Часть 1. Истинные

Открой мои книги: там сказано всё, что свершится.

А.Блок.

Глава 1. Граф и его дворецкий

Кто же верный и благоразумный раб, которого господин его поставил над слугами своими, чтобы давать им пищу во время?

Новый Завет.

     - Ступай к себе, Дорнтон. Ты очень устал, я же вижу.

     Молодой английский граф Джереми Дарлингтон, сидя на своей роскошной постели, окинул ласковым взглядом стоящего рядом семидесятипятилетнего старика, Дорнтона Бёрна, служащего у него дворецким с тех самых пор, как умер отец графа лорд Саймон. Дорнтон до той поры служил его отцу, поэтому у Джереми не было ни единого основания для сомнений в преданности ему старого дворецкого.

     - О, как вы добры ко мне, сэр, - в благоговении произнёс Дорнтон, почтительно склонив голову.

     Молодой граф знал, что ради него Дорнтон готов на всё. И это несмотря на то, что он уже очень стар, да и служит ему относительно недавно. А такое ощущение, будто это было всегда.

     Однако разгадка была проста: старый слуга всего-навсего видел в Джереми его отца. И дело тут было не только в родственной связи или похожести лиц. В молодом графе воплотились все черты характера лорда Саймона, а тот был удивительно великодушным, честным и справедливым человеком, каких в Англии уже нет: кончилось их время. И будучи человеком старой закалки, то есть таким, каким и должен быть настоящий английский аристократ, отец Джереми передал все свои лучшие качества сыну, которые в нём ещё больше укрепились, да так, что было просто невероятно, как же все они могут умещаться в одном-единственном человеке.

     С тех пор, как после смерти лорда его имение вместе с верным Дорнтоном и остальной прислугой перешло к наследнику, молодой граф и старый слуга настолько крепко привязались друг к другу, что простая верность и услужливость к бывшему ребёнку переросли у дворецкого в искреннюю и глубочайшую преданность к своему молодому господину. И не меньшую, чем любовь к нему Джереми.

     Дорнтон всей своей сущностью ощущал свою беспомощность и всецелую зависимость от молодого графа, и не мог существовать без него и его заботы, которая требовалась теперь Дорнтону всё чаще и чаще. Уже не раз старик жаловался графу на свои болячки, и Джереми укладывал его на ночь у себя в спальне, чтобы не случилось так, что утром, зовя Дорнтона, он не услышал бы его шаркающих шагов в коридоре.

     Нет, вовсе не слугу боялся потерять Джереми. Он боялся потерять единственного на свете друга, который был рядом с ним всю его жизнь, начиная с младенчества, и за это время стал графу почти родным человеком, любящим его и угождающим ему во всём, причём по собственной воле, а не только в силу своих обязанностей.

     Старый слуга Дорнтон глядел на графа с нежностью матери, любующейся своим ребёнком, и одновременно умоляюще, словно прося защиты и спасения от своей старости и одиночества. Этот взгляд всегда сокрушал душу молодого графа, и он не смог бы заслониться от него ни одной стеной на свете. Дорнтон носил его в раннем детстве на руках и прощал ему все шалости, поэтому граф просто обязан был теперь о нём заботиться, поскольку природа поменяла их местами.

     Никто не относился к своим слугам так, как относился Джереми к Дорнтону. Потому что никто в Англии не был столь же добрым и чутким, как Джереми Дарлингтон.

     Но тишина, спокойная и величественная, охраняла сейчас их двоих ото всех людей мира, окружая господина и слугу ореолом только их тайны, недоступной для постороннего глаза и неприемлемой для осуждения другими. Тишина эта, однако, была какой-то уж чересчур непривычной для ушей графа. Странно, почему же так тихо, - думал он. Так тихо, что можно услышать шорох гардин на окнах. Или это ему только кажется? Да нет, не похоже…

     Отпустив дворецкого, который, перед тем, как уйти, поцеловал ему руку, Джереми лёг в постель. Эта воистину мёртвая тишина, а также  усталость, клонили графа в сон. Но в то время, когда Джереми уже спал, где-то вдали послышались странные звуки, похожие на крик хищной птицы, а затем сразу в нескольких окнах замка мелькнуло две-три чёрных тени. А ранним утром, когда даже слуги в доме Джереми ещё спали, где-то уже немного подальше, - вероятно, в стороне парковых владений, - послышались те же самые звуки. И с этого момента тишина эта перестала быть просто тишиной, превратившись в то, что потом назовут самым страшным кошмаром Англии того времени. А Джереми и Дорнтону ещё только предстояло узнать о том, что случилось этим утром, и сыграть впоследствии в истории своей страны далеко не последнюю роль.