Шум воды, такой уже до боли привычный, не замолкает часа четыре, когда как хозяин квартиры, от напряжения кусая губы, горбится у раковины, нещадно растирая саднящие руки мылом. У ног скапливается лужа воды, белоснежная рубашка льнет от влаги к телу, ему противно. Нет, ему ужасно, разум окутывает паника, но он только продолжает молча кусать губы, в который уже раз смывая мыльную пену с рук.

***

     О главе Портовой Мафии ходят самые разные слухи, но все они едины в одном, Накахара Чуя жесток, суров и страшен. Говорят, лишь в глаза его глядя, уже возникает неумолимое желание на колени опуститься, не смея поднимать головы, ощущая жгучий страх во всем теле. Говорят, никто, даже самый близкий из подчиненных, не смеет и прикасаться к главе, ибо таков его статус, таковая его значимость и так велик страх от нахождения рядом с ним.

     Впрочем, слухи, конечно, всегда преувеличивают многое, однако, это правда, что Накахару всегда сопровождает как минимум шестеро подчиненных, двое из которых — профессиональные убийцы, готовые лишить голов по одному приказу всех. Тени портовой мафии, взращенные ею дети, подобранные с трущоб, брат и сестра, верно служащие боссу. Правда, что Накахара даже важных бумаг из рук чужих не принимает, лишь кратко пробегаясь по содержимому взглядом и точно зная, выгодная сделка или же нет. Правда, что находясь рядом с ним, люди тщательно подбирают слова, взгляды и собственные жесты, боясь не угодить, ведь верили слухам, что одно единственное неверное движение и в главе Мафии пробуждается самое настоящее чудовище. Порождение Разрушений, когда сама Гравитация не оставляет от недоброжелателя и следа.

     Слухи не рождаются с пустого места, но больно уж их любят приукрашивать, заполняя пробелы неизвестности выдуманными фактами, что порой даже страшнее действительности.

 *** 

     — Накахара-сан, — у дверного проема вырисовывается силуэт стройной девушки, что неспешно к столу боссу подойдя, оставляет пару влажных полотенец, после чего, устремляет взгляд в планшет с бумагами. — Это была последняя запланированная на сегодня встреча.

     Акутагава Гин, молчаливая и говорящая исключительно по делу, предпочитая словам действия, вроде краткого кивка или вонзенного в чужую глотку клинка. Пожалуй, именно ей Накахара доверял более всего, девушке, что молчаливо понимала, и которую понять, лично ему, было не так сложно, порой, им было достаточно лишь перекинуться взглядами, чтобы сообразить о всей необходимой информации.

     — Хорошо.. — наконец, за целый день позволяя себе усталый вздох, Чуя откидывается на спинку кресла, выдыхая и, стянув с ладоней пару черных перчаток, принимаясь натирать принесенными полотенцами кожу. Сами перчатки тут же забирает Гин, ловко выбрасывая в урну и оставляя по правую ладонь от Накахары новую пару.

     — Будут указания? — кратко спрашивает та, отходя на несколько шагов, замирая в выжидательном молчании.

     — Указаний нет, — говорит он, а Гин, по взгляду задумчивому брошенному боссом в сторону книжного стеллажа, понимает, что завтрашним днем намечается не так много дел и именно потому глава планирует посетить единственное действительно излюбленное им в этом мире место. Небольшая библиотека, в которой людей всегда так мало, полки полны старых и новых книг, но несмотря на это, всегда чисто и даже уютно.

     В ответ она только кивает и, кратко поклонившись, покидает помещение.

 *** 

     Запах здесь всегда царит приятный и, что особенно нравится Чуе, никогда не вызывал желания поморщиться. Единственный уголок в Йокогаме, где он может брать книги с полок сам, сам открывать и сам пролистывать, без предварительного очищения тех антисептиком. Здесь ему достаточно перчаток и он в полном спокойствии стоит у полок, опуская глаза к строчкам и погружается в мир пожелтевших страниц. Гин, Рюноскэ и прочие подчиненные всегда оставались снаружи, потому что здесь рождался мир, разделенный лишь меж Накахарой, книгой, ну и тихо сидевшей в углу помещения, за небольшим столиком, старушкой-библиотекаршей, что приветствует каждый раз молодого человека кивком и полуулыбкой. Стара, доброжелательна и так далека от всех интриг этого шумного города.

     И так было каждый раз. Вплоть до этого дня.

     — Ох, это снова Вы, — краем уха улавливает Накахара, однако, не спешит акцентировать на этом внимания, по просторам строк продолжая гулять.

