Как ты?

Третий контракт Олега Волкова начинается объективно не очень. Не потому что цель особо опасный субъект. Даже не потому что залегла посреди пустыни и ее еще предстоит найти и откопать. О нет. До этого всего есть Разумовский, который не желает ничего слышать.

Бонусом к своей несомненной гениальности Сережа обладает суперспособностью все неугодные намеки совершенно искренне пропускать мимо ушей. У Олега, к сожалению, нет еще трех лет на ритуальные танцы вокруг да около.

— У меня самолет четвертого, — в лоб говорит он.

Сережа новость принимает стоически. Истерик не закатывает, посуду не бьет, только смотрит как-то нехорошо, зло. Температура в комнате падает сразу градусов на десять. Олег никогда не видел такой взгляд — мурашки по спине бегут, уж лучше бы посуду бил.

— Вернешься? — неестественно ровным тоном спрашивает Сергей, утыкаясь обратно в ноутбук. Олег больше не достоин его безраздельного внимания.
— Конечно, — не задумываясь отвечает Волков. — Если хочешь.

Сережа долго молчит, яростно стуча по клавиатуре, и Олег решает, что разговор на этом окончен. Сережа уже не просит остаться, не обещает исправить все свои грехи, проблемы Олега и вообще несправедливости человечества одним махом, даже расстроенным не выглядит, только отстраненным.

И ладно. Они, в конце концов, больше не подростки: Сережа — лицо с обложки техножурнала, Олег людей убивает за деньги. Возраст истерик и глупостей ради любви остался где-то там, считай, в другой жизни. Романтики особо никогда и не было, все, что было — они друг у друга. Олег не рефлексирует, нет.

Он молча бродит по спальне, перебирая немногочисленные пожитки, до отъезда еще неделя, но ревизия не помешает — что-то починить, что-то докупить. Олег завершает мысленный список необходимого, когда Сережа вдруг снова подает голос, с силой захлопнув ноутбук, как будто это он единолично виноват во всех бедах:

— Хочу. И только попробуй не вернуться, достану с того света.

К счастью, с того света доставать не приходится.

Олег по памяти набирает номер как только самолет приземляется в богом забытом городке где-то глубоко в Египте. Слушает долгие гудки стоя на трапе, и вот это навевает не самые приятные воспоминания.

— Алло, — раздается на другом конце. Олег совершенно точно не задерживал дыхание в ожидании, ну уж нет, он не влюбленная школьница! Это все мерзкий сухой воздух пустыни, дышать им абсолютно невозможно, и за месяц в родном холодном и влажном Петербурге он просто отвык. — Как ты?

Звучит Сережа с перебоями, и угадать его настроение возможным не представляется.

— Нормально, долетел, выезжаем на базу. Я не знаю, как там со связью, да и со временем, работа все-таки. Не теряй.
— Позвони, как закончите, — буднично-приказной тон Сережи пробивается даже сквозь помехи. С тем же успехом он мог бы провожать не на вооруженную операцию, а на десятиминутную летучку в офисе.

Хмурый ирландец рядом косится с подозрением.

— Подружка?

По-русски ирландец вряд ли понимает, но, видимо, что-то в лице Олега его выдает. Ирландец понимающе хмыкает и тему больше не поднимает.

Операция проходит гладко. Насколько гладко в принципе может проходить что-либо в пустыне под палящем солнцем в +45. Полежать-побегать-пострелять, работа мечты: позволяет оставаться в тонусе, получить незабываемые впечатления, а также пару новых шрамов на потеху дождавшимся подружкам.

Сергей дожидается. Благосклонно берет трубку после третьего гудка, щебечет что-то про новые сервера, старый офис и идиотов-программистов. Олег зажимает трубку плечом и дремлет всю дорогу до аэропорта.

Питер, ожидаемо, встречает дождем. На паспортном контроле Олега мурыжат почему-то ужасно долго. Так долго, что он уже начинает подозревать, что загорел до кондиции депортации обратно в проклятый Египет. Обходится без этого. У главных дверей уже поджидает белый мерседес. Это… неожиданно. Перед отъездом Сергей даже попрощаться не удосужился, билетом не интересовался, рейс не спрашивал да и и вообще, личность крайне занятая. С другой стороны, вполне в его духе взломать сервера авиакомпании. Или посмотреть все нужное на сайте аэропорта. Пути к цели у Сережи зависят исключительно от настроения и ноги подъема.

