— Ты один из тех пришельцев? Как вас называют… автоботы?
— С чего ты взяла?
— В новостях вас показывают по всем каналам. А я за всю свою жизнь не видела ни одного полицейского, который способен целый час наблюдать за насекомыми в коре дерева.
Праул отключил голограмму и перешёл в режим робота, понимая, что таиться уже нет смысла. В который раз он с неудовольствием отметил, что ассимиляционная маскировка, которую подобрала ему Телетран-1, не особенно его маскирует. Праул не раз подумывал вернуться на корабль и запросить апгрейд, но понимал, что Прайм не даст разрешения. Эта нерациональная прихоть – бездумная трата энергона. Пусть на Земле и были обнаружены месторождения, на данный момент их команда не располагала ресурсами для его добычи. А ведь при этом их положение остаётся довольно шатким: неизвестно, что может случиться в обозримом будущем, неизвестно, затаились ли где-то на планете десептиконы. Если по любой мелочи обращаться к системам корабля, то в экстренной ситуации они не смогут мобилизовать силы, чтобы дать отпор врагу. Праул со свойственным себе философским подходом к вещам нашёл плюсы и здесь: он научится ассимиляции с этим удивительным миром самостоятельно.
— Не бойся, робот, я не из этих журналюг. Вам, наверное, они прохода не дают.
Автобот внимательно посмотрел на человеческую особь, что говорила с ним. С большой долей вероятности эта особь была женской, но походила внешне не на Сари, а, скорее, на её отца. Базируясь на своих пока ещё скудных познаниях, Праул мог сделать вывод, что эта особь живёт уже довольно долго по людским меркам.
— Должно, у вас нет таких? — женщина кивнула на дерево. — Как тебе?
Она вела себя спокойно, в отличие от большинства её сородичей, когда те видели инопланетного гигантского робота. Это было необычно и вполне приятно.
— Восхитительно. Всё, что я увидел в вашем мире, что вы называете «природой», — восхитительно.
— Ещё полвека назад природы здесь было больше… Но, поверь мне, есть места гораздо прекраснее, чем Детройт в любое время его существования.
Внезапно Праул почувствовал что-то похожее на интерес к этому диалогу и опустился на землю рядом с человеком.
— Полвека — это много для людей?
Его собеседница не слишком весело усмехнулась.
— Ну, этого времени хватило, чтобы мои волосы поседели, тело одрябло и заморщинилось, а здоровье стало непозволительной роскошью. За полвека из жизнерадостной девушки я стала немощной старухой. Вам, машинам, должно, такое не снилось и в кошмаре.
— Мы не вечны, — возразил Праул. — И время сказывается на наших системах тоже. А ваши, видимо, просто менее устойчивы к его действию.
— Да по сравнению с вами мы, действительно, довольно-таки жалкие, — женщина развела руками. — На что способны вы — и на что мы.
— Вы несовершенны, — Праул кивнул, с удовольствием используя возможность озвучить своё последнее наблюдение. — Даже по сравнению с другими земными созданиями: вы имеете куда меньше защитных приспособлений, и многие необходимые вам для функционирования системы устроены нерационально. И при этом вы называете себя…
— Мы много как себя называем, — невозмутимо прервала его женщина, — вершиной пищевой цепочки, высшим звеном эволюции, покорителями природы, кто во что горазд.
Тут автобот впал в замешательство.
— Но… но раз вы осознаёте ошибочность ваших суждений… то… то… то почему…?
— Ну-у, — его собеседница хитро заулыбалась, заметив такую реакцию, — мы придумали для этого объяснение, называется «антропный принцип». Мы преобразуем его в разных ситуациях, чтобы аксиоматично доказать, что мы тут главные, раз мы единственные, кто может об этом заявить.
Ещё некоторое время она пыталась дать инопланетянину представление об изначальном и последующих применениях этого принципа, но в итоге Праул только покачал головой.
— Ваши познания приземлённы, а рассуждения нелогичны.
— Тем не менее ты не сможешь донести это ни до одного другого животного на Земле. Да и, хочу заметить, до сих пор мы не сталкивались с иноземными цивилизациями, которые могли бы поставить нас на место. По крайней мере, широкая общественность. Видимо, все, кто знает о нашем существовании, тоже считают нас примитивными и не достойными внимания.
— Людям следовало бы радоваться этому, — заметил Праул. — Иначе ваша планета не сохранила бы к этому времени свою первобытную уникальность. Расы, колонизирующие планеты, относятся варварски к их исконному населению и их культуре.
— Звучит очень знакомо… Вы, ребята, не из таких?
— То, что мы оказались на вашей планете, просто стечение обстоятельств, которое никак не зависело от нашего желания. Однако… — Взгляд Праула приковала молодая пара, которая вела весёлого карапуза, смеющегося и повисающего на руках родителей. — Однако это можно назвать большим везением. Ваш мир… — Автобот поднял голову, поглядел на жёлтых птиц, которые, подлетев к гнезду с верещащими птенцами, стали кормить их из клювов: — Он невероятен.