     — И Вам доброго вечера, Вы прекрасны как всегда, хочу отметить, — звучит той в ответ голосом мелодичным, на котором свое внимание заостряет Чуя лишь на долю секунды, после вновь погружаясь в переплетения слов поэзии Артюра Рэмбо, одного из немногих людей, творчеством которым он был увлечен так сильно, что готов был браться за его произведения из раза в раз.

     — А Вы как всегда. Ах, молодость прекрасное время.

     — Ну, что Вы, зачем так говорить, Вы ведь все еще так молоды и прекрасны!

     — Каков льстец, — смеется голос пожилой и ей вторит чуть тише второй, все такой же мелодичный, почти певучий.

     — А забежал я поинтересоваться, не прибавилась ли на полочках искомая мною книга?

     — А, та самая.. Не слишком ли ты молод, для такой литературы?

     — Что?.. Ах, не подумайте неправильно, мне она нужна лишь из научного интереса, для одного проекта в университет.

     — Вот как. Было бы обидно, если бы такой молодой человек серьезно увлекся чем-то подобным лично.

     — Весьма приятно слышать. Ну так?..

     — Пройди до последних стеллажей, на третьей полке, думаю, ее яркую обложку ты сразу увидишь. Мне стоило большого труда ее отыскать.

     — Ах, как же я Вам благодарен!

     Наконец, стихают голоса и Накахара негромко выдыхает, соображая, что вот уже как пятую строчку не улавливает смысл читаемого. Все же, самое ужасное состояние во время чтения, это когда ты не можешь погрузиться в мир букв сознанием полностью, вырываемый голосами чужими или же шумом из раза в раз. В прочем, из разума выпадают и все прочитанное ранее, стоит услышать ему опасное приближение шагов чужих. Последние стеллажи, как раз там, где он и находится сейчас.

     — Вот черт.. — выдыхает он прежде, чем шаги звучат уже совсем рядом, не успевая и книгу захлопнуть.

     — Ох, день добрый, прошу прощения, что помешал.

     Стоит ему голову повернуть, как замирает дыхание. Рядом, даже слишком близко от него стоит тот самый обладатель мелодичного голоса. Черты лица, стоит отметить, достаточно приятны, даже привлекательные, наверняка, от кучи поклонниц продыху нет, чуть вьющиеся пряди, в стиле аккуратного, но при это все равно гнезда и глаза, которые Накахаре не нравятся в тоже мгновение, как он со взглядом коньячным сталкивается, и ему приходится даже голову чуть приподнять, все же, молодой человек оказался достаточно высоким.

     В прочем, вся эта информация скользит лишь вскользь, не особо улегшись в голове, однако, перед глазами явно вспыхивает ярким надпись тревоги, когда к нему подступают все ближе, даже склоняясь немного, рукой над головой его потянувшись за, очевидно, книгой, но мысли уже отчаянно сигнализируют, что еще немного и случится самое ужасное, что случиться только может.

     — Я только заберу-..

     — Замри немедленно — вырывается само по себе.

     Кажется, голос звучит даже слишком угрожающе, холодно, пронзающе словно пулей. В прочем, в противовес этому, сам Накахара ощущает себя в миг неожиданно беспомощным, ибо шевельнись он немного и столкновение неизбежно. Пускай и мимолетное прикосновение, но одна мысль об этом приводит его в ужас. Сердце бьется так учащенно, самого его прошибает холодный пот, во рту становится сухо, а перед глазами начинает плыть. Слишком. Близко.

     — Прошу прощения?..

     — Замри, это, черт возьми, приказ.

     Оба цепенеют, Накахара, от осознания возникшего положения, а этот парень, кажется, от полнейшего негодования, удивительно вообще, что от прозвучавшего ранее тона у того не то, что коленки не подкосились, но и во взгляде не прочиталось и толики страха. Он кажется лишь удивленным и даже немного заинтересованным.

     — Приказ? Прощу прощения, но я понятия не имею, кто Вы, чтобы исполнять Ваши приказы.

     — Ты, щенок, сейчас пожале-.. — не договорив, он замирает в тот же миг, когда со словами:

     — Да спокойнее, я ничего ведь такого не сделал.

     Ладонь чужая опускается на плечо Накахары, хлопая почти мягко и в то же мгновение, неконтролируемый более ничем, ведь здравая оценка ситуации слетает к чертям, звучит отчаянный, полный ужаса вскрик, тело содрогается в приступе и рука собственная дергается в попытке оттолкнуть, но что-то идет совершенно не так, когда фигура мафиози и книжек на полках лежащих рядом подсвечивается угрожающе красным.

     Хаос, круговорот картинок перед глазами, удар и синеватая вспышка, что будто бы полностью поглотила алое свечение.

     И день этот становится с каждой секундой все хуже и хуже, в особенности, когