Раннее утро в Толедо

Когда их новый отдел, под руководством сержанта Рида, накрыл целый наркокартель, сбывающий красный лёд в живых курьерах по всей стране, Гэвин сразу почуял, что до того, как эта свистопляска уляжется до конца, у него на жопе вылезет десяток геморроев.       

Начиналось даже эпично — ночные слежки, облава, перестрелка и погоня, Коннор прикрывает его спину со снайперкой с крыши, Рид самолично защелкивает наручники на самом, блядь, Эскобаре Красного льда — самом опасном и влиятельном наркодеятеле за последние двадцать лет! А потом был этот дичайший жадный поцелуй в подворотне, от которого Гэвина размазало так, что он готов был дать Коннору прямо там, невзирая даже на маячивший рядом фургон спецназовцев.       

Дальше началась типичная изматывающая досудебная волокита, предъявление обвинения главе картеля Хосе Алехо Акосте, которого Гэвин ненавидел всеми фибрами души, потому что эта жестокая и изворотливая мразь изрядно попила из него крови, пока Рид ловил его. Несмотря на триумфальное раскрытие этого дела, настроение всего отдела медленно, но верно катилось к чертям собачьим. Когда сделана чёрная, грязная и рискованная часть работы, когда запахло свежими званиями, премиальными, отпусками и хорошим пиаром в прессе, на шею активно пытались залезть говнюки из ФБР. Если бы не их облажавшийся агент, который чуть не сорвал облаву, потому что попытался влезть в жопу без мыла, дело давно уплыло бы к белым воротничкам. Но пока шли ведомственные разборки на верхах, Гэвин утопал в отчётах, расследовании других своих дел, а также в мысленном болоте на тему «а что же у нас с Коннором?».       

С Коннором было всё прекрасно — они прослыли одной из самых эффективных команд напарников, активно повышали свою раскрываемость, трахались в перерывах между тяжёлыми буднями, как оголтелые, иногда даже ночевали друг у друга. Но не чаще пары раз в неделю. Это дурацкое правило озвучил Рид, когда только впервые переспал с напарником-андроидом, а Коннор, особо и не споря, согласился.       

Но теперь Гэвин, ночуя дома один, всё чаще с сожалением смотрел на пустую половину кровати и ловил себя на мысли, что ждёт выходные, как манны небесной. Потому что тогда можно будет, просыпаясь вместе, трогать и гладить горячее твёрдое тело, прижиматься к ягодицам своим стояком, целовать Коннора долго и, прости господи, нежно. Завтракать его божественными блинчиками и слушать занудную лекцию о витаминах, грея ноги в лучах утреннего солнца. Можно будет вместе бегать в парке, заниматься всякой ерундой, вечером кутаться в плед и разбирать дела на терминале или забить и играть в приставку, заниматься сексом пол ночи, а на утро собраться и вернуться в свою квартиру, чтобы начать рабочую неделю как обычно.       

Коннор не возражал, да и Гэвина вполне устраивало такое положение дел. Сначала. Чем больше времени проходило, тем больше он задумывался о том, как это будет — жить вместе. Шарахался от этих мыслей, как чумной. И так всё заебись, тебе оно надо? Но со временем всё чаще и чаще возвращался к ним и единственному верному вопросу, который не знал, как задать Коннору. Да стоит ли вообще. Коннор не лез к нему с разговорами и выяснением статуса отношений между ними. Гэвин тоже не горел желанием разбираться в болоте «напарник-друг-партнёр». Хотя слово «партнёр» ему нравилось. Оно казалось одновременно весомым и не таким пугающим. Но как подойти к своему идеальному механическому напарнику-другу-партнёру и сказать, что его глупый кожаный мешок опять запутался и не понимает, чего сам хочет, Гэвин не знал.       

И пока Рид, сражаясь с собой, решался поговорить с Коннором о совместной жизни, его опять поглотила работа. До начала суда над Акостой оставался месяц, когда пропал первый свидетель по делу. Его нашли в реке через три дня. У второго свидетеля внезапно отказали тормоза, и он влетел во фредлайнер* на полной скорости. Третий покончил жизнь самоубийством. Всех, кто был важен для следствия и мог дать показания в суде, убирали так филигранно, что доказать причастность людей Акосты к их смертям не удавалось, хотя ни у кого не оставалось в этом сомнений.       

