Неправильный поцелуй

Медленно расчесывая волосы, Чу Ваньнин готовился ко сну. Пальцы нервно сжимали украшенный драгоценными камнями гребень, губы были напряжённо поджаты. Он глубоко дышал, стараясь успокоиться, но тяжёлые мысли отступать не торопились; переживания душили, цепко обхватив шею.

Разрушив давящую тишину, в покои вошёл Мо Жань. Чу Ваньнин зажмурился, не найдя в себе силы обернуться и взглянуть. С тихим стуком опустив гребень на столик, он опустил голову, позволяя шёлковому водопаду волос прикрыть лицо.

— Ваньнин.

Голос императора звучал глухо, устало, требовательно. В тоне явно ощущался приказ — Тасянь-Цзюнь хотел, чтобы на него обратили внимание. Чу Ваньнин же не был настроен на его выполнение.

Раздались тихие приближающиеся шаги. Ваньнин по-прежнему оставался недвижим, даже не пытаясь как-то влиять на происходящее, принимая его. Послышался шум одежд, секунда, и Чу Ваньнин почувствовал, как его небрежно и крепко обнимают сильные руки. Мо Жань грубо прижал его к себе, в нос ударил металлический запах крови. Возможно, это только воображение, но… Скорее, Ваньнин пытался себя утешить — давно пора привыкнуть, что от этого человека всегда исходит этот оседающий в лёгких тяжёлый запах меди.

— Что, столь высокомерен, что даже не взглянешь на меня?

Если бы. Ох, если бы это действительно было так. Чу Ваньнин боялся другого, и никакая гордость не играла роли — она давно уже была втоптана в грязь.

Оттянув белоснежный ворот нижних одеяний, Мо Жань сначала почти осторожно прикоснулся губами, вдыхая аромат кожи, а после впился в неё зубами. От неожиданности Чу Ваньнин вздрогнул, с силой сжав край стола, но не издал ни звука, задержав от резкой боли дыхание. Император слизал выступившую кровь и поднял Ваньнина на руки. Тот растерялся на мгновение, но быстро пришёл в себя, вновь отвернувшись под сопровождением хмурого взгляда.

— Всё ещё отказываешься смотреть?

Не церемонясь, он бросил мужчину на кровать и навис сверху, одной рукой оперевшись на её поверхность, другой — обхватив острый подбородок, не давая возможности отвернуться.

— Я ведь могу заставить тебя, почему ты не хочешь по-хорошему? Так любишь боль? — прошипел он в самые губы, наклонившись. — Смотри на меня!

И Чу Ваньнин распахнул глаза. Вгляделся в смотрящие на него — безумные, с фиолетовыми искрами, ощущая с болью забившееся сердце. Почему Мо Жань? Почему именно он?

Ваньнин протянул руку, коснулся прохладными пальцами исхудавшего лица. Почти серая, словно у мертвеца, кожа, чётко очерченные скулы и тёмные тени под воспалёнными глазами. Чу Ваньнин вспомнил того мальчишку, яркого и живого, своей энергией заряжающего всех вокруг. Его перебранки со сверстниками и безответственное поведение на уроках. Мо Жаня, который…

Ваньнин ласково провёл большим пальцем по щеке и скользнул рукой ниже, остановившись ладонью на груди, считывая ею биение сердца. Мо Жань от всех этих действий и непривычно мягкого взгляда забыл как дышать, обездвиженный. Внутри вскипала злость от непонимания происходящего, но почему-то совершенно не хотелось давать ей выход. Не было понимания, как это сделать, не было уверенности в том, что это именно та эмоция. Императора охватила растерянность.

Чу Ваньнин, слишком измученный своими переживаниями, не выдержал и дал себе волю — после встречи взглядов уже не смог себя сдержать.

— Мо Жань, — обхватив руками шею, Ваньнин потянул мужчину на себя.

Ещё сильнее растерявшись, Тасянь-Цзюнь позволил себя обнять. Никто больше не называл его Мо Жанем, никто не обращался так спокойно и — невероятно — нежно, без страха и ужаса в голосе.

Пропал весь запал — в свои покои Мо Жань возвращался с мыслями о том, как грубо возьмёт находящегося в них человека, как в очередной раз сделает ему больно, унизит и подчинит себе вновь. Ничего из этого больше не волновало, подобные планы не приносили радости и трепещущего предвкушения. Только лишь хотелось забыться в этих объятиях, позволить себе расслабиться впервые за долгое время и не думать ни о чём, кроме такого успокаивающего запаха тела и окутавшего тепла. Мо Жань провёл носом по шее и оставил на ней несколько сухих поцелуев. Чуть отстранившись, заметил рубиновые дорожки, стекающие от основания шеи за спину к вороту и принялся слизывать, смакую солоноватую, уже начавшую сворачиваться жидкость. Ваньнин крепче обнял его, напрягшись в ожидании дальнейшего, но избавившийся от следов Мо Жань ничего больше делать не стал, только перевернулся, устроился сбоку, да притянул к себе. Чу Ваньнин прикусил губу и несколько раз моргнул, прогоняя непрошенную влагу. Долгие минуты они лежали так, погруженные в тишину и полумрак.

Мо Жань приблизил лицо, и Чу Ваньнин позволил себя поцеловать. Поцелуй, непривычно, нет, неправильно осторожный, уничтожил его окончательно. Ваньнин прильнул ближе, разрываемый внутренней болью. Хотелось кричать, хотелось взвыть и исправить страшное, но всё, что он мог — отчаянно целовать, сдерживая слёзы, и до треска сжимать ткань императорских одеяний в районе стянутого проклятыми шипами сердца.