Разумовский в машине для четырех часов утра просто лучится энергией и трясет схвачеными в низкий хвост волосами под громогласное «gimme, gimme, gimme a man after midnight». Олег ему по-хорошему завидует. Сережа с чашки кофе заводится с пол-оборота. Волкову весь кофеин в мире не поможет после чертовой пустыни. В глаза как песка насыпали, а может, это египетский еще не весь вышел.

Сергей не лезет целоваться, но кладет ладонь Олегу на щеку и елозит по отросшей бороде.

— Отвратительно выглядишь, — ласково говорит он, и дождавшись, пока Волков щелкнет ремнем безопасности, жмет на газ.
— Зато ты прекрасен, как ядерный рассвет, — хмыкает Олег. Несмотря на накопившуюся усталость, настроение у него медленно, но верно ползет вверх. Хорошо вернуться домой. Еще лучше, что Разумовский самолично приехал встречать, да еще и в столь добром расположении духа. Просто аттракцион невиданной щедрости.
— Как все прошло?
— Нормально, насколько нормально могло пройти, — пожимает плечами Олег. Горло все еще саднит от песка, жары и команд на повышенных тонах. — Чертов песок везде.
— Бегал по пустыне и убивал людей, да? — у Сережи сегодня подозрительно хорошее настроение. Олег бы забеспокоился за его душевное равновесие, но дико устал, да и дождь о лобовое стекло стучит слишком уютно. — Очень информативно.

Остаток пути Олег досыпает, просыпается только у самого дома и бесстыдно лезет целоваться сам, стоит переступить порог квартиры. Сережа ловит его за волосы, но целовать благосклонно разрешает. Правда, не очень долго. На шум прилетает Марго — вот уж кто скучал больше всех — и требует к себе немедленного внимания хлопаньем крыльев и пронзительным карканьем. Олег гладит ее по грудке, а Сережа недовольно трет покрасневший подбородок.

— Во-первых, ты колючий, во-вторых, отрубаешься на ходу.

Собрав остатки сил в кулак, Олег бредет в ванную. Такие простые блага как душ и бритва еще никогда не казались такой невиданной роскошью. А когда возвращается в спальню другим человеком, чуть менее мертвым и определенно менее колючим, Сережа уже мирно спит поперек кровати, в обнимку со своим телефоном и Марго. Олег планирует просто упасть сбоку, но на шаги Сережа приоткрывает один сонный глаз и перекладывается по-человечески. Олег укладывается рядом. От Сережи пахнет знакомым шампунем с горной лавандой, Олег утыкается носом ему в затылок и отключается. Хорошо вернуться.

Олег не знает, просыпается ли от Сережиных или уже своих кошмаров. Ему снится чертов раскаленный песок, а что снится Сереже — одна из великих загадок человечества. На часах десять утра воскресенья, но больше, чем спать, Олегу хочется есть. Организм, очевидно, почуяв дом родной, вспоминает и о естественных потребностях, столь нагло игнорируемых непозволительно долго. Олег гладит Сережу по спине и бредет на кухню — готовка успокаивает. Яичница пахнет божественно: домом, уютом, чем-то забытым и родным. Сережа по утрам яичницу не жалует, вертит нос при любом удобном случае, а вот в далекие студенческие годы уплетал за обе щеки.

— Это потому что ты готовишь, — убеждал он, и Олег не спорил. Правильная лесть в нужное время и нужном месте творит чудеса. Олег никаким боком не шеф-повар и все его навыки на кухне исключительно наживные, но Разумовский, патологически неспособный находиться в радиусе вытянутой руки от плиты, все эксперименты с едой принимает на ура. Такое положение дел устраивает обоих. Готовка успокаивает Олега, еда — Сережу, и все вроде как счастливы.
Для Сережи Олег ставит вариться овсянку.

Совместные завтраки по выходным, а также редкие обеды и стабильные ужины превращаются в традицию. Квартира обрастает вещами Олега. Их не много — все детдомовская привычка — но еще одна зубная щетка тут, лишняя бритва там, и даже полочка в шкафу. Сначала одна, потом вторая. Пятый в квартире ноутбук, телефонный адаптер, сувенирчики с разных концов света, личная кружка в шкафу.
Они об этом не говорят.
Разговоры по душам не сильная сторона Олега, а Сергей не считает нужным тратить свое драгоценное время на такие мелочи. Олег остается и обживается как данность: уходит, возвращается, снова уходит, но всегда возвращается — другого варианта и быть не может.