Воспользовавшись ситуацией, ФБР частично перетянуло одеяло на себя, когда смогла достать ключевого свидетеля из приближённых к Акосте. Его охраняли, как дорогой бриллиант — за ним следили семь федеральных маршалов и три агента, пока Фаулер рвал на себе несуществующие волосы из-за того, что федералы опять отбирают у полиции все лавры. Гэвин почти смирился с мрачными перспективами, просто ходил с кислой рожей и ждал своей законной премии. Однако, когда до суда оставалось чуть больше недели, ключевой свидетель, над которым тряслись два ведомства, «случайно» выпал из окна.       

С этого самого дня жопы начали гореть у всех — ФБР, полиции, людей, андроидов, у Гэвина в том числе, но даже в общем пожаре Рид мелочно позлорадствовал над очередной неудачей федералов. Коннор не одобрил, но Рид только отмахнулся. Потому что нехуй присваивать себе чужие заслуги. Но тостер был прав, ситуация вообще ни разу не смешная, потому что, если не произвести замену свидетеля, судебное заседание придётся перенести, а это значит, что Акоста снова ускользнёт. В этом не было сомнений, его люди были внедрены едва ли не во все сферы жизни общества, и Гэвин был уверен в том, что и среди святых федералов тоже были кроты.     

  Шанс спасти положение подвернулся внезапно. Коннор не появлялся в участке сутки, не отвечал ни на одно сообщение и Гэвин бы распсиховался прямо на рабочем месте, но железка предусмотрительно предупредил Фаулера о внеплановом выходном. Значит, что-то задумал, гадёныш своевольный, как же Рида иногда бесил его характер! Он несколько раз пытался решить вопрос с его внезапными исчезновениями, пытался поставить на место, но Коннор безапелляционно заявлял, что, если он не берёт напарника с собой, значит так надо.        

И Гэвин в этом убедился, когда однажды не послушал и полез за ним в резервацию андроидов-радикалов, чем едва не спровоцировал вторую революцию. После той ночи разговор с Коннором был тяжелый и очень громкий. Гэвин не раз видел, как его тостер орёт на подозреваемых и внутренне сжимался от ужаса и возбуждения, однако не думал, что когда-то испытает весь андроидский гнев на себе. Мирились потом так же громко, на всех доступных плоскостях. Но урок был выучен, и теперь, когда Коннор (крайне редко, надо сказать) пропадал, Гэвин бесился, но смиренно ждал на месте, чтобы потом, конечно же, облаять своевольную железку.      

 Ночью Коннор пробрался к нему в квартиру, разбудил, всунул в руки хлопающему заспанными глазами Риду стаканчик кофе и заявил, что нашёл ещё одного свидетеля. С Гэвина слетела вся сонливость, будто он постоял под ледяным душем. Он отхлебнул кофе и недоверчиво покосился на Коннора, впрочем, уже отмечая, как быстрее привести себя в порядок.       

— Какого хрена, жестянка? Где ты был?       

Коннор заглянул в спальню, сделал недовольное лицо и кинул в него джинсами.       

— Гэвин, быстрее. Если я узнал его местоположение, то и ФБР нагрянет к нему. Это лишь вопрос времени.      

 Два раза Гэвина просить не пришлось. Он впрыгнул в джинсы, быстро почистил зубы, надел значок и кобуру, засосал Коннора, и уже в машине, мчась по ночной загородной трассе, спросил:       

— Так что за свидетель?       

— Томми Рассел, бывший коп, состоял в спецподразделении по борьбе с организованной преступностью. Гэвин, ты опять забыл приложить к последнему отчёту фотографии с места преступления. — Коннор нахмурился, не отрываясь от портативного терминала, Гэвин фыркнул. Андроид мигнул жёлтым диодом и продолжил. — Пять лет назад был заслан под прикрытием в картель и проработал у Акосты два с половиной года. Успешно, надо сказать. Он близко подобрался к руководству и обладал важной информации, которой хватило бы, чтобы посадить Хосе раньше.       

