Цзян Чэн старается дышать глубже и не сорваться на бег – он чертовски устал убегать от себя. Устал притворяться, что в порядке. Устал соответствовать. Устал дежурно улыбаться. Устал сдерживать демонов внутри. Он ненавидит это так же сильно, как свою заранее прописанную жизнь. 
Он может поклясться, что чаша терпения наполнилась до краев, и тот день, когда она перельется через край, близко. И единственное, чего Цзян Чэн действительно желает, – чтобы Вэй Ин в этот момент стоял рядом. Не потому, что он боится сорваться, а потому, что Вэй Ин всегда знает, что сказать, чтобы его успокоить. Приласкать демонов, погладив по шерсти его самолюбие. Ему даже не нужно слишком стараться, хватает пары слов и одного прикосновения горячих пальцев – они почему-то у него всегда такие – и Цзян Чэн вывешивает белый флаг. 
Видеть Вэй Ина каждый день и сгорать от желания прикоснуться – это то, к чему он привык. То, с чем он мог бы жить, если бы не познал эти прикосновения и сладость от поцелуев. 
Он мог бы, но он не хочет. 
Больше нет.

Костюм сидит слишком плотно: облегает тело, выставляя напоказ то, что он хотел бы скрыть от посторонних глаз. Искусственный мех постоянно липнет к лицу, раздражая Цзян Чэна ещё больше. Он поправляет кожаные ремешки на руках и надевает маску, больше похожую на намордник, и выходит из комнаты. Будет лучше, если никто не узнает его с первой секунды. 
Вэй Ин лежит на диване, положив голову на колени Вэнь Нина. Руки сжимаются в кулаки, Цзян Чэн стоит у них за спиной и ждёт, пока злость утихнет. Он ненавидит Вэнь Нина почти так же сильно, как всё остальное в своей жизни. Хотя, может, чуточку больше. 
– А-Чэн.
Цзян Яньли узнаёт его моментально, лицо покрывается лёгким румянцем, и Цзян Чэн знает, что это не из-за алкоголя. 
Вэй Ин приподнимает голову и зависает, его взгляд скользит по облегающему тело костюму и задерживается на открытых участках дольше – всего пару секунд – но Цзян Чэн замечает.
Этот взгляд он узнает всегда, потому что понимает, что он может его убить. Раскрошить толстую бронь, стирая её слой за слоем, пока не останется обнажённое кровоточащее сердце. Тогда, возможно, Вэй Ин остановится. 
– Классный костюм.
Кто-то шлёпает его по заднице, и Цзян Чэн застывает. Он подбирается, оборачиваясь назад, и видит Не Хуайсана, прикрывающегося веером. Он хватает ворот его цветастой рубашки и тянет на себя. 
– Умереть захотел?
Воздух в комнате густеет. Не Хуайсан примирительно поднимает руки вверх и улыбается.
– Я пошутил, Цзян Чэн, не злись.
– Ты…
Он чувствует приближение Вэй Ина и следующее за ним осторожное прикосновение к запястью, отдающее болью в груди. Пальцы разжимаются сразу же, Не Хуайсан отходит, продолжая улыбаться. 
– Меня тошнит, – Вэй Ин утыкается лбом в его плечо, Цзян Чэн напрягается ещё сильнее. Он устало вздыхает и отпускает руку, но жгущее кожу прикосновение никуда не девается – Вэй Ин продолжает держаться за неё, поглаживая запястье. 
– Поздравляю, – слабо шепчет Цзян Чэн, но никакой искренности в словах нет, потому что поздравлять тут не с чем – он и сам это прекрасно знает.
– А-Чэн, сходи с ним в уборную.
Цзян Яньли смотрит на него строгим, почти материнским взглядом: она переживает за Вэй Ина – пьяным он творит безрассудные вещи. Такие, как поглаживание оголённых участков кожи и руки под рубашкой Цзян Чэна или других парней. 
Он никогда не прекратит так на него действовать, думает Цзян Чэн и идёт в сторону лестницы на второй этаж. Вэй Ин следует за ним, переплетая пальцы. Цзян Чэн не сопротивляется – тот пьян и завтра ничего из этого не вспомнит.
– Идём.
