— Чувак, ты когда наконец приедешь? Мне нужно поесть хотя бы за час перед тем, как мы начнем, а ведь уже шесть, — Картман звучал немного взволнованно. — У меня кое-какие планы на вечер, у тебя мозг взорвется, когда узнаешь. Надеюсь, буквально.

  Параллельно натягивая на ноги узкие джинсы, Кенни фыркнул в трубку и закатил глаза в ответ на смешки своего дородного друга.

  — Меня сегодня не будет, Картман. Я же сказал, у меня намечается вечеринка с очень классными ребятами и хорошим бухлом. Типа, импортным, а не со всяким говном из местных магазинов.

  — Да знаю я… Я думал, ты кинешь все это дерьмо и приедешь повеселиться со мной, — голос Эрика звучал пустым и немного сердитым. — У нас договор.

  — Ты так говоришь, будто я тащусь по всему этому, — солгал Кенни, что немного смутило его. Но ведь не мог же он допустить, чтобы Картман думал, что их занятия — это что-то хорошее. — Да, у нас договор, вот только договаривались мы всего на одно убийство в неделю. Я могу приехать завтра. И вообще, почему бы тебе не повеселиться со мной, чисто для разнообразия?

  — Кенни, сколько раз мне еще повторить, что я ненавижу всех этих уродов, с которыми ты тусуешься? И дурацкие вечеринки я тоже ненавижу. Просто куча пьяных идиотов, которые терпеть друг друга не могут, но все равно притворяются дружбанами ради какой-нибудь надуманной популярности, — здоровяк вздохнул. — И ты прекрасно знаешь, что я не могу убить тебя в воскресенье. Мне придется отмывать там все после, а я не могу задерживаться допоздна, когда на следующий день школа.

  — Прости, чувак, но я уже три месяца никуда не выбирался. Я так не могу. Обещаю, я что-нибудь придумаю, — Кенни пытался удержать телефон плечом, пока завязывал шнурки на кроссовках.

  — Как хочешь, — сердито выплюнул Эрик и повесил трубку.

  Маккормик задержался с мыслью, насколько он только что облажался. Оставлять одного разъяренного возбужденного психопата только ради того, чтобы набухаться с какими-то незнакомцами — не самая лучшая его идея, но ему нужно было развеяться и сходить хоть куда-нибудь кроме душной хижины для убийств и дома Картманов. Блондин тщетно надеялся, что ему удастся выманить Эрика хотя бы на этот раз, ведь тот ненавидел большие скопления людей, а особенно тех, что презирали его за один факт существования.

  Три текилы, две водки, еще несколько глотков чего-то, чего он даже не знал названия, и Кенни сидел на диване с миловидной девушкой, трущейся о его колени, окруженный еще несколькими отрубившимися ребятами. Вечеринка была еще далека от завершения, множество людей вокруг плясали и болтали, но Кенни пришлось признать, что не так уж это было и весело. Его даже не особо интересовала брюнетка, что теперь пыталась обратить его внимание на свою грудь. Кенни вздохнул, осторожно скатил ее с себя и, игнорируя просьбы остаться, вышел из дома. Поток ударившего в лицо холодного воздуха отрезвил его. Кенни ненавидел тот факт, что Картман был прав насчет вечеринки, а что еще хуже, он даже не мог напиться до того состояния, когда ему стало бы все равно, хорошо ли он проводит время, или нет. Кенни убедил себя, что беспокоится, не натворил ли Картман делов без него, отогнав мысли о том, что ему просто стыдно, что он оставил своего друга. Оставил без их очередного ебанутого смертельного свидания, но все же…

  Тощий подросток набрал номер Картмана. На часах два ночи, но он был уверен, что жирдяй не спит и, вероятнее всего, просирает время за видеоиграми. После пяти гудков Кенни подумал, может Картман и правда уже спит, но вдруг из трубки послышался грубый голос.

  — Что?

  Картман звучал странно, и Кенни выдержал паузу, прислушиваясь к слабому сопению.