Рид кивнул и повернул на съезд.      

 — Тогда что произошло?       

— В картеле нужен был ещё один свой человек и к Томми отправился его младший брат, Джей. Он проработал под прикрытием всего шесть месяцев, после чего был зверски убит самим Акостой. После этого Рассела вернули, и вся операция по внедрению в руководство наркокартеля и получению ордера была прервана. Это… сильно на него повлияло. После возвращения Рассел был уволен из органов из-за пьяного скандала. Он пристрастился к алкоголю и лёгким наркотикам, и пропал с радаров на два года. Не так давно объявился в Толедо, ведёт около отшельнический образ жизни, с полицией не общается.       

— То есть его ещё и поуговаривать придётся.       

— Не могу пока спрогнозировать процент его возможного отказа. Но он совершенно точно выше 60%. Рассела отпугнёт тот факт, что Акоста избавляется от любых возможных свидетелей.     

 Гэвин хмыкнул, вглядываясь в ползущую впереди линию дорожной разметки, выхваченную светом фар. Он уже предчувствовал, что этот Рассел окажется той ещё занозой в заднице, но тем не менее от части его понимал.       

— Ты плохо знаешь людей, жестянка. Жажда мести может пересилить любой страх и здравый смысл.      

 — Ты намекаешь на Джея Рассела? Я подумал об этом. После смерти брата Томми испытал эмоциональный шок, который повлёк за собой и другие последствия, которых, очевидно, он не желал. Возможность отомстить главе картеля будет значить для него шанс, как вы говорите, начать жизнь заново. Сыграем на этом.       

Гэвин плотоядно улыбнулся, поглядывая на Коннора. Собранный и одновременно расслабленный, следящий за дорогой своими тёмными глазами и одновременно обрабатывающий какие-то рабочие вопросы в своей башке, он источал спокойную уверенность, моментально заряжая ей Рида и разгоняя азарт по венам. Они всё ещё могут выиграть! Перехитрить, блядь, всех!       

Коннор посмотрел на него в ответ, и его взгляд был таким же хищным и острым, как улыбка, растянувшаяся на губах детектива. Рид обожал такого Коннора, обожал с ним работать, обожал его способность пробуждать в Гэвине жгучий интерес к работе, будто ему снова двадцать восемь, и он успешно ведёт своё первое дело. Если бы не срочный ценный свидетель, которого ни в коем случае нельзя было упустить, Гэвин остановил бы машину и трахнулся с Коннором прямо в машине на обочине.       

— Как ты его вообще нашёл? — спросил мужчина, успокаивая разогнавшееся сердце.       

Андроид будто задумался, и хитро сощурил глаза.       

— Скажем так. Я тоже обрастаю полезными связями. Это длинная цепочка, которая началась с Маркуса.       

— Что ещё, блядь, за секретики?       

— Так нужно, Гэвин. — Коннор мягко улыбнулся и положил руку скалящемуся Риду на бедро. От лёгкого поглаживания горячей ладони по телу пробежали мурашки. — Я не могу сдать своих информаторов.       

Такое положение дел Гэвина не устраивало, но он вовремя заткнулся, напомнив себе, что они оба полицейские. Такая херня случается. И это одна из причин, по которой у него не было попыток в нормальную семью. Потому что его любовники просто не выдерживали вынужденной скрытности и нездоровой сосредоточенности на работе.       

Гэвин учитывал это, когда думал над тем, чтобы начать жить вместе с Коннором. Они оба копы, оба трудоголики. Они могут понять необходимость друг друга не вылезать из терминала по вечерам, сорваться посреди ночи на вызов, остаться ночевать в участке или молча уединиться от всех в полицейском тире после хреновой смены. Можно ли найти партнёра идеальнее?       

Они подъехали к типичному придорожному мотелю недалеко от Толедо уже под утро. Небо светлело над яркой крышей длинного двухэтажного корпуса со множеством одинаковых дверей. Лёгкий ветер гонял по полупустой парковке жухлые коричневые листья, задувая их под колёса машин. Гэвин припарковал автомобиль на другой стороне улицы возле местной забегаловки с яркой вывеской хот дога, которая пока ещё была закрыта. Он внимательно осматривал окрестности, когда его шеи коснулись тёплые губы.       