Очередное утро начинается с традиционного громогласного «Марго!». Олег перекатывается на другой бок, но это, конечно же, не помогает.

— Бестолковая птица! — разрывается Сережа из соседней комнаты. Олег нехотя открывает глаза. — Сколько раз я говорил! Просил! Просил ведь не трогать!

«Бестолковая» птица каркает в ответ. Олег косится на тумбочку, откуда синим глазом сверкают запонки.

— Знаешь, если так будет продолжаться, мне придется разобрать твое гнездо!

До знакомства с Марго Олег даже предположить не мог, что карканье может звучать обиженно.

— Сереж, — зовет он, но дело гиблое. Разумовский слишком увлечен монологом о том как «нашел, выкормил, а в ответ одна неблагодарность». Для человека, который утверждает, что ненавидит утро, энергия в нем для этих самых утр просто зашкаливает.

Олег титаническим усилием поднимается, молча вручает главному скандалисту запонки и бредет досыпать. Сережа без спасибо-доброе утро переключается на «ну, дорогая, ты сама виновата, ты же действительно их всегда забираешь, вот да, один раз не забрала и как получилось».

Когда Сережа наконец-то заканчивает со сборами и отправляется навстречу великим свершениям нового дня, на часах еще даже восьми нет. Олег забирает ворчливо потрошащую диванную подушку Марго из гостиной и идет досыпать. Возвращение домой подразумевает эксклюзивную возможность спать больше трех часов в сутки и Олег не собирается ее упускать.
Даже если это означает каждый день самолично заправлять большущую постель. Сегодня в качестве бонуса из-под подушки вываливается блокнот, который Сережа обычно таскает с собой на работу и особо увлекательные встречи. Любопытства ради Олег листает страницы. Большинство исписаны: заметки, обрывки мыслей и рисунки. Перья-перья-перья, силуэты птицы, слишком вытянутой, слишком человекоподобной для зарисовок Марго. Птица кажется смутно знакомой еще с детских лет. Олег не позволяет себе зациклиться на этом слишком сильно, листает дальше. Вперемешку с записями в духе «14:30 в.А.А.н.В», которые не расшифровать даже заправскому шпиону, на страницах и сам Волков: в профиль, в анфас, уткнувшись в телефон, за плитой, даже спящий. И после этого Сережа еще его называет отвратительно неисправимым романтиком.
Блокнот кончается. Олег смахивает пустой блистер таблеток с тумбочки в мусорное ведро и кладет его на освободившейся клочок. Марго косится красным глазом со шкафа. Сережины таблетки она сторожит лучше любого цепного пса, так что Олег оправдывается: «пустые уже». Марго верит на слово.
Про таблетки они с Сережей тоже не говорят. Таблетки приходят и уходят очень много лет, да что уж там, в далекие детдомовские годы Олег сам их сначала воровал, а потом покупал. Так Сережа спит спокойнее, разве не это главное?

На столе резко дребезжит телефон — помяни черта.

— Олежа, — Олег уже по голосу слышит, что Разумовский улыбается во все тридцать два. Это не к добру. — Мне нужна твоя помощь!
— Что-то случилось?
— Нет, но… — Сережа выдерживает паузу и театрально вздыхает. — Но что-то потенциально может случится. У тебя есть костюм?
— Обычный или Бэтмена?
— А что, есть Бэтмена? — тут же интересуется Сережа. — К сожалению, самый обычный, классический.

Классических костюмов Олег не видел в глаза, кажется, с самого выпускного, если два куска ткани с чужого плеча вообще можно было назвать «костюмом» как таковым. Сережа истолковав молчание как, в их случае, знак несогласия, переходит сразу к делу:

— Меня тут рвут во все стороны, короче, мне жизненно необходима твоя компания за сегодняшним ужином, заскочу к семи и поедем.

Наступает очередь Олега драматично вздыхать. От чести посещать пресловутые «званые ужины» ему удавалось виртуозно уклонятся непозволительно долго, и это был исключительно вопрос времени. Морально Олег все равно не готов.