  — Картман, ты чего там делаешь?

  — Ничего. Отъебись, — прорычал он в трубку жалким голосом.

  — Чувак, ты плакал, что ли? — Кенни нахмурился и подошел к своему разбитому грузовику.

  — Нет. Пош-шел ты в жопу, К-кенни, а я домой, — пробормотал Картман и шмыгнул носом.

  — Картман, ты чего? Ты там бухой ревешь? — Кенни завел грузовик. Он выпил не так много, чтобы не совладать с управлением, но все же попытался собраться с мыслями и протрезветь. — Подожди, в смысле домой? Ты еще не там?

  — Чего ты мне названиваешь, кретин? Иди, напейся и трахни кого-нибудь, — снова рыкнул Картман, подтверждая догадку, что тот был пьян.

  Внезапно Кенни осенило и он сердито пыхнул, непонятно кому.

  — Придурок, ты в хижине? — на вопрос последовала лишь тишина, а после очередные гудки. Кенни ударил по педалям и помчался по дороге в лес за горами.

  Дорога заняла больше часа. Кенни старался не спешить, все же он знал путь не так хорошо, как Картман, но вот он ворвался в хижину. Естественно, она была закрыта. Картман никогда бы не позволил кому-то постороннему увидеть, что внутри. Света не было, и Картман скорее всего был в подвале, ведь снаружи хижины ничего нельзя было увидеть. Кенни нащупал в кармане запасные ключи. Блондин никогда не спрашивал, зачем они у него, ведь логично, что ему следовало их вернуть после того случая, когда они разыгрывали похищение Кенни из его дома. Кенни поспешил, забеспокоившись, что внизу может прямо сейчас происходить что-то ужасное.

  Свет горел, но главная комната была практически пуста. Что бы Картман ни приготовил для Кенни, все уже было убрано. Вместо очередного смертельного механизма у одной стены находилась всего лишь небольшая клетка, а у противоположной совершенно отключившийся в стельку пьяный Эрик. На секунду Кенни даже подумал, что тот прикончил себя, но вздымающееся и опускающееся пузо свидетельствовало, что жирдяй был живой. Он медленно приблизился, опустился рядом на колени и осторожно потряс друга за плечо.

  — Чувак, проснись наконец.

  — Я тебе уже сказал отъебаться от меня. Ты даже не реальный, — послышалось низкое бурчание брюнета. Голос Картмана грубый, напряженный, будто сорванный. Из красных опухших глаз по круглым розовым щекам текли слезы. Кенни вздохнул и дал здоровяку щелбан.

  — Достаточно реально для тебя? — хихикнул Кенни на раздавшийся жалобный скулеж. — Вставай давай.

  С угрюмым видом Картман прижался к стене и задержал на блондине измученный взгляд, пока его глаза не округлились. Кенни даже не успел отреагировать, как оказался задушенным в тесных объятиях, прижатым к большой теплой груди Эрика.

  — Ты здесь! Я так боялся, что ты не приедешь, ведь ты продолжал твердить, как тебе все это надоело, и как ты больше не хочешь быть со мной, но я знал, что это был не ты, но ты все говорил и говорил мне убить себя, но я знал, что тебя здесь нет, что ты где-то напиваешься, но мне так, так нужно было тебя убить, а тебя все не было, но ты все продолжал шептать мне всю эту странную хуйню, и…

  — Стоп! Подожди, чувак! — Кенни умудрился вырваться из крепких рук и встряхнул друга за плечи в попытке остановить невнятный поток слов. — Это был не я, хорошо? У тебя опять галлюцинации, — он заметил под пухлым боком опустошенную бутылку. — Чувак, ты целую бутылку водки выдул? Ничего удивительного, что ты… такой.

  — Лживая ты скотина, сам ведь сказал, что мне лучше в кое-то веки напиться и «развеяться» с тобой, а после куда-то свалил. Так что я «развеялся» один, — и хоть речь Картмана постепенно становилась все разборчивее, сам он оставался в стельку пьян.