Коннор провёл горячим влажным языком до уха и прикусил зубами кожу под челюстью. Сердце вмиг сорвалось на галоп, а в штанах мгновенно начался пожар. Рид чуть съехал вниз по сидению, расставляя ноги шире. Андроид повернул его голову к себе и утянул в глубокий поцелуй, лаская своим языком ребристое нёбо, покусывая губы и всасывая язык задыхающегося человека в свой горячий рот. Тёплая ладонь Коннора медленно сползла с шеи на грудь, слегка задела штангу во вставшем соске под тонкой тканью футболки хенли, от чего Рид зашипел в улыбающиеся губы. Он не так давно его проколол, поддавшись порыву юности, и это место до сих пор было чувствительным. Ладонь, легко пробежавшись по животу, опустилась на бёдра и сжала вставший член. Гэвин издал низкий хриплый стон, откидываясь на спинку сидения и запрокидывая голову.       

— Ты что творишь, жестянка? Мы тут вроде как в засаде.       

Коннор придвинулся ближе, легко укусил его за шею, поглаживая член через джинсы. Он отвёл пальцами расстёгнутый вырез с мелкими пуговицами и, вылизав ярёмную впадину, оставил смачный засос на ключице. Гэвин прикусил губу и вцепился ему в волосы, поднимая голову к своим губам и засасывая горячий язык. Собственная рука потянулась к ширинке, чтобы хоть немного ослабить давление на каменеющий орган, но Коннор отвёл его руку, прижав её к сидению. Гэвин в отместку укусил его за подбородок.       

— Мне не хватало твоего присутствия, — ответил Коннор на ухо, запуская мелкие электрические разряды по телу. Его диод горел статичным жёлтым, скин на губах истончился, а голосовой модуль едва слышно сбивался на шипение статики. Незаметно, если не знаешь. Но Гэвин за два года выучил любые даже едва заметные изменения в поведении и мимике напарника. — Сейчас пять тридцать и у нас есть ещё восемнадцать минут, прежде чем первые постояльцы начнут проходить мимо этой закусочной.      

 — А камера? — Гэвин закусил губу, неосознанно дёрнув бёдрами. Коннора хотелось так, что член, казалось, вот-вот порвёт штаны.      

 — Гэ-эвин, — протянул тот, как будто бы обижено. Гэвина вело от того, как перетекал его голос, словно лаская мозг через уши.       

Рид притянул его к себе, жадно целуя и вылизывая, сминая пальцами крепкое тугое тело. Хватка у Гэвина была бульдожья, и это было бы даже больно, будь Коннор обычным человеком. Рид кайфовал от силы его жестянки, от того, что он может вывернуться в любой момент и за секунду сложить натренированного копа пополам. Да господи, десяток натренированных копов!      

Гэвин нетерпеливо расстегнул пуговицы на светлой рубашке, погладив рукой твёрдую грудь и светящееся жёлтым кольцо регулятора. Коннор позволил ему терзать свою шею и ключицы, кусать за ухом и тереться носом о мягкие волосы, пока нарочито медленно расстёгивал его ремень и ширинку. Когда крепкая ладонь сжала член и легко провела по нему пару раз, ласково потирая большим пальцем головку, Гэвина подбросило на сидении.       

Он остро улыбнулся одной стороной рта, опустив взгляд на плавно двигающуюся руку с маленькими родинками на пальцах и громко, совершенно не стесняясь, простонал. Стесняться с Коннором Рид давно перестал — он знал его тело лучше, чем сам Гэвин. Он мог довести его до животного скулежа и судорог даже не засаживая. Мог гнуть его, как разогретый в руках пластилин, удерживать на тончайшей грани между удовольствием и болью, мог довести его до восторженных слёз, вывернуть наизнанку, изучить всю его подноготную, эмоции и страхи, желания и возможности, разбирая своего человека по частям, как боевой пистолет. А затем собрать воедино, да так, что нигде ничего не разбалтывалось; так, что он чувствовал себя обновлённым и слаженным, как смазанный механизм.       