— Зачем я там? «Плюс один» подразумевает длинноногую красотку для поддержания образа, — вяло протестует он.
— Во-первых, чем ты не длинноногая красотка? — искренне удивляется Сережа. — А во-вторых, нет, мне нужны твои профессиональные навыки в не-модельной сфере.
— Профи… — вот это уже не хорошо, Олег тут же напрягается. — Тебе кто-то угрожает? Если ты думаешь, что есть реальная опасность, этим нужно серьезно заняться! Я знаю хороших ребят из частной охраны, как ты…
— Олежа-Олежа, не заводись. Все не настолько плохо. Просто покушаешь, распугаешь всех необъятной шириной богатырских плеч, будет весело!

Веселее может быть только на похоронах, собственно, с Сережиных же слов после последнего такого развлечения где-то в прошлом месяце.
Олег, конечно же, не говорит «нет».

— Я наемник, не телохранитель.
— Нанимаю поохранять мое тело, — не теряется Сережа. — Не вредничай, это потому что у тебя костюма нет? Так я закажу, домой привезут.
— Я сам!

Сережа великодушно не настаивает.

— Вот и славно! Не пойми меня неправильно, по мне хоть в трусах, хоть без них, — мечтательно тянет он. — Но дресс-код, чтоб его.

Действительно, чтоб его. Олег нехотя меняет родную кожанку с водолазкой на пиджак с рубашкой и кисло созерцает себя в зеркало ближайшего мало-мальски приличного бутика. Объективно — выглядит неплохо. Олег думает о Сереже: вот уж кто стабильно щеголяет в костюмах, вызывая у окружающих модный шок разной степени, и выглядит не только отлично, но и ужасно довольно. Беда только в том, что Сережа, как личность творческая, превосходно смотрится как в футболках с идиотскими надписями и потрепанных джинсах, так и в костюмах за пятизначную сумму отнюдь не рублей и не против пожертвовать комфортом ради образа. Как Сережа быть очень, очень сложно. Олег на такие жертвы идти желанием не горит да и с нулями на ценнике предпочитает не разбегаться. Пиджак малоизвестной марки для него мало чем отличается от пресловутого «Армани», а консультант в бутике попадается знающий — размер на глазок подбирает всего-то с третьей попытки. Олег благодарен за маленькие радости, и, несмотря на все «но», костюм приобрести удается даже без лишних жертв.
Не только красивый, но даже удобный. Все тот же консультант величает ткань громогласным «габардин» и бойко тараторит, насколько же это отличный выбор: всесезонный, легко очищаемый, неприхотливый в уходе, крепкий, удобный и вообще с ним только в ЗАГС под ручку. Олег слушает вполуха, но костюм на удивление удобный. Не жмет, не давит, не царапается, хорошо сидит по фигуре и, главное, мягкий. При большом желании можно и бегать, и стрелять. Бонд все это время, оказывается, был прав.
К черному костюму и черной рубашке консультант добавляет еще и галстук, тоже черный. Олег ценит его догадливость.

— Вам черный очень к лицу, — заливается консультант. — Так подходит к глазам.

Вот только Сережа дома почему-то такие модные решения принимает с куда меньшим энтузиазмом.

— Олежа, — недовольно тянет он. Олег чувствует себя подростком, совершившим стратегическую ошибку вместо школьной формы к первому сентября купить рваные джинсы. — Почему ты такой… мрачный?
— Чего сразу мрачный, — хмурится Олег. — Я не могу как ты.

«Как Сережа» — это жизнерадостно фиолетовый костюм, белая рубашка в клеточку и темно-синий галстук в белый горошек. Вроде и вырви глаз, а вроде и красиво. Как Сережа не может никто, кроме Сережи.

— Ты не можешь так пойти!
— Я могу вообще не пойти, — логично замечает Олег. Сережа пропускает комментарий мимо ушей и несется в спальню.

Олег идет за ним и в дверях ловит вешалку в опасной близости от лица. Сережа копошится в шкафу, исчезнув там почти по пояс. Олег разглядывает прилетевшую рубашку с подозрением. К счастью, тут без подвоха, она просто белая. Разве что на пару размеров меньше нужного. Когда Сережа оборачивается, Олег демонстрирует ему единственные застегнутые пуговицы — две нижние. Очень модный образ получается.

— Мне так пойти?

Судя по сложному лицу Сережи, он рассматривает такой вариант. Олег возводит глаза к небу где-то за идеально белым потолком, прося терпения, терпения и еще немного терпения. Сил не просит, а то мало ли.