  Кенни пришел к выводу, что спорить с Картманом в нетрезвом (или в любом другом) состоянии — бесполезное занятие, ведь даже если он не сделал ничего неправильного, «правильное» и «неправильное» для Картмана имело совсем иное значение, нежели у кого угодно. Вместо этого он приблизился к клетке, в которой увидел крупного кролика, в панике пытающегося выгрызть себе путь на свободу через железные прутья.

  — Откуда он здесь? — удивился Кенни, прежде чем с опаской обратиться к Эрику, насторожившись из-за догадки: — Картман, что ты собрался сделать с кроликом?

  К удивлению блондина Картман бегло глянул на животное и снова залился слезами.

  — Я… Ты сказал, что не приедешь сегодня, а мне так… Мне так нужно было это, я так хотел тебя убить… Или что-то еще… Но ты сказал, что тебе не до меня, сказал, что ненавидишь меня, сказал, что лучше бы я сдох, сказал, что если не я, то пусть это будет кто-то другой… — слова Эрика снова смешались с плачем. — Но я не могу! Кенни, ты уебок! Ты знаешь, что я не могу убивать животных, но ты все равно оставил меня здесь одного слушать, какой я бесполезный! — внезапно здоровяк вцепился в кожанку Кенни, стащив того вниз в еще одни удушающие объятия. — Но теперь ты здесь… Ты здесь, так что я могу убить тебя, так? Кенни, у нас сделка, ты обязан подчиниться.

  Кенни разрывался между сочувствием и отвращением к жалкому тону Картмана, который был словно ребенок, умоляющий родителей разрешить ему оставить у себя бездомного щеночка. Он вздохнул, покачал головой и взъерошил жесткие каштановые волосы.

  — Больной ты идиот… Ладно. Я согласен, но только завтра. Сейчас мы встанем, свалим отсюда и будем спать до тех пор, пока не протрезвеем.

  — Нет! Я хочу сейчас! — Картман надулся, а после вдруг расхохотался, вытирая слезы с щек. — Козел ты, вынуждаешь меня себя так вести.

  — Картман, ну убьешь ты меня сейчас, а смысл? Ты ничего не запомнишь, а как очухаешься — впереди еще неделя до следующей возможности. Тебе так хочется провести столько времени в нетерпении? — заворчал Кенни, поднимая друга на ноги. — Поднимайся. Поспишь на диване наверху и первым же делом с утра можешь убить меня.

  — Ладно… — Картман закатил глаза и посмотрел вниз. — Но я не могу встать. Ног не чувствую.

  Кенни пнул его в голень и услышал возмущенное нытье.

  — Чувствуешь, придурок. Просто слишком напился, чтобы самому подняться. Ну, давай… — Кенни снова нагнулся и накинул на себя тяжелую руку, прикладывая все усилия. — Ну и пиздец! Я как будто лошадь тащу! Картман, не будь жопой, помоги мне.

  — Я бы сейчас от одной не отказался… — Картман хихикнул, опершись на Кенни.

  — Лошади или жопы?

  — Может, и от обеих, — пожал плечами Эрик и продолжил заливаться смешками, пока Кенни карабкался с ним по лестнице.

  Наконец, оказавшись на первом этаже, Кенни спихнул здоровяка на грязный, прогнувшийся под ним диван. Кенни отмахнулся от облака пыли и подумал, что им стоило бы наконец прибраться в этом месте, иначе слишком очевидно, что оно не обжито… Класс, теперь он мыслит как Картман. Упомянутого же, казалось, застоявшийся диван ничем не смущал, судя по тому, что спустя несколько секунд послышался тихий храп, на который Кенни закатил глаза, прежде чем вернуться за несчастным кроликом. Что с ним делать — не было ни мысли, но оставлять его одного на всю ночь не казалось хорошей идеей. Он затащил клетку по лестнице, на стол, поместил внутрь вымытую мисочку с водой и оставил бедное животное в покое, после чего, наконец, присел на неожиданно удобный стул в углу и моментально провалился в сон.

