staring at the stars

— ты снова это делаешь, — вздыхает чимин, в девятый раз перехватывая взгляд пытающегося быть как можно незаметнее юнги, что сидит на другом конце дивана. они должны были смотреть телевизор, но юнги предпочитает смеющегося чимина какому-то шоу по тв.

— делаю что? — спрашивает юнги, его взгляд в ту же секунду возвращается к телевизору.

— пялишься.

хмыкая, юнги с уверенностью отвечает:

— ага, как же.

— я видел, как ты смотришь на меня, думая, что я не замечу, — сознаётся чимин. это продолжается уже несколько лет, и точно вдвое дольше, чем чимин знаком с юнги. чаще всего чимин ведёт себя так, словно ничего не замечает, находя это проще, чем если бы их глаза встретились, и юнги вспыхнул, делая вид, будто просто осматривается, и этот зрительный контакт — всего лишь совпадение. юнги милый, когда смущается. это заставляет чимина держать всё в секрете.

он ничего раньше не говорил, но он видит. и хочет знать причину.

боковым зрением поглядывая на чимина, юнги, со смесью неверия и страха в голосе, тихо спрашивает:

— да? и как?

трудно как-то назвать этот взгляд. это что-то вроде лёгкого шока, очарования, словно юнги не может поверить, что чимин существует, что сидит рядом с ним; его губы искривляются в почти незаметной улыбке. чимин, замечая это, думает, что сейчас юнги выглядит счастливее, чем когда-либо. чимин видит это только в те короткие мгновения, когда искоса глядит на парня; юнги хватает двух секунд, и чимин старается запомнить выражение его лица, неизбежно исчезающее, когда юнги понимает, что его образ исчезает. странная мягкость, не присущая юнги. есть в его взгляде что-то ласковое, когда он смотрит на чимина, даже если тот не должен этого знать. похоже на то, как его брат смотрит на свою жену. на то, как его мать смотрит на его отца.

на то, как он смотрит на юнги.

он не знает, как объяснить это, по крайней мере, лаконично, и единственное, что приходит на ум — цитата, которую однажды показал ему юнги в виде белой рукописной надписи, наложенной поверх чёрно-белого фото пары. тогда они смеялись над этим, но сейчас чимин часто использует её:

— словно я тот, кто рассыпал звёзды по небу.

чимин ждёт передразнивания. ждёт ехидных шуток острого на язык юнги. ждёт, что юнги около трёх дней будет говорить о том, каким слащавым может быть чимин. в крайнем случае он ждёт решительного отказа.

вместо этого он получает полную тишину, пока юнги не может отвести взгляда от дырки на колене своих джинсов.

— так ты заметил? — в его словах что-то такое самокритичное, чего чимин не может понять. он не может понять причину, почему в его мимолётных взглядах столько страха.

— почему? — простой вопрос.

возможно, юнги провёл годы за скрытными взглядами, но теперь он не даст чимину и шанса.

— мне кажется, я люблю тебя, — юнги произносит это так тихо, так нервно, что чимин едва слышит его за динамиками телевизора, — и мне страшно.

при звуке признания, шок, подобно удару молнии, пробегает по венам чимина, а затем по телу расползается тёплое чувство. это должно было быть очевиднее, думает чимин, но навязчивая мысль говорит ему, что это невозможно, даже если сам юнги так говорит, невозможно поверить в то, что он когда-нибудь полюбит чимина в ответ.

вновь наступает тишина, юнги нервно ёрзает на диване, пока чимин сидит неподвижно, обдумывая сказанное.

чимину, наверное, следует задуматься, почему юнги так напуган: из-за того, что любит, из-за чимина или просто из-за признания, и спросить, как долго, потому что, как ему кажется, обычно так и делают, а что ещё важнее, пригласить его на свидание, или быть его парнем, или вообще что угодно, потому что он тоже любит его.

наконец чимин скользит рукой по подушке, отделяющей их друг от друга, и перехватывает запястье юнги. он тянет его на себя, и их руки оказываются точно между ними; юнги, наконец, поднимает полный непонимания взгляд.

чимин скользит рукой под его и переворачивает ладонь юнги, сплетая пальцы, и обещает:

— тебе нечего бояться.