Ручей весело журчит, неся свои воды мимо них с Оромисом.
Эльф почти полностью освобождается от одежд и заходит в прохладную воду. Эрагон исподтишка следит за ним. Следит, и никак не может очнуться. Он буквально пленён красотой Тогиры Иконоки. Тот не сразу, но замечает пристальный взгляд запутавшегося в мыслях ученика, едва заметно усмехается, но продолжает, как ни в чём не бывало, омывать разгорячённое после тренировки тело водами ручья.
«Глупый, наивный мальчишка, - не без удовольствия думает эльф. – Капкан захлопнул свои железные челюсти, как только твои ноги коснулись утёсов Тельнаира, а ты до сих пор не заметил, что попал в ловушку собственных желаний».
Он мог бы играть с этим Шуртугалом, как кошка с мышью, однако понимал, что Эрагон, словно неоперившийся птенец, не выдержит, просто не выдержит всей силы его любви, далеко, кстати, не первой. Морзан, Бром, а теперь и сын последнего попал в его сети. Оромис вздыхает – и решает попробовать.
Наблюдая, сколь неловко Эрагон пытается освободить себя от одежды, старый эльф делает шаг навстречу. Всплеск воды под его ногами заставляет Эрагона нервничать, и вот молодой Всадник неловко падает на бок, окончательно запутавшись в штанинах. Оромис не говорит ни слова. Он умеет выжидать. Но вот целомудрие отброшено прочь, и эльф раскрывает объятья навстречу смущённому пареньку. Не слушая его удивлённых возгласов, увлекает мягко, но настойчиво на середину ручья, и там без всяких предисловий обнимает и дарит ему свой поцелуй – долгий, обжигающий древней страстью.
Ноги Эрагона подгибаются, он медленно оседает в несущиеся мимо него потоки воды, и мелкие камушки впиваются в кожу ягодиц, заставляя морщиться от неудовольствия. Обескураженный, беспомощный перед волей своего совратителя, он судорожно вцепляется в серебристые волосы на затылке эльфа. Затем, вернувшись к действительности, освобождённый, ошеломлённый, робко и хрипло спрашивает:
- Что это, Учитель?
Оромис слегка улыбается, блаженно жмурясь, словно кошка. А может, это просто солнце ослепляет его?
- Твоя вирда, Эрагон. Разве ты ещё не понял?
И Скорбящий Мудрец негромко и ласково смеётся. Острые камешки впиваются Эрагону в спину, когда сильные руки эльфа валят его в ручей.
- Разве ты не этого хотел?
Солнце освещает их обоих: стоящего на коленях Оромиса, жадно прильнувшего к приоткрытым губам Всадника, и спутанные, намокшие волосы и чело слегка напуганного мальчишки. С этого момента их души неразрывно связаны, словно души Всадника и дракона. Поцелуй эльфа – ещё одна Гёдвей Игнасия. И Эрагон больше не противится воле Оромиса. Их тела объединены в одно пронзившей мозг вспышкой…
Они выходят из ручья молча, так же молча одеваются и идут к хижине. Оромис впереди, Эрагон – на расстоянии. Он думает о Сапфире, и ему стыдно перед ней. Даже если дракониха никогда не узнает, что сегодня случилось с ним у ручья, легче от этого не будет. Но Оромис выглядит счастливым впервые на его памяти, и Эрагон тоже начинает невольно улыбаться.
Нет, жертва эльфовой любви уже никогда не вырвется из добровольного заточения в своей золотой клетке.