Взгляд на две тысячи ярдов

Обе команды состояли из самых отъявленных психопатов, преступников и отбросов, которые были по капле собраны со всех материков и слиты в отстойник, который гордо именовали «базой». От нее тут было лишь название: пол в некоторых местах был проломлен и издевательски перекрыт одинокой доской, за которой подозрительно темнела бездна; жили наемники в огромном сарае-доме, сколоченном из хлипких досок, электричество регулярно пропадало — и в такие моменты визжали предохранители Системы Возрождения, заставляя Инженера бежать к щитку — и если бы он не был лысым, то парочкой седых волос не отделался бы.
Можно сказать, это место посреди удушающей жары идеально подходило для девяти бастардов. Но даже среди них находились самые отпетые.
Таким был Солдат.
Об его прошлом было известно немного: только жуткие домыслы на сухих выдержках из личного досье да яростные вопли самого Солдата. Ни имени: «Я для тебя «Сэр, да Сэр!», ни рода занятий: за стену из ругательств и чистой ярости не хотелось даже заглядывать.
В ящике стола Медика, словно игральные карты, лежат личные дела каждого из наемников. Доктор разворачивает папку Солдата, и глаза привычно пробегают контузии, травмы, ранения; останавливаются на неброской пометке, бьющей в глаза.
Посттравматическое расстройство.
Бумага рядом стерта и исцарапана. Медик касается букв. Если большинство бойцов пыталось бежать с войны, скрыть боль, то Солдат стремился к ней всем нутром. С силой бился о грабли, лежащие на неброской пометке в карте. Бился кроваво, размашисто, стирая чужую кровь и ошметки с лица и улыбаясь будущим жертвам. Хватая за руку Медика — ты нужен здесь, боец! — направляя под ноги ракетомет и нажимая на курок.!
На удивление, они оба живы. Не целы, но живы. Уши звенят, а ноги набиты ватой; врач ведет той рукой, в которую секундой раньше вцепился Солдат — она послушна, словно тряпка, плечо безнадежно вывихнуто. Вояке-то плевать: полупустая аптечка лежит неподалеку — какая поразительная вежливость; кожа Солдата обита сталью, а мелкие царапины затянутся медиганом. Но сейчас он не рвется в бой — стоит как истукан, приставив к ноге оружие, и смотрит перед собой не отрываясь.
Звуки боя безнадежно далеки.
— Yucca Gloriosa. — услышал Медик, когда подошел на непослушных ногах поближе. Перед ними возвышалась ветвь белых цветов, пеной расползшихся по толстому стеблю, уходящих глубоко вниз, к острым желтеющим листьям, которые веером лежали у земли. Доктор был готов поклясться, что Солдат выглядел зачарованным этим простым растением, декорацией горелой пустыни, что вытянула столько крови и тел — и вот он, воин, застывшее безумие, смотрит на белые цветы. Мужчина позволил себе коснуться белых колокольчиков.
— Она вся сухая. Не ее ареал обитания. Будто кто-то ее сюда посадил. — тихим баритоном рассказывал Солдат, а Медик слушал, очарованный то ли этими цветами, то ли внезапным спокойствием. Даже голова гудела не так сильно.
— Вы раньше имели дело с цветами?
Солдат вздохнул.
— Я был биологом, доктор.
Это был их первый разговор, не считая коротких фраз на медицинском осмотре и команд на поле боя. И почему-то Медику хотелось его сохранить, засушить, как цветок.

***
-…А тот травянистый колос — довольно распространенный вид, такие, наверное, и у Пулеметчика в Сибири есть, разве что изменившиеся под холодную погоду. Тут у них стебель пожестче…
Двое сидели на отполированных песком и десятками чужих ног досках, кутаясь в теплую одежду. Над их головами расстилалась безоблачная ночь — и мириады звезд сияли маленькими точками в ткани небосвода. Солдат вертел меж пальцев травинку, сорванную по пути от базы. В волосах командного врача уже красовалось несколько таких: по паре за каждым ухом. Солдат остановил свой монолог и обернулся.
-Тебе идет, док.
И улыбнулся одними губами, рассыпав по плечам врача мурашки.

***
Медик сидит за столом, перед ним, словно игральные карты, лежат дела каждого из бойцов. Он раскрывает папку Солдата и трогает пальцем строчку с посттравматическим синдромом. Он уникален: своим безрассудством в бою он пытается побороть страхи войны, впитавшийся в череп, спуская безумие с цепи.
Врач кутает плечи в зимнюю куртку с нашивкой в виде ракеты.
Он ведь знает, что безумие не бесконечно.