— Нет, так тоже не пойдет, — улыбается Сережа и перехватывает руки Волкова, мешает раздеваться. Лезет под несчастную рубашку, настойчиво водит по накаченной спине, очерчивает лопатки. — Знаю как минимум двух старых хрычей, которые поймают сердечный приступ. К сожалению, они пока нужны живыми.

Олег выражает молчаливую скорбь по этому поводу. Сережа согласно кивает и лезет целоваться. Возможно, костюм — это не самое плохое приобретение. Олега посещает навязчивое желание послать все к черту и продолжить их увлекательное времяпрепровождение, особенно когда руки Сережи соскальзывают со спины на ягодицы. К сожалению, если они опоздают, Сережа неделю будет выедать мозг чайной ложечкой. Даже первоклассный секс того не стоит.

— Мы не опоздаем?

Сережа отстраняется нехотя и стаскивает с Олега свою рубашку.

— Опоздаем. Ладно, что делать, надевай черную. Но галстук с глаз долой! Нужен другой.

Пока Олег застегивает пуговицы на «мрачной» рубашке, Сергей вешает ему на шею ленточку галстука из шкафа, конечно же фиолетового, в тон своего костюма. Олег тянется завязать, но Сережа хлопает его по руке и сует в карман на груди платочек.

— Это уже лишнее.
— Волков, лишнее тут только твое мнение, — отрезает Сережа и принимается за галстук.

Небо Олегу почему-то помогать не торопится, так что для морального успокоения он кладет ладонь Сереже на бедро.

— Что насчет пистолета?
— Никаких пистолетов. Но если что… Ты же можешь кого-нибудь придушить голыми руками?

Олег испытывает смутное желание придушить в первую очередь Сережу, но в их играх с дыханием он обычно сторона исключительно принимающая.

— Как ты? — ухмыляется Олег. Сережа с самым невинным видом затягивает узел галстука.

Приятного на «ужине» ожидаемо мало: вычурный ресторан, расфуфыренные гости разного уровня важности, дорогущий алкоголь, возмутительно маленькие порции блюд высокой кухни. А еще охрана высшего класса — незаметная, тихая, серьезная. В глаза не кидается, своим присутствием лишний раз не светит, но большой брат несомненно наблюдает.
Хотелось бы знать, кого и от кого именно тут охраняют.
Олегу не нравится.

Через жалкие полтора часа большая часть зала успевает накидаться неоправданно дорогим алкоголем. Сливки общества налицо. Сережа весь вечер нянчит один бокал с шампанским исключительно для вида, Олег на работе не пьет вообще, и хорошему настроению это абсолютно не способствует.
Ведущая со сцены фальшиво улыбается и поет дифирамбы компании-организатору, как оказалось, благотворительного вечера. Олег не слушает, но если бы половина средств, вложенных в один чертов ужин, отправились в копилку нуждающихся, мир стал бы чуточку лучше. Но нет, куда там.

Его хорошему настроению не способствует и то, что Сережа весь вечер держится подозрительно близко. Они в змеином гнезде. Сережа, конечно, и сам отнюдь не невинный ужик, но от этого почему-то не легче. Олег скучает по простоте привычных контрактов: сбегай туда, пристрели этого, подерись с кем-нибудь, переломай десяток-другой костей — не своих, разумеется — документы по дороге не забудь прихватить. Все четко и без извращений. В его резюме строчки «стою красивый и выгляжу угрожающе» никогда не значилось.
Под кучей высокомерных — и при этом отвратительно сальных — взглядов Олегу требуется вся профессиональная выдержка чтобы держать, казалось бы, виртуозно освоенную морду кирпичом. На аудиторию это почему-то производит обратный эффект. Олегу очень сильно недостает родного пистолета, а лучше сразу автомата. И возможности присыпаться горячим песочком для маскировки.

— Расслабься, — Разумовский, пять секунд назад мирно болтавший с отчаянно молодящейся престарелой блондинкой, вдруг материализуется рядом, якобы тянется через Олега к столу, успевает облапать за поясницу и шепчет в самое ухо: — Убивать тут нельзя, даже взглядом.

Гости таким варварством не занимаются, о нет, они исключительно раздевают, и разве что на ближайшем столе не раскладывают. Олег не может определиться, эти взгляды бесят больше на Сереже — он всегда в центре событий, как иначе — или себе.
Сережа внимания не гнушается, купается в нем, как в лазурных волнах про́клятого океана, улыбается и щебечет со знакомыми и не очень об искусстве, устрицах, шампанском и, конечно же, работе.