  Проснувшись, первым делом Кенни ощутил во всем теле скованность и ломоту. Ему пришла мысль, что Картман что-то сделал с ним, пока тот был в отключке, но, когда глаза наконец привыкли к свету, пухляш сладко посапывал на диване. На лице застыла умиротворенная улыбка. Кенни даже назвал бы Эрика милым, если бы, учитывая опасную и свирепую натуру, это не вызывало у него когнитивный диссонанс. Может, горячий. Хотя бы это Кенни мог признать без морального конфликта.

  В один момент своей жизни Кенни признал, что чувствует к другу в каком-то смысле влюбленность, но, несмотря на желание уберечь и, уж точно, переспать, он также чувствовал между ними своего рода барьер, препятствующий развитию чувств. Помимо постоянного отрицания своей ориентации, главной проблемой являлось то, что Картман просто не был способен чувствовать к людям хоть какое-то подобие любви. Доказательством тому служили его попытки встречаться с Хейди, которые закрепили в умах людей, что Картман никогда не сможет почувствовать что-то, кроме ненависти. Но Кенни было виднее. Он был с ним, когда Картман с искренностью строил планы на будущее с Хейди. Он был с ним, когда Картман проплакал целые сутки после расставания, даже учитывая насколько те отношения были нездоровыми и черствыми для обоих. Так что Кенни был уверен в том, что с должным руководством из Картмана мог бы получиться неплохой партнер, но парень закрылся в себе, из-за чего без собственной выгоды он никогда не говорил людям ничего хорошего. Кенни проклинал все несметное количество событий, оставивших Эрика в больном состоянии и отнявших у него шанс стать счастливым. Он почувствовал, как все нутро сжалось от тоски при мысли, что ни при каких обстоятельствах он не сможет сблизиться со своим лучшим другом. С таким положением дел, он просто не мог позволить себе влюбиться в Картмана, да и Кенни терпеть не мог влюбляться в кого-то, с кем он не мог быть. Пусть его тело и восстанавливалось после любой травмы, но сколько бы ни перерождалось сердце, Кенни был не в силах излечить его. И он определенно не нуждался в очередной ране.

  Но прямо сейчас Кенни больше беспокоила физическая боль, от которой он не сдержал стон, пока подтягивался. Может, вчера, в состоянии изнеможения, стул и показался ему невероятно удобным, но он явно не был создан с целью замены кровати. Пока кровь приливала к ногам, блондин прошелся за стаканом воды. Для полностью изолированной от внешнего мира хижины посреди густого леса домик был довольно неплохо оснащен. Во всех комнатах работало электричество, из кранов текла, пусть и дурно пахнущая, но вода, а на полках даже лежали разные консервы с одеждой и прочими вещами. Если бы не вещи, происходившие в подвале, он бы спросил у Картмана разрешение перебраться сюда. Боже, да даже чертова хижина для убийств в глуши лучше, чем его дом.

  Тихий писк немного напугал Кенни, прежде чем он вспомнил о клетке с несчастным кроликом под столом. Бедняжка наверняка всю ночь сидел голодный и напуганный, так что пришлось растолкать Картмана.

  — Чувак, проснись. — Картман рыкнул и перевернулся на бок. — Давай, не заставляй меня вылить на тебя ведро, или что там еще делают… — огромная ладонь угрожающе замахнулась, но пролетела мимо цели. Блондин усмехнулся и легонько пнул Эрика по заднице. — Хотя бы скажи, у кого ты стащил кролика. Я хочу вернуть его владельцу, — Кенни терпеть не мог прикрывать Картмана, но животное здесь было ни при чем. Вдруг Эрик схватил парня за пятку и дернул, отчего тот с визгом повалился на пол.

  — Заткнись, Кенни. У меня башка болит, я спать хочу. Просто выпусти долбанного кролика в лес.

  Кенни вскочил и в отместку схватил жирдяя за ухо.