Вэй Ин толкает его на себя, захлопывает за ними дверь туалета спальни Вэнь Нина и тянется к застёжкам маски на затылке. Они стоят у двери в паре сантиметров друг от друга. 
– Похоже на намордник.
Вэй Ин смеётся, откидывает в сторону серый кусок пластика – тот бьётся о плитку на полу с громким лязгом. 
– Ты всё ещё не поздравил меня с днём рождения, Цзян Чэн.
Цзян Чэн выдыхает, прикрывая глаза. Это никогда не закончится. 
Никогда. 
– Прекрати это, Вэй Ин.
Цзян Чэн делает шаг вперёд. 
– Что прекратить? 
Ещё шаг.
Горячее дыхание в миллиметре от его губ. Он чувствует невесомые прикосновения пальцев к шее – сердце ускоряет ритм. И он сдаётся, ломается в очередной раз. Придавливает Вэй Ина к двери, вжимаясь в него всем телом и жадно целуя. Он слышит приглушённый стон. Пальцы впиваются в спину, притягивая ближе – как будто это возможно. Как будто между ними вообще есть хоть какое-то расстояние.
– Цзян Чэн.
Имя, смешанное со стоном, цепляет крюком внутренности и тянет наружу. Он больше не хочет сопротивляться. Демоны в его голове утихают, складывают оружие, сдаваясь. 
– Что?
Цзян Чэн почти рычит. 
– Мне, – стон Вэй Ина оглушает, губы перемещаются на шею, он чувствует вибрацию и улыбается, прикусывая кожу, – правда плохо. 
Цзян Чэн отстраняется. Внимательно всматривается, понимая, что Вэй Ин действительно выглядит неважно. Он раскраснелся от возбуждения, но усталость никуда не исчезла. 
Они подходят ближе к раковине. Цзян Чэн смачивает руки и проводит влажными ладонями по лицу Вэй Ина, тот прикрывает глаза, наваливается на него и тихо вздыхает. 
– Хочу спать или блевать.
– Тц.
– В моем рюкзаке есть Полисорб, принесёшь? 
Цзян Чэн хочет сказать, что одним Полисорбом тут не обойдёшься, что от отравления он помогает, а вот от недосыпа – нет, но молчит. Помогает Вэй Ину дойти до кровати и оставляет его там, обнимающегося с нелепой игрушкой морковки. 
Он игнорирует вопросительный взгляд Вэнь Нина, когда тот замечает отсутствие друга, и хватает знакомый рюкзак. Внутри куча ненужных никому вещей, которые зачем-то носит с собой Вэй Ин, и небольшая баночка Полисорба. Цзян Чэн хватает её и почти закрывает рюкзак, но останавливается. На самом дне лежат женские чулки и кусок красной ткани, к которой он не хочет притрагиваться – только прожигает ненавистным взглядом, как будто от этого она воспламенится и исчезнет. 
Цзян Чэн закрывает глаза, считая до десяти. Злость поднимается из глубин сердца: оттуда, куда он затолкал её пару часов назад, когда ехал сюда помириться. 
Лямки рюкзака больно врезаются в руку. Цзян Чэн терпит эту боль: лучше она, чем тиски, сжимающие сердце. Он не хочет думать, зачем Вэй Ин носит с собой подобные вещи и его ли они вообще. Не хочет и не будет, он отнесёт наверх рюкзак и свалит из этого дома. 
Вэй Ин лежит на том же месте, где Цзян Чэн его оставил. Щелчок закрывающейся двери побуждает его открыть глаза. 
– Твой рюкзак. 
Он попадет им точно в голову и немного радуется, видя недоумение в глазах. 
– Что с тобой? – тихо спрашивает Вэй Ин.
– Ничего.
– Ты злишься, – он растерян – Цзян Чэн нутром чувствует недоумение, обиженный взгляд обжигает.
Цзян Чэн выталкивает из себя слова, будто они во всем виноваты. Желание перекинуть свою боль на кого-то другого невыносимо. И он перекидывает, потому что не может сдержать своих демонов самостоятельно. 
Вэй Ин сам напрашивается. 
Извращённое желание, раздирающее изнутри, говорит эти слова за него.
– Я говорил тебе, чтобы ты не играл со мной. 