Гэвин знал, что Коннор не причинит ему вреда, и его буквально размазывало от этого ощущения полного доверия себя, своего тела и своей жизни.       

— Блядь, жестянка, — прохрипел Рид, почувствовав пальцы, аккуратно собравшие яйца в гость. Выкручивающая волна возбуждения скользнула от копчика к бёдрам. — Возьми его в рот.       

Коннор смешливо фыркнул и перевёл на него какой-то юношеский, озорной взгляд.       

— Опять забываешь, Гэвин?       

Рид ухмыльнулся, прогнувшись в спине, дёрнул бедрами, пытаясь толкнуться в кулак. Ему хотелось скинуть с себя шмотки и растечься по машине.       

— Пожалуйста, чёрт… детка, возьми его в рот.       

— Молодец. Хороший мальчик.       

От похвалы по загривку пробежались мурашки. Любое ласковое слово одобрения от Коннора вызывало в нём какой-то мальчишеский озорной восторг. Гэвин ничего не мог с собой поделать, хоть и подозревал, что жестянка в тайне его дрессирует.       

Коннор откинул спинку кресла и Гэвин удобнее разлёгся на нём, цепляясь пальцами за подголовник и приподнимая бёдра, пока с него приспускали джинсы с бельём. Андроид подцепил пальцами край хенли и потянул тёмно-бардовую ткань наверх, постепенно оголяя напряжённый подтянутый живот и грудь. Бёдра сладко свело от мысли, что любой прохожий сейчас смог бы увидеть через незатемнённые стекла одного полуголого детектива, развалившегося на переднем сидении собственной тачки с изнывающим подтекающим членом.       

— Держи, — шепнул Коннор, всунув край кофты ему в руки и ощутимо прошёлся горячими ладонями по рёбрам и бокам.       

Гэвин сдавленно втянул воздух сквозь зубы, когда напарник наклонился и осторожно всосал сосок со свежим проколом. Его язык ощущался чертовски горячим из-за выкрученной чувствительности, почти больно. Почти, ведь это же был Коннор, идеально рассчитавший силу давления и сжатия, чтобы его человек орал от удовольствия, а не от боли. Коннор выпустил изо рта торчащий сосок с поблёскивающей от синтетической слюны-смазки штангой и спустился лёгкими поцелуями вниз по напряжённому неровно вздымающемуся животу.       

Первый широкий мазок языка выгнул Гэвина до хруста позвоночника. Прикосновение языка, ставшего чуть прохладнее, заставило вцепиться руками в плечи, обтянутые рубашкой. Коннор зафиксировал его беспокойные бёдра и не дал трахнуть себя в рот. Он медленно скользнул языком по стволу, обхватил губами и втянул головку, упираясь кончиком языка в отверстие. Гэвин простонал, запуская грубые пальцы в мягкие волосы, пытаясь надавить Коннору на затылок. Но говнюк упёрся, снова выпустил его член изо рта, спустился к мошонке и кинул на него тёмный насмешливый взгляд, втягивая в рот яичко. У Гэвина перехватило дыхание где-то в горле, он запрокинул голову, пытаясь развести ноги шире, не обращая внимание на джинсы.       

— Детка, пожалуйста, — прошептал он, умирая от невозможной ласки, — давай, ну же.       

Коннор, наконец, ощутимо провёл рукой по члену и следом взял на всю длину до искр из глаз. Гэвин охнул и тяжело выдохнул, зарываясь двумя руками и каштановые волосы и аккуратно насаживая Коннора на себя. Лёгкая ткань кофты соскользнула ниже по животу. Гэвин задрал её вновь, перехватывая зубами, и вернул руки на место.       

Рот Коннора — это что-то идеальное, волшебное, словно спроектированное специально для Рида. Несмотря на лабораторию, там всегда влажно и мягко. Подвижный длинный язык обхватил головку и скользнул вниз по стволу, пока член не упёрся в заднюю горловую трубку. Гэвин давно признал себя технофилом, подозревая, что почти утерян для человеческой расы. Как можно вспоминать о человеческом минете, когда Коннор регулирует тепловые датчики во рту, и от этого его полость меняется от тёплой до будоражаще горячей?       

