не заметил того, как напарник уже подошёл, понял это только по появившемуся в поле зрения стаканчику со сладким и согревающим напитком.
— Спасибо, — мужчина обхватывает пальцами стаканчик, но пить не собирается, ожидая, пока Сокджин усядется рядом на диванчике.
Они молчат некоторое время: Сокджин от того, что наслаждался вкусом печенья, которое в этой кафешке было намного вкуснее, чем собственноручно приготовленное, а Намджун из-за размышлений по поводу своих чувств. Он что-то чувствовал подобное, как сейчас, ещё с того момента, как они впервые вместе отправились на орбиту, но Намджун это расценивал лишь как платоническую привязанность. И только сейчас пришло осознание.
Его чувства к этому человеку не только платонические.
***
— Загадал?
— Да, — Джун улыбается широко от воспоминаний о том дне, хотя настроение всё равно несколько смешанное из-за недосказанности.
— Это животное?
— Не-а, это щас промах по всем фронтам был. У меня растение?
— Да, — слышно по тону, что напарник немного надулся от того, что сразу не смог отгадать, но это быстро пропадает.
— Это дерево?
— Мимо.
Даже спустя несколько минут ни один из них не отгадывает то, что им было загадано. У Намджуна пальцы на руках и ногах замерзают, этот холод пробирается всё выше по конечностям, и, воспользовавшись тем, что образовались помехи, русоволосый сквозь зубы говорит: «Время ещё есть, костлявая старуха».
— Я сдаюсь.
— Ты быстро, — Джун усмехается, — ты это очень-очень любишь.
— Лаванда? — после утвердительного звука Джин ликующе закричал, но через секунду перестал, говоря «ой» немного смущённо, и Намджун от этого смеётся тепло-тепло.
— А у меня-то что за растение?
— Ну нет уж, не скажу.
— Сокджин! — в рацию слышен смех старшего Кима.
Система в скафандре предупреждает Намджуна о том, что кислорода в баллоне меньше трети, прося вернуться на судно, но Ким лишь вздыхает судорожно, стараясь уже делать более поверхностные вдохи. Он раздумывает о том, правильно ли говорить о своих чувствах Сокджину в подобной ситуации, колебается, но потом всё же приходит к. выводу, что лучше сбросить с плеч груз недосказанности, чем умереть с ним.
— Джин?
— М?
— Помнишь тот день, когда мы перед этим полётом гуляли по ботаническому саду?
— Да, ты тогда ещё в кафе сидел очень задумчивый, даже угрюмый.
— Я думал о кое-чём, — русоволосый прочищает горло, в котором сразу оказался комок. — Касательно моих чувств к тебе.
— Они платонические, как ты и говорил несколько лет назад, и я это полностью разделяю.
— Послушай меня, — Джин замолкает. — Да, я считал, что они платонические, но это абсолютно не так. Они больше, чем платонические.
Джин молчит, только еле слышное дыхание его выдаёт.
— Я это осознал тогда, когда мы гуляли. Ты говорил о том, что значит лаванда на языке цветов. «Помню о тебе». Так вот, о тебе я помню каждую мелочь. Что ты любишь, чем дорожишь и чего терпеть не можешь. Поэтому у нас на борту каждый раз было несколько упаковок лавандового печенья. Я подговаривал Чимина их положить в отсек с едой, когда его команда подготавливала судно для нас обоих.
— Джун-
— Дослушай меня, пожалуйста, — в глазах Джуна что-то щиплет, и он начинает часто моргать. — Тебе перед этим вылетом оставили букет около двери. Ты помнишь, что это за цветы были?
— Сейчас вспомню, — слышится в рацию. — Припоминаю, что были тюльпаны, красные и жёлтые, а ещё были бледно-розовые розы. Когда я ставил эти цветы в вазу, меня ещё удивило, что розы были без шипов.
— Этот букет прислал я. И я специально таким образом подбирал цветы, перечитывая ту книгу по селаму, которая была ещё у твоей бабули. Бледно-розовые розы без шипов значат любовь с первого мгновения, или же как у нас было, с первого полёта. Жёлтые тюльпаны означают, что я восхищаюсь твоей улыбкой, а красные...
— Признание в чувствах, — вместо напарника договаривает Сокджин.
— Ты догадывался, что это от меня? — голос Намджуна дрожит.
— Да, и, честно говоря, сначала думал, что это бред какой-то, ты в моей голове не мог на меня смотреть таким образом, максимум как на друга. А потом я таки понял, что нет, те чувства, что ты испытываешь по отношению ко мне намного сильнее платонических.
Между ними повисает молчание, от которого Намджун, будь такая возможность, начал бы рвать волосы на голове, потому что волнение внутрь него не помещается, а Сокджин всё тянет с ответом.
— Именно поэтому я загадал тебе амброзию.
После слов Кима Джун зависает, не веря тому, что напарник сказал. Он беспорядочно хлопает ресницами, пытаясь прийти в себя.
— Джун?
— «Твоя любовь взаимна», — как мантру повторяет. — Ты не шутишь?
— Ни при каких обстоятельствах я бы так не шутил.
— Мы с тобой два идиота, — Джун одновременно смеётся счастливо и отчаянно. С одной стороны, это хорошо, что чувства оказались взаимны, а с другой... они скоро умрут, и показать насколько эта самая любовь огромная возможности нет. — Я должен был раньше сказать об этом, а не укрывать до последнего.
— Я тоже молодец, Джун, — в рацию слышно то, как брюнет шмыгает носом, и Джун сам не удерживается от подобного звука.
— Если у нас таки будет возможность переродиться, то я тебе подарю всю любовь, сколько только возможно.
— Тогда до следующей жизни?
— Да, — в рацию слышны сильные помехи и звук плавления скафандра, — до следующей жизни, Джин.
— Я очень сильно тебя люблю, — Джин хрипит, и без того сливаясь с помехами, — прости, что говорил это слишком мало.
Связь обрывается, и Намджун не сдерживается, захлёбываясь в слезах, и без того уже тяжело дыша.
Пожалуйста, вернитесь на корабль.
Джун пытается набрать воздуха в лёгкие, но не получается, он совсем задыхается, так как метка на индикаторе достигла критической отметки. Около минуты проходит пока он не попытается в последний раз вдохнуть и уже окончательно затихнуть, улетая всё дальше в космос.