Олег демонстрирует ему максимально кислую мину. Сережа тихо смеется.
В зале приглушают свет, врубают видео на огромном экране, оглушают аудиторию музыкой из динамиков, и Сережа, пользуясь случаем, утягивает Олега через холл в уборную. На фоне шумного и потного зала в окружении мрамора тишь, благодать да прохлада. Пока Сережа плещет в лицо водой в попытке немного остыть, Олег успевает обойти комнату, сунуть нос в кабинки, убедиться в относительной безопасности и от нечего делать помыть руки два раза разными субстанциями в вычурных флаконах. Сережа неожиданно прижимается со спины.

— Ты такой нервный.
— Я не нервный, — тут же оскорбляется Олег. — Я… Сосредоточенный.

Сережа утыкается в его шею и дразняще проводит языком где-то за ухом.

— Я знаю, что поможет тебе расслабиться.
— Возвращение домой?

Сережа за плечи разворачивает его лицом к себе, толкает к тумбе и ловит за галстук. В этом искусственном полумраке помпезно-золотой декор потолка волшебно отражается в глазах — в синеве плещется золото. Сергей притягивает ближе, не целует, едва касается губами губ, хитро улыбается.

— А что будет, если я прямо сейчас затащу тебя в кабинку? — он на пробу чуть тянет за галстук.
— Я буду не только нервный, но еще и злой.
— Будешь рычать и кусаться?

Олег пожимает плечами, хмурится, но совершенно ничего не делает с рукой Сережи у себя под пиджаком.

— Что, влюбленный волк уже не хищник?

Олег только брови поднимает от глубины сего изречения. Часы проведенные во «Вместе» определенно плохо влияют на Разумовского. Сережа недовольно теребит галстук в руках.

— Олежа, какой ты скучный.

Олег на провокацию не поддается.

— Я бы мог тебе отсосать, прямо здесь, — наглым образом шепчет Разумовский. Олег косится на его идеально отглаженные брюки со здоровой долей скептицизма. — Ты бы разделся, если бы я попросил? А если бы настоял?

Олег обдумывает эту мысль. Если бы Сережа действительно попросил…. Вопрос, к счастью, риторический.

— Всем на зависть, — продолжает Сережа. — Ты видел, как они на тебя там смотрят? Да ползала готовы выпрыгнуть из штанов.
— Обойдутся, — бормочет Олег в ответ. По шее вверх ползет проклятый румянец.
— Нет? Неужели не льстит? Совсем чуть-чуть? — Сережа утыкается губами ему куда-то под челюстью. Слегка прикусывает.

Пожать плечами в такой позе сложно, но Олег профи. Сергей хихикает ему в шею.

— Оставить тебе засос? Пусть смотрят и завидуют.

Возможно после такого непотребства отсюда их вышвырнут, а на следующий ужин не позовут вообще. Не самая плохая перспектива.

— Думаешь напугать? Хоть все пять. Я твой, — отвечает Олег. Сережа поднимает голову, смотрит как-то странно, а потом упирается лбом в плечо.
— А я уже говорил, насколько ты отвратительный романтик?
— Пару лет как говоришь.

Сережа фыркает.

— Специально улыбаешься, пока я не вижу?
— Конечно, чтоб ты не подумал, что мне все это нравится.

Ручку двери настойчиво дергают. Олег вскидывается, но Сережа не торопится отходить, только поднимет голову и улыбается с самым невинным видом. Ручка не поддается.

— Зараза, — выдыхает Олег. — Когда запереть успел?
— Не знаю, как ты, но я эксгибиционизмом не страдаю.

Ручку оставляют в покое, Сережа напоследок легко целует Олега в висок.

— Не хмурься, смотри, как весело сразу стало.

Олегу очень весело пытаться сбить с щек и ушей предательскую красноту.

Остаток вечера Сережа держится еще ближе. Определенно ближе, чем стоило бы миллиардеру к своему телохранителю, или на чьих правах Волков протирает штаны в этом прекрасном заведении. Настолько близко, что тут и там Олег ловит возмущенные взгляды особо впечатлительных особ. Это уже не раздражает. Олег на всякий случай профессионально смотрит на них волком, — целиком и полностью осознавая иронию — но, по большому счету, у него грешков за душой на вагон и тележку, пропаганда запрещенного к длинному списку приписывается только в самом конце, и за оглашением приговора до этого пункта не доберутся и за три часа. Сережа такими мелочами как «грехи» не интересуется вообще. Зыркает по сторонам буквально излучая наглое «рискни подойти и выразить свое фи». Никто не подходит. С самосохранением у них все в порядке. Даже коситься перестают в итоге, только старательно отводят глаза.