  — Нет, придурок, кролик не выживет в лесу, а его хозяин по-любому уже скучает.

  — Нет, выживет, идиот, — закряхтел Картман, укрываясь от солнечных лучей. — Он дикий, я поймал его вчера ночью.

  — Чего? Да ладно, — Кенни пробило на удивленный и раздраженный смех. — Ты? Во вчерашнем состоянии? Да и в любом другом…

  — Тогда я еще не напился, тупица. Это было уже потом, когда гребанный надоедливый фальшивый ты начал лезть ко мне, — Картман наконец уселся на диване и вымотанно потер глаза. — И я иногда охочусь.

  — Ну да, охотишься… — с этими словами Кенни закатил глаза, схватил клетку и вышел наружу. Зайдя за пределы полянки, на которой располагалась хижина, он аккуратно выпустил рвущегося наружу кролика и по возвращению нашел Картмана, с похмелья вливающего в себя один за другим стаканы воды.

  — Знал бы я, что ты так отреагируешь — настоял бы на вечеринке, — Кенни уселся на все еще теплый и пыльный диван и пыхнул. — Хотя, не следует мне тебя баловать. Но все же, этот случай на мне. Когда ты чем-то слишком увлекаешься, ты становишься хуже торчка на ломке.

  — «Увлекаюсь»? — усмехнулся с презрением Картман. — И чем же я «увлекся»?

  — Ну, убийствами, — небрежно пожал плечами блондин и хихикнул. — А, может, дело просто во мне…

  Картман пристально посмотрел на него и рассмеялся.

  — Пф, будто кого-то может увлечь такой мешок костей, — и так же внезапно он замолчал, набрав еще воды. — И от убийств я не зависим тоже.

  — Ага, конечно. И кролика ты поймал, чтобы тискать его ночь напролет, правильно? — поиздевался Кенни. — И весь этот цирк, что ты устроил, когда напился, наревелся и умолял позволить убить меня — это же просто твое представление веселого субботнего вечера, да? — Картман становился все более хмурым, что Кенни только развеселило. — Чувак, да ты одержим всем этим дерьмом, которым мы занимаемся. И даже не я это начал. Ты уже был таким, а иначе я бы не предложил тебе подобное. Хоть раз ответь мне честно: если бы я все это время не позволял тебе меня убивать, ты бы уже прикончил кого-нибудь еще?

  Картман застыл в ярости и беспокойстве, после чего резко отвернулся и пожал плечами.

  — Не знаю. Возможно…

  — Да без «возможно», чувак, — Кенни закатил глаза. — Ты всегда был поехавшим садистом, а это — просто логичное продолжение.

 Кенни едва увернулся от полетевшего в его голову стакана со стороны Эрика, что продолжил хмуриться в пол, а после просто молча вышел из хижины. Но даже после этого блондин запротестовал, с беспокойством глядя Картману в спину. Это не похоже на Картмана — просто выйти посреди спора, разве что слова друга так сильно задели его, что заставило Кенни отправиться за ним и встретить Эрика со скрещенными на груди руками, опирающегося спиной на машину и с зависнувшим на траве взглядом.

  — Чувак, ты чего? С каких пор вообще тебя это беспокоит? — на этих словах Картман снова нахмурился.

  — Меня это не беспокоит. Ты просто бесишь.

  Кенни с опаской подошел и уселся на капот рядом с другом.

  — Тебе ведь говорили вещи и похуже, но ты никогда не реагировал так… Жалко.

  — Тебе ли говорить о жалости? — снова взъелся Картман.

  — Ты можешь хоть на секунду перестать притворяться идиотом и поговорить со мной серьезно? — цокнул Кенни в ответ на придирку.

  — А что ты хочешь мне сказать? — Картман изобразил любопытство, прежде чем, не дождавшись ответа, прошипеть сквозь зубы: — я натворил глупостей вчера, ты все это прекрасно видел. Тебе мало моих унижений?