– Я не…
– Говорил, – рычит Цзян Чэн, делая шаг ближе к кровати, – что нам нужно держать дистанцию. Говорил, что родители и цзецзе никогда нас за это не простят, но ты всё продолжал повторять, что они нас поймут. Что ты будешь делать, если не поймут? А? Вэй Ин!
– Цзян Чэн, послушай…
– Я не хочу больше в этом участвовать, вычеркни меня из списка своих любовников. 
– У меня нет никакого списка, о чём ты вообще говоришь?
– Я прошу тебя оставить мою семью в покое. 
– Они и моя семья.
– Если бы ты действительно так считал, не стал бы…
Цзян Чэн застывает, когда взгляд Вэй Ина меняется. Он больше не выглядит удивлённым, скорее разочарованным и уставшим. Они повторяют свои ошибки по кругу. Из раза в раз одно и то же. 
Вэй Ин открывает рюкзак и достаёт Полисорб, стискивает в руке и сидит с опущенной головой. Сердце сжимается в грудной клетке и болит так сильно, что он готов его вырвать – лишь бы не чувствовать.
Цзян Чэн ведь хотел этого – перекинуть свою боль на кого-то другого, тогда почему его сердце всё ещё так сильно болит?
– Хочешь что-то ещё сказать?
Голос тихий и надломленный. Лучше бы он молчал, позволил Цзян Чэну уйти, закрыть за собой дверь и оставить этот этап жизни позади.
Кровать прогибается под его весом, он отталкивает рюкзак в сторону и больше не думает о его содержимом. Кожа Вэй Ина на ощупь такая же, как и прежде. Он стискивает его лицо в ладонях и прислоняется своим лбом к его.
– Хочу, – Цзян Чэн сцеловывает влажные капли с щеки, – я скучаю. 
Поцелуй.
– По тебе.
Цзян Чэн никогда не произносил таких слов и вряд ли решится повторить их когда-то ещё. Он целует Вэй Ина в лоб и отстраняется, собираясь уйти, но Вэй Ин хватает его за руку, почти не прикладывая сил.
Позволяет тебе уйти, думает Цзян Чэн. 
Он всегда так делает, всегда даёт ему право выбора. Единственный человек, который уважает его выбор, поддерживает и улыбается. Казалось, он никогда не разочаровывался в Цзян Чэне, какие бы обидные слова ни услышал.   
– Я скучал! – голос Вэй Ина звонкий и уже не такой потерянный.
– Я скучал, – чуть тише добавляет он. – Я знаю, что родители ждут от тебя наследника, но теперь, когда цзецзе беременна, они не будут против. 
Он так спешит высказаться, что глотает половину слов.
– Ты работаешь больше всех в компании и никак не можешь разочаровать их. Ты умный, красивый и рассудительный, лучший директор, которого они могут заполучить. Ты…
– Вэй Ин. 
Он поднимает глаза и замолкает. Цзян Чэн не знает, что тот видит в его взгляде, но то, что он чувствует, передать через слова не получится. Он никогда не слышал похвалы в свой адрес от родителей, никогда. 
– Мне жаль, Цзян Чэн, мне правда жаль, – Вэй Ин ведёт вверх по руке ладонью, и вслед за ней она воспламеняется от прикосновений, – если ты хочешь, я буду работать в компании с тобой. 
Цзян Чэн молчит. Он не хочет привязывать Вэй Ина к себе, не хочет лишать его выбора. Он не имеет права обижаться на него, наверное, нет. И ещё меньше он хочет, чтобы они снова не разговаривали из-за этого. 
– Ты можешь делать всё, что хочешь, Вэй Ин.
Эти слова даются нелегко. Он жаждал услышать нечто подобное от родителей, но ему не дали права выбора – и никогда не дадут. Единственное, что он может сделать, – это отпустить, даже если в груди образуется дыра. 
– Я хочу быть рядом с тобой, – Вэй Ин стаскивает с него меховую накидку, откидывая её в сторону, оставляя в одном постыдно облегающем костюме. – Я не хочу работать в компании, но готов признать, что в работе с тобой в одном офисе были свои плюсы.
– Какие? – голос подводит его, он выдыхает, стараясь сдержать себя.
– Ты мог трахать меня на столе.
Шёпот в шею и следующий за ним укус отключают тормоза и заставляют шевелиться что-то внутри него. Цзян Чэн запоздало понимает, что это возбуждение, которое он сдерживал на протяжении всего месяца.  