— Это приятно слышать от представителя высокоразвитой цивилизации, — иронически заметила женщина, но улыбнулась всё же искренне.
— Присущая органике способность к репродукции… Вы кажетесь такими слабыми и примитивными на первый взгляд, но мне сложно понять этот очевидный для вас процесс.
— Ты удивишься, когда узнаешь, как много живое имеет путей этой самой репродукции.
— Расскажи мне?
— Боюсь, тебя могут интересовать такие тонкости, в которых не разбираюсь даже я. Ты можешь найти информацию об этом в открытых источниках. Штука только в том, что некоторые ответы тебе не откроют даже они.
— Почему? Для этого нужен определённый уровень доступа?
— Можно и так сказать. Уровень доступа, который нам пока что не доступен.
— Боюсь, я тебя не понимаю, — автобот беспомощно развёл манипуляторами.
— Все эти процессы, базовые для любого живого организма, были запущены полным ходом настолько давно, что человек даже не мог подумать о том, чтобы наблюдать и исследовать их. Тогда и человека-то не было. Мы здесь долгие столетия, ничтожные по сравнению со временем существования жизни, изучаем все эти базовые закономерности. Как будто бы это и не наше тело, как будто бы мы такие же чужаки на этой планете, как и вы. Вы — машины, вы, должно, создаёте сами себя, поэтому знаете процесс в деталях. Не удивлюсь, если тебе будет это сложно понять.
— Это… — Праул резко осёкся, словно на секунду выпадая из реальности, но тут же потряс головой, возвращаясь в первоначальное русло размышлений, — это отчасти так. Но это, чтобы внести ясность, имеет мало общего с производством на «Самдак Систем»; сходство в том, что у нас нет такого явления, как преемственность, при создании новой формы. У вас каждый организм уникален при всей своей похожести хотя бы внешне, но он сочетает в себе черты предыдущих форм. У нас далеко не всегда наблюдается внешнее различие, например, когда речь идёт об одной модели… — недолго подумав, он счёл за благо сменить тему: — Что за места, которые «гораздо прекраснее, чем Детройт в любое время его существования»?
— А откуда ты черпал информацию о земных созданиях?
— В основном из сообщений по телевиденью. Документальные передачи.
— Ты даже не был в настоящем лесу? — удивилась женщина.
— Я здесь нахожусь не так долго. Но я видел только отдельные деревья. Ничего похожего на засилье природы, которое показывают в телевизоре. Оно — зрелище и вправду завораживающее.
— В этом всё и дело, — женщина вздохнула. — Близ Детройта не найти толком этого засилья: бетонные джунгли и немного полей вдоль дороги из города. По всему миру лесов становится всё меньше и меньше с каждым годом.
— А все те организмы, населяющие их. Огромное множество. Как они приспосабливаются к новой обстановке? Кажется, для живого у вас это важное требование?
— Основополагающее. Знаешь, робот, вот ты говорил, что в нас слабо развиты приспособительные способности, что системы у нас несовершенные. Это так, но только отчасти. Знаешь, скольких видов ты уже не увидишь нигде, кроме записей в документалках и рисунков в справочниках? Многих из них мы, маленькие и слабые люди, пережили. А многих и выжили.
— Как? Вы их уничтожали? — ужаснулся автобот. — Зачем?!
— Не всегда целенаправленно. В большинстве случаев это лишь побочный результат, который мы предвидели, но которым пренебрегли. А впрочем, ты и сам об этом можешь узнать. Ты, я смотрю, пытливый.
— И что?.. Вы истребили всех здесь?
— Практически. Всё, что ты видишь, это очень шаткая и неравновесная урбосистема. Здесь выжили те, кто лучше приспособлен. Понимаешь, о чём я? Все организмы на Земле развиваются по принципу большей приспособленности. Мы такие же животные, если ты не знаешь, как эта дворняга, как те птицы. Просто наша специализация — мощнейший мозг, который позволил нам задуматься о необходимости антропного принципа. Ну, не куксись. Не всё так плохо. По секрету, есть тут одно место. Когда была моложе и сильнее, я часто туда выбиралась, оно было моим вторым домом. Там же я работала. Вот как ты тут, часами сидела и наблюдала, исследовала, — женщина с нежной тоской улыбнулась. — Это место никому и не нужно пока, к счастью. Ни Самдаку, — внезапно в её голосе отчётливо вспыхнула неприязнь, — ни градостроителям, ни ещё каким-нибудь амбициозным денежным варварам.
— Ты проводишь меня туда? — с замиранием Искры уточнил Праул, чуть даже подаваясь вперёд, ближе к своей крошечной собеседнице.
— Какая из меня провожатая? — усмехнулась женщина, поглаживая поручни инвалидной коляски. — Не берегла в молодости свой слабый, несовершенный человеческий организм, вот теперь и расплачиваюсь.