— Принести выпить? — спрашивает Олег, когда раздражать тонкие душевные организации окружающих становится скучно им обоим. Сам он пить не собирается, даже несмотря на то, что очевидно, никакой опасности тут нет. Сереже просто хотелось приятной компании. Возможно, запихнуть Олега в костюм. Костюм можно было бы и просто попросить.
— У меня грандиозные планы на ночь, — загадочно отказывается Сережа.

Все планы Сережи априори просто отличные и конструктивная критика не принимается. Сегодняшний включает в себя пункт вскарабкаться Волкову на колени в машине, как только они оказываются на парковке. Олег принимает без возражений, но в попытке освободить чуть больше места для маневров от души прикладывается головой об окно. Разумовский прекращает дребезжать пряжкой ремня.

— Как ты? Вот надо было джип брать, — вздыхает он, подсвечивая многострадальную Олегову голову телефоном. Жить будет, даже шишки не останется, но Сережа все равно перелезает обратно на свое сидение и сокрушенно щелкает ремнем. — Поехали домой.

Идеи у Сережи всегда превосходные.
Олег понимает всю глубину его мысли, когда Сережа в коридоре квартиры ловит его за галстук, стоит им разуться, и тащит в спальню. Галстук определенно лучшее из сегодняшних приобретений просто потому что достается ему, а не многострадальному кулону, как обычно.
Сережа, конечно, каждый раз обещает в случае чего подарить новый, а то и целый десяток, но этот Олегу дорог как память. Сувенир с первого задания, еще и с волчьей тематикой.
Галстук, с другой стороны, буквально для этого создан. В спальне пиджак Олега летит в одну сторону, рубашка — в другую. Галстук щекочет голую грудь, пока Сережа на секунду замирает, раздумывая, за что бы схватить первым — галстук или кулон. Галстук побеждает. Сережа наматывает ткань на кулак, притягивает ближе, еще ближе, сначала целует, потом кусает в губы, спускается на шею и оставляет обещанный засос. Олег стягивает с него пиджак и, пока Сережа дальше раздевается сам, бросая многозначительные соблазнительные взгляды, отбрасывает свои брюки с бельем с глаз долой. В отличие от домашних спортивок, костюмные штаны давят в паху еще с парковки ресторана.

— Ложись на живот.

Олег укладывается, прихватывая с собой подушки: одну под голову, другую под бедра. Сережа развязывает оставшийся в гордом одиночестве галстук, но вместо того, чтоб отправить в кучу остальных вещей, сжимает в руках и усаживается Олегу на бедра. Олег выворачивает шею посмотреть.

— Я завяжу тебе глаза.

Олег послушно ждет.

Оказаться в темноте — удовольствие сомнительное. Вроде как ничего особо травмирующего, но притихшее беспокойство недовольно ворочается где-то на задворках сознания с новой силой. Дома безопасно. В родной кровати безопасно. С Сережей безопасно, черт возьми. Проклятая профдеформация отбивает последние радости в жизни. Олег сжимает зубы и пытается сосредоточится на Сереже.
Это не сложно, на самом деле, особенно когда Разумовский касается языком края татуировки на спине, где под чернилами шрам. Гладит руками по крепким бокам, щекочет спину длинными волосами. Олега понемногу отпускает. Сережа везде и сразу: руки, губы, периодические комментарии из категории «ты только дышать не забывай», язвительные, но все равно заботливые. Его парфюм, шампунь и сигареты окутывают в уютный родной кокон. В темноте все ощущения ярче.
Кровь отливает от раздражающе зудящего мозга. Сережа целует уши, шею, спину, настойчиво водит языком и пальцами по старым и не очень шрамам, гладит, на плечах пытается сделать даже подобие массажа. Последнее получается не очень, но вкупе со всем остальным дает несомненный результат.

— Как ты? Лучше, да? — вздыхает Сережа, касаясь губами затылка, когда Олегу начинает казаться, что кости скоро превратятся в кисель. — Совсем другое дело. Нельзя так напрягаться, поседеешь раньше времени.

Волков фыркает.

Сережа сползает с Олега, опускается ниже, целует в поясницу, сжимает ладонью полувставший член, дразняще водит большим пальцем по длине. К сожалению, быстро отстраняется, теребит узел на затылке, но не развязывает. Думает. Взвешивает варианты.

— Перевернись, — командует он. Олег легко перекатывается на спину.

Сереже принципиально лицом к лицу, он всегда хочет смотреть, видеть каждую эмоцию, никуда от него не спрячешься. Олег абсолютно не против, ему и самому чертовски нравится, как Сережа нависает сверху, сверкает глазами и как рыжие волосы рассыпаются по бледным плечам. Картина маслом, достойная Эрмитажа.
Сегодня, очевидно, обойтись придется без иллюстрации, но ощущается это все ничуть не хуже, чем выглядит. Олега ведет.

Сережа гладит его бедра, разводит ноги, горячо дышит рядом с членом. Олег слепо протягивает руку, но Сережа не дается.

— Лежи спокойно, не подавай мне идей.

Идеи у Сережи всегда отличные, но Олег безропотно сжимает в руках простыню. Сережа снова подбирается ближе, гладит колени, разводит шире, щекочет живот волосами, а потом сползает ниже и сжимает зубами кожу на внутренней стороне бедра. Не сильно, на пробу.

— Укушу? — игриво спрашивает он.
— Укуси, — соглашается Олег.

У Сережи в этих вопросах пожизненный карт-бланш, но иногда он уточняет просто на всякий случай. Мелочь, а приятно.

Сережа кусает. Не в кровь, но до синяка, Олег резко давится воздухом. Контраст между руками и зубами резкий и восхитительный. Сережа довольно смеется в бедро и снова кусает, теперь уже чуть ниже. Снова и снова. Потом переключается на другое бедро, поднимается выше, проводит по члену языком. Олег, увлекшись, все же дотягивается до волос, перебирает пряди, пока Сережа берет в рот одну головку, и даже это ненадолго. Исключительно подразнить.

— Знаешь, идея появилась, — говорит он и неожиданно развязывает галстук. Олег щурится в полумраке комнаты. — Давай руки.

Олег не задумываясь протягивает их. Сережа наматывает галстук в два оборота, завязывает узел и прижимает над головой.

— Держи здесь.

Олег держит, даже несмотря на то, что Сережу ужасно хочется обнять, прижать к себе и в перспективе не отпускать если не вообще, то хотя бы до утра. У Сережи совсем другие планы. Сережа подхватывает Олега под колени, подается вперед, складывает чуть ли не пополам. Олег закидывает ногу ему на талию, выгибает спину. Не красуется, ничуть, но в спортзал ходит не зря, в конце концов. Сережа снова лезет целоваться, на этот раз ласково, чертовски долго. И, когда наконец-то входит, Олег нетерпеливо вскидывает бедра, и Сережа позволяет такое вопиющее безобразие. Сам двигается плавно, с каждым толчком только глубже, помогает Олегу рукой. Они оба на взводе, и заканчивается все быстро, со стоном и сбитым дыханием.

Прежде чем окончательно упасть на простыни, Сережа лениво развязывает галстук и отправляет его в полет с кровати в неопределенное направлении. Придирчиво осматривает запястья и, не найдя там ничего требующего немедленного вмешательства, тут же прижимается к груди. Олег наконец делает то, что очень хотел весь вечер — запускает руку в волосы. Они у Сережи мягкие, сдобренные гелем для укладки, но все равно чертовски приятные на ощупь. Рыжие, длинные, ниже плеч и восхитительно не только разлетаются по подушке, но и наматываются на кулак. Последнее — только по большим праздникам и особым приливам нежности.

У Марго с ее ужасным характером пятниц на неделе куда меньше Сережиных. Вот Олег, например, получает эксклюзивную возможность гладить ее величество, в то время как любой другой случайный глупец в лучшем случае рискует остаться без пальца, а в худшем без глаза.
В принципе, с Сережей ситуация и того плачевнее. За физический контакт с искусством наказание — смерть. Права и статус «избранного» только у Олега.

Сережа в руках дышит размеренно, уже уснул. А у Олега сна ни в одном глазу, несмотря на ватную легкость во всем теле. Неожиданно хочется есть. Привычка жарить картошку после секса со временем превращается в какой-то безусловный рефлекс. Олег думает, насколько это хорошая идея, но, в принципе, осуждать его никто не будет. Картошка в три часа ночи? Что может быть лучше.