  — Да кого это волнует? — простонал Кенни, все сильнее утомляясь от бессмысленного спора. — Все творят глупости, когда напиваются в грустном состоянии. Зная тебя, удивительно, что это был первый раз.

  Картман бессильно застонал и прикрыл лицо руками, на долгое время зависнув в таком положении, и когда Кенни уже собрался уйти, тот тихо вздохнул.

  — Я не хочу, чтобы это снова повторилось. Не хочу, чтобы это стало одержимостью. Я не такой, ясно? Мне… не нравится быть таким.

  Кенни застыл в изумлении от подобного откровения со стороны Картмана. От него можно было ожидать любого другого ответа: дурацкой шутки, отмазки или очередного плевка желчью; но вместо этого Эрик, впервые на памяти Кенни, честно признался, что не контролирует ситуацию. А всем было прекрасно известно, как сильно Картман ненавидел все, не поддающееся контролю. И Кенни всегда думал, что это из-за любви к абсолютной власти, дающей ему возможность забыть о комплексах и неуверенности в себе — но вот, неожиданно, сам пухляш стал жертвой своих инстинктов и потребностей. Блондин растерянно уставился вниз и заковырял грязь зашитым носком кроссовка, обдумывая дальнейшие слова.

  — Что ж, вот так все и закончится? — тихо усмехнулся он. Теперь у Кенни неприятно сдавливало в груди из-за вины за свою зависимость от возбуждения, возникающего только при смерти от рук друга, и беспокойства за сестру. Картман снова задумался, пока не пыхнул и качнул головой.

  — Не… У нас сделка, да и прикольно смотреть, как ты умираешь, — брюнет пожевал губу и добавил: — да и это же, ну… Наша штука…

  Кенни прошел к своему грузовику, отыскал внутри пистолет и кинул его в руки Картману.

  — У тебя три пули. Не промахнись, — секунду Эрик настороженно глядел на блондина, но тот лишь тепло улыбнулся. — Я же пообещал.

  — Но… здесь? — Картман нерешительно повертел в руках пушку. — А как же шум, кровь…

  — Картман, закрой рот и сделай это, пока я не передумал. Мы тут одни, посреди сраной грязи. Разгребешь ее потом, не знаю… Без разницы, — Кенни закатил глаза, на несколько шагов отступил от друга, но не успел снова повернуть в его сторону голову, как тот поднял руку и отстрелил парню нос. Блондин повалился на колени, схватившись за лицо и пачкая штаны месивом из крови и слякоти.

  — Твою мать! Ах-х, блин… Сука… — теперь, когда кусок его лица буквально лежал на земле, а потоки крови, словно водопад, брызгали из него во все стороны, голос звучал совсем странно.

  Картман приближался. С ухмылкой на лице он выстрелил Кенни в задницу, пробив пулей за раз обе ягодицы. Тот снова завопил и повалился на бок. После значительной потери крови, собственная эрекция показалась Кенни каким-то чудом, а от следующей пули штаны уже ощущались тесными. Еще совсем немного, с секунды на секунду, вот-вот Кенни кончит во всех возможных смыслах. Пока он извивался от боли и возбуждения, Картман бодро присел сзади и осмотрел проделанную работу. От вида чужого стояка он приподнял бровь и приставил дуло прямо напротив. Кенни почувствовал заводящую твердость пистолета рядом с собственной, но не успел возразить ни слова, прежде чем жирдяй снова ухмыльнулся.

  — Поглядим, как у тебя получится кончить без члена, — и курок спустили, эффектно отстреливая Кенни пах.

  Кенни взвизгнул, разрываясь между агонией и фрустрацией, но чувствуя что-то невероятно близкое к оргазму. А после ему оставалось лишь захлебываться на земле собственной кровью, что обильно вытекала из всего его тела. Он ненавидел задыхаться, но почувствовал незнакомое ранее умиротворение, когда Картман встал на колени за его головой и бережно, с широкой улыбкой, положил ее на себя, прежде чем свернуть шею.