— Если вопрос только в твоей физической слабости, то я могу оказать помощь, — упрямо возразил автобот. — Транспортировать.
Его собеседница рассмеялась, исполненная совсем не старческого задора и веселья. Утерев выступившие слёзы, она произнесла:
— Вот ведь надо же, не думала на склоне века услышать такое предложение от мужчины, пусть и машины!
Праул не понимал её веселья.
— Прошу тебя, — он приложил манипулятор к грудной пластине. — Я даю слово сохранить это место таким, какое оно есть, и оберегать его.
— И разве ж я могла подумать, что вот так буду передавать своё наследие… — уже задумчиво проговорила старая женщина. — До туда не так сложно добраться. На причале озера Эйри есть аренда водного транспорта. Впрочем, с твоими размерами нужна как минимум баржа, а их в аренду не дают… Но если плыть строго на север, то часов двух не пройдёт, как ты увидишь остров, заросший лесом. Когда-то там была активна шахтная выработка, но давно её забросили. Если ты хочешь увидеть всю красоту и силу природы — тебе туда.
— Я предлагаю тебе шанс снова оказаться в месте, которое, видимо, ты так любила. Почему ты отказываешься?
— Не хочу ворошить прошлое. Много времени утекло, не хочу ещё раз вспоминать, насколько я стара. Люди, знаешь, существа сентиментальные, и боли мы боимся не только физической. Ещё одна наша подавляющая слабость, — она потёрла глаза сухонькой ручкой и вздохнула. — Ладно, мальчик, не хочу тебя задерживать. Тебе и так, наверное, не терпится проверить мои слова на деле — могу тебя понять.
Праул не сдвинулся с места, внимательно глядя на неё.
— Все люди обладают этой информацией?
— Смотря о чём ты. Про остров — многие, кто имел к деятельности на нём непосредственное отношение…
— Я про живое. Про то, что ты мне рассказывала.
— О, это жалкая и обобщённая часть того, что я узнала. Но проблема в том, что всё, что знаю я, уже известно. Не каждому конкретному человеку, конечно. У многих людей, как правило, так оно и происходит: разум каждого нового человека в этом мире — чистый лист, и мы тратим всю жизнь, чтобы аккумулировать в себе как можно больше знаний прошлых поколений. И всё для того, чтобы иметь шанс внести свою лепту в огромное полотно картины понимания нашего мира. Такую категорию людей у нас зовут учёными. Тщеславная компания. А если не удастся открыть… тогда они, как я сейчас, кое-как доживают свой век и размышляют: а стоило ли свою и без того короткую жизнь и всего себя класть на поприще исследования чего-то настолько огромного и заведомо необъятного, забыв о том, что сам ты всё-таки смертный человек, маленький, со своими жалкими смертными потребностями, которые, однако, рано или поздно, — она вновь погладила поручни своей коляски, — станут для тебя значительнее, чем весь этот мир.
— Так значит, ты — учёный?
— В свои лучше годы. Теперь — просто старуха, которая упорно ищет, с кем бы ей поговорить, — она тихо рассмеялась с безрадостной самоиронией.
— Когда нас создают, в нас загружают всю известную информацию о нашем мире — это общая база данных, в ней бессрочно сохранён исследовательский опыт неисчислимого множества автоботов. Вам, с вашей преемственностью, сложнее, — автобот призадумался. — Если у тебя нет того нового организма, которому ты должна передать свои знания, их хранилищем могу стать я. Для меня любая информация о вашем мире будет открытием.
— Ну что ж, а я буду рада почувствовать себя полезной.
— Где я смогу тебя найти?
— Ищи здесь, я теперь люблю это место. Здесь сконцентрировано так много остатков живой природы, как мне только сейчас доступно.
***
— Тебя что-то мучит? Новый вопрос?
— Да. Я не могу понять, как ты можешь довольствоваться только этим, если когда-то в твоём распоряжении был целый остров.
— А из чего мне выбирать? Понимаешь, когда ты теряешь всякую мобильность, с ней у тебя уходит и привередство. Впрочем, конечно, да, закаты там не то что эти, особенно если смотреть на них с вершины скалы.
— Не понимаю. И как раз этого в вашей природе я не хочу понимать. Смирение такого рода не способствует развитию.
— Тут ты прав, мой друг. Не первый год я в таком плачевном состоянии, а спутником моего смирения исправно остаётся сожаление. Да и «смирение» тут не самый подходящий термин.
— Был и другой. Но мне не хотелось ранить.
— Ты делаешь успехи в понимании человеческой природы, поздравляю. Это было бы обидно, думаю, но справедливо…
— Всё, достаточно этих бессмысленных людских страхов. Твой инстинкт самозащиты накопил слишком много — как это слово?.. — мутаций за время своей работы. Этот закат ты будешь наблюдать с вершины скалы.