Он двигался в своём потрясающем ритме, выбивающим из мужчины весь дух — насаживался глубоко, до основания, до того, что головка упиралась в вибрирующее горло и Гэвин выл, как животное, готовый кончить в любую секунду. Но Коннор снялся, перехватил основание члена пальцами и мучительно легко начал гладить языком уздечку, заставляя бездумно ворошить мягкие волосы.      

 Андроид полностью скинул скин с рук и погладил белыми пальцами поджавшиеся яйца. Второй ладонью, едва заметно светящейся на стыках, накрыл низ живота. Там, где горячо пульсировало возбуждение, словно поглаживая его сквозь тело. Гэвин обожал, когда Коннор так делал, точно чувствовал, где горит и тянет сильнее всего.       

Наигравшись с головкой, Коннор вновь резко насадился глоткой и отпустил бёдра Гэвина, позволяя ему вбиваться в свой горячий вибрирующий рот до сорванного рыка. Рид кончил, изливаясь глубоко в глотку, напрягая бёдра и живот, поджимая пальцы в кроссовках и замирая на мгновение в вывернутом наружу состоянии. Внутри будто лопнул металлический стержень, и мужчина без сил упал обратно на спинку, растекаясь по сидению безвольной лужей. Силы остались только на то, чтобы притянуть Коннора к себе и мягко вылизать его влажный послушный рот и упругие белые губы, кайфуя от того, как подёргивает язык на голубой границе пластика и голограммы скина.       

Гэвин сидел, забив на свой внешний вид, ещё пару минут плавая в эйфории и скользя бездумным взглядом по облетающим на ветру деревьям, по крупным красивым рукам с длинными пальцами, застёгивающими почти все пуговицы на рубашке, кроме пары верхних, открывающих соблазнительную впадинку на шее. Как только Коннор девиантнулся, то пришёл в участок без своего галстука, чем мгновенно поджог штаны всех неравнодушных полицейских.       

Гэвин вздохнул, вспоминая то время, когда ему казалось, что Коннор далёк от него так же, как галактика Андромеды, и заполучить его себе просто не представлялось возможным. Особенно такому человеку, как Гэвин.       

Он заправился, привёл кресло водителя в стандартное положение и притянул лицо Коннора к себе ладонью, мягко погладив большим пальцем по виску с безмятежным голубым диодом. Гэвин неожиданно понял, что жизнь неумолимо менялась каждую секунду, и каждое отрицание очевидного относило его на шаг назад в то время, к которому он больше не хотел возвращаться.       

— Гэвин, твой уровень стресса поднялся до 60%. Что-то не так? — Коннор взглянул на него обеспокоенно, склонив голову на бок, точно пытаясь рассмотреть, что происходит в непостижимой голове человека. Диод сбился под пальцами в жёлтый.       

Гэвин закусил нижнюю губу и прочистил горло.       

— Когда мы посадим Акосту… переезжай ко мне, а?       

Коннор уставился на него чуть растерянно, непозволительно долго для андроида обрабатывая такой простой запрос. Диод внезапно покраснел и Гэвин непроизвольно напрягся.       

— Нет.       

— Нет? — Тупо переспросил он, чувствуя, как похолодели пальцы, а земля будто ушла из-под ног.       

— От моего дома до участка дорога на двадцать минут короче, рядом есть тренажёрный зал, бассейн, бар и парк, чтобы выгуливать заработавшихся сержантов полиции.       

Гэвин непонимающе хлопнул глазами, но, заметив медленно расползающуюся на губах Коннора улыбку, нервно хохотнул, зарывшись пальцами в свои волосы.       

— Это типа сейчас презентация была?       

Коннор хитро улыбнулся, наклонившись к покрасневшему уху.       

— Именно. Так что, переедешь ко мне?       

Гэвин коротко фыркнул, притянув к себе андроида.       

— Уф, ну и шутки у тебя. Обожаю тебя, жестянка.       

— Взаимно, пёс.