Бух-бух!
Последний вздох умирает в хрипе. В последнем взмахе замирают ресницы.
Бух…
Последний толчок совершает сердце. Последние капли крови ослабелое выплёскивает из предсердия и заполняет ею перикард. В последний раз в глазах агонически вспыхивает жизнь – и расщепляется в сладком воздухе, сочась из тела, которое так не хотела покидать. Бессильно опадают руки, и кровь не брызжет больше фонтаном из пробитой артерии.
Морти смотрит тоскливо: он видит это уже… в двадцатый раз? Одно и то же – остекленевшие глаза смотрят в пустоту. Его глаза и глаза Рика. Другого Рика. Чужого.
В первый раз больнее, чем в последний. Во второй раз слаще, чем в остальные. В первый раз дрожат руки, в первый раз душат рыдания. Во второй раз тоже, но во второй раз Морти наслаждается каждым миллилитром крови. Во второй раз он заботится о том, чтобы Рику не осталось ни кровинки. Он бьёт, потом режет, потом рвёт, пока может шевелиться. А потом он рыдает и хохочет, лежа в крови, свернувшийся истерическим спазмом. А потом его рвёт.
Морти наслаждается ещё четыре раза. Он следит за тем, чтобы Рик оставался жив как можно дольше. Но с каждым разом чувство становится слабее, а осознание ярче: это не то, не тот Рик, не его Рик.
Эти Рики умирают в нечеловеческих мучениях: один задыхается собственным членом во рту; другой – уже под анестетиками – наблюдает, как постепенно лишается конечностей; ещё одному кишечник намотало вокруг спиральной насадки на дрель; какой-то даже успел увидеть, как задорно дёргаются под ударами тока его ноги, сидящие на соседнем стуле…
А потом Морти понимает, что это не имеет смысла. Эти Рики – ублюдки, как и все другие. И, возможно, они тоже заслживают смерти, но они умирают не за то. Вернее, они даже не понимают, за что они умирают.
Осознание. Разочарование. Морти плачет, сидя меж двух половинок одного Рика.
После десятого Рика Морти отдаёт приказ убивать киборгу, до сих пор только ассистировавшему на экзекуциях. Морти больше не старается изощряться – это не имеет смысла. Рики просто должны продолжать умирать: таков третий пункт его плана.
Морти должен ему следовать.
Морти смотрит устало: у него снова начинается головная боль. Слишком много шума. Он кивает киборгу, и тот волочит бесчувственное тело здешнего Морти в открытый портал.
Парень кричал на срыв и рвался из стальной хватки, захлёбывался слезами и соплями, глядя, как истекает кровью его Рик. Парень кричал и кричал, пока не потерял сознание. Блаженное забытье. Он уже не будет ни о чём в своей жизни жалеть так сильно, как о том, что вернётся из него обратно в реальность.
Морти смотрит завистливо. Морти смотрит злорадно. Морти смотрит горько. Он давно знает, что есть в двойном бесконечном множестве те измерения, где Морти может быть с Риком. Двадцать из них Морти видел лично.
Но Морти рождён в другой реальности. В реальности, где Рик такой мудак, что, фактически забрав у дочери и её мужа своего внука, растит его с пелёнок сам. Где Рик такой мудак, что не примет его чувства. Где Рик такой мудак, что предаст и бросит на смерть. Где Рик такой трус, что, выслушав признание внука, не сможет разрешить ситуацию иначе. Морти рождён в той реальности, где ему никто не нужен, кроме его Рика, где он живёт и дышит только его Риком, где он готов сделать всё ради его Рика. И где он не способен простить его за предательство.
В двойном бесконечном множестве измерений есть разные Рики – это Морти понимает окончательно, составляя их перечень. Есть мудаки, есть конченые социопаты, есть меньшие мудаки, есть неплохие парни. И среди них есть те, у которых нет своего Морти.
Морти выживает на планете песков и вечно голодных скользких чудовищ благодаря случайности в богатой на жестокие выдумки Мультивселенной. Она преподносит ему случайного Рика, который забирает его к себе, который выхаживает его, который успевает привязаться к Морти, никогда не существовавшему в его жизни. Морти живёт, Морти ждёт. Морти почти его жаль, когда у него всё готово для создания киборга-марионетки, проект которого когда-то составляли он и его Рик. Морти почти его жаль, но ненависть к Рикам тогда оказывается сильнее.
И этот бы его предал. И любой другой.
Это теперь Морти понимает, что рождён в той реальности, где для него не существует никого, кроме его Рика.
Морти умён, вполне возможно, что он умнее всех существующих, ну или только тех, кто не рос со своим Риком. Но до сих пор Морти не может понять, почему его Рик – другой. Почему его Рик завёл нового Морти, забыл своего и живёт счастливо?
Морти не хочет понимать.
Если и есть истина в Мультивселенной, то она в том, что Рикам плевать на Морти.
Морти говорит это себе, смотря на Рика-спасителя, когда тот треплет его по волосам. Морти твердит это себе, когда игла входит в вену лежащего без сознания Рика-спасителя. Морти повторяет это себе, когда вводит каждый новый имплант в коматозное тело. Морти шепчет это себе, когда обливается слезами, узнав о новой жизни своего Рика. Морти кричит это, когда Рики бьются в агонии. Морти бесцветно усмехается, когда снова и снова повторяет это каждому новому Морти в надежде, что станет хоть немного легче от чужих рыданий. Морти понимает это, наблюдая очередную смерть.
Морти не хочет в это верить.
Сколько ещё смертей потребуется, чтобы Совет Риков зашевелился, чтобы вызвал на суд самого мятежного Рика, чтобы, наконец, тот нашёл своего Морти, настоящего Морти, самого мортинутого Морти? Нужно убить ещё десяток? Два? Морти готов и на три. Морти ждёт этого момента так долго, что готов подождать ещё.
Он хочет оттянуть момент.
Рано или поздно, но он снова встретит своего Рика, и тогда все те, уже погибшие, содрогнутся от ужаса: такого не испытали они и вместе взятые. Морти покажет ему всё, чего он смог достичь ради него, используя всё, чему научился у него. Морти будет достоин гордости и страха своего Рика. И тогда его Рик поймёт, чего лишил сам себя по своей же трусости. Он раскается, будет просить о прощении, будет плакать больше, чем сам Морти, будет умолять вернуться. Морти раздавит его морально, а после – уничтожит физически. Такое не прощают.
Морти смотрит с отчаянием.
Морти не должен простить.