В лунном свете можно увидеть одинокую мужскую и женскую фигуру, идущую бок о бок. Парень наконец-то прилагает усилия, чтобы нарушить неловкое молчание между ними.

— Посмотри на небо, сегодня день полнолуния, красиво, не так ли?

— Хм…

— Мы с Дахён ходили гулять по ночам. Рядом с моей танцевальной академией был магазин сладкой ваты, мы ели её и болтали часами.

— Ты по ней скучаешь, не так ли?

Чимин просто улыбается в ответ. Чонён смотрит на него — его улыбка располагает к себе.

— Что-то на моем лице?

— Ты знаешь, когда Дахён была беременна, она сказала мне, что хочет, чтобы у её ребёнка была твоя улыбка.

— Правда? У Чжихён моя улыбка, она выглядит как я, не так ли? — улыбка Чимина становится шире, а Чонён кивает.

— Да, это так. Она похожа на тебя, Дахён родила её, она назвала её. Твоя кровь течёт в её венах. Но я для неё никто.

   Улыбка Чимин исчезает, он выходит вперёд и становится перед ней, лицом к лицу. Чонён держит голову опущенной.

— Я знаю, Чонён-щи, как сильно ты её любишь, как сильно она тебя любит.

— Но что делать? Любовь не даёт мне прав, — она хихикнула, произнеся это, но её глаза слезились.

Чимин почувствовал себя виноватым, он ощутил себя демоном, который отнимает ребёнка у матери.

— Так ты счастлив сейчас? Она больше не будет называть меня мамой?

— Чонён-щи, это не так…

— Ты был зол на меня в тот день, потому что она назвала меня мамой.

— В тот день, я был не в своём уме. Я приехал встретиться со своей бывшей девушкой и нашёл её мёртвой. Как ты думаешь, что я чувствовал?

— Прости, я знаю, что должна была отпустить её с тобой, но…

Она больше не может говорить, комок в горле трудно проглотить. Она срывается на слёзы.

— Это нормально, плачь, отпусти это, тебе не нужно все время притворяться сильной и смелой.

Чонён взвыла от плача, а Чимин больше не думал, он просто втянул её в свои объятия. Он чувствует несколько слабых ударов по груди, и он усиливает хватку.

— Я чертовски ненавидела тебя тогда, Пак Чимин! Когда я видела, что моя сестра медленно приближается к смерти, пока она ждала тебя, но ты не вернулся, я так тебя ненавидела!

Это заявление заставляет Чимина помрачнеть и прослезиться. Чонён всё ещё плачет, его рубашка пропитана её слезами.

— Я ненавижу тебя даже сейчас. Кто ты такой, чтобы отделить меня от моего ребёнка? Когда тебя не было, Дахён не было, я заботилась о ней, я вырастила её. Вдруг, внезапно ты пришёл из ниоткуда, потребовал её и угадал, что мне нечего ответить на это. Это справедливо? Скажи, справедливо?

Она продолжает бить его, но Чимин принимает все это, без каких-либо жалоб. Затем он держит её лицо руками и приподымает его, чтобы встретить её взгляд.

— Ю Чонён, я признаю, что у тебя есть полное право на Чжихён, хотя я её отец. Так что скажи мне сейчас, если ты хочешь оставить её с собой, я уйду завтра. Но если нет, то помни, что я не буду спрашивать об этом снова, потому что я тоже хочу быть с ней.

Она смотрит в его искренние глаза, она знает, что он верен каждому слову, которое сейчас сказал.

— Нет, забери её с собой, — качает головой Чонён. — Не думаю, что смогу больше удерживать её возле себя, потому что ты уже появился. Мама и мать Чжебома превратят её жизнь в ад. Я не думаю, что Чжебом поддержит меня в этот раз. А у меня больше нет сил сражаться против всех, — она вздыхает, звуча абсолютно усталой. После паузы она смотрит в глаза Чимину. — Но помни, Пак Чимин, я всегда буду ненавидеть тебя за то, что ты забрал мой единственный источник счастья.

Когда из этих милых глаз начинает течь ещё один поток слез, Чимин вытирает его большим пальцем.

— Если ненависть ко мне утешает тебя, то продолжай ненавидеть меня всем сердцем. Это, возможно, меньшее, что я могу сделать для тебя — позволить тебе ненавидеть меня.

Чонён слышит своё сердце, бьющееся быстрее обычного. Она так полна решимости ненавидеть этого человека, но в этом лунном свете, в его руках, глядя прямо в глаза в форме полумесяца, она не думает, что чувство, которое она испытывает сейчас хоть немного близко к ненависти!