Вэй Ин медленно стягивает с него костюм, сантиметр за сантиметром открывая бледную кожу. Он целует каждый открывшийся участок, у Цзян Чэна шумит в ушах, он закрывает глаза, откидывая голову назад, подставляясь под поцелуи. 
У него подкашиваются ноги от простых ласк, Вэй Ин замечает дрожь в чужих руках и усмехается, Цзян Чэн ловит эту ухмылку и отводит взгляд. Он не будет смотреть, не будет делать ещё хуже. Каждый раз, когда он думает, что готов отпустить, готов от этого отказаться, Вэй Ин привязывает его к себе невесомыми поцелуями и ухмылками, от которых дрожат руки и заходится сердце. 
Цзян Чэн всегда думал, что, когда придёт время, он сможет развязаться – они оба смогут. Обхватывая шею Вэй Ина руками и притягивая к себе в жадном поцелуе, он думает, что нет, не сможет. Никогда не сможет оттолкнуть его от себя. Ему всегда мало. Он жадный и всегда таким был. 
Когда на Цзян Чэне не остаётся одежды, Вэй Ин всё еще полностью одет. Он встаёт с кровати и тянется к рюкзаку, роясь на дне сумки. Цзян Чэн не хочет думать, что он там ищет, не хочет портить настрой, но Вэй Ин не знает, о чём тот думает, и достаёт черные чулки в крупную сетку и кусок красной латексной ткани. 
– Я кое-что купил для тебя.
У Цзян Чэна краснеют даже уши, он смотрит на вещи в руках Вэй Ина и не может отвести взгляд. 
– Хотел нарядиться так на твой день рождения и прийти к тебе в офис.
Цзян Чэн не хотел бы умереть молодым от сердечного приступа, но у него замирает и заходится сердце от движений, когда он смотрит на обнажённого Вэй Ина. Он облизывает губы и смотрит-смотрит-смотрит. Как тот фиксирует чулки на красной латексной тряпке, как поправляет их и делает шаг в его сторону. 
– Что ты делаешь?
Голос подводит его, когда Вэй Ин садится сверху, фиксируя его руки над головой. 
– Хочу трахнуть тебя и получить наконец свой подарок.
Он прикусывает Цзян Чэна за губу и жадно целует, ёрзая на нём, задевая член сеткой, посылая дрожь вдоль всего тела. В горле пересыхает, Вэй Ин держит его руки слишком крепко – это не причиняет боли, но вырваться он всё равно не может. От желания прикоснуться зудит в руках, он снова ёрзает, и Вэй Ин вознаграждает его протяжным стоном и упирается головой куда-то в ключицы, тяжело дыша. 
– Ты понятия не имеешь, как часто я представлял этот момент, – тихо шепчет он, кусая кожу, оставляя красные отметины по всему телу. 
Цзян Чэн приклеивается взглядом к губам Вэй Ина и тянется за поцелуем. Он не знает, что должен сказать, но его стоящий колом член говорит намного лучше его. Они целуются, пока губы не начинает покалывать, и Цзян Чэн отстраняется. 
– Цзян Чэн.
Вэй Ин шепчет имя, повторяя его раз за разом, и выпускает руки. Цзян Чэн привыкает к свободе пару секунд, прежде чем провести руками вдоль выпирающих косточек позвоночника, ощущая, как под ладонями дрожит Вэй Ин. 
Цзян Чэн тяжело дышит, у него дрожат руки, и он не знает, позволено ли ему делать всё, что он хочет, но возбуждение никуда не уходит. Он просовывает руки между ними и обхватывает оба члена рукой. Ему не хватает пальцев, но трение делает всё за него. Он гладит спину Вэй Ина одной рукой, а другой продолжает надрачивать. И постыдно кончает первым, пачкая живот. Он никогда не трогал себя сам и удивлён, что продержался столько под Вэй Ином и не кончил только лишь от прикосновений или поцелуев в шею. 
– Цзян Чэн.
Вэй Ин наваливается на него всем весом и лениво целует – прикосновения почти невесомые, но сердце бьётся так быстро, что в груди болит, и Цзян Чэн думает, что мог бы пролежать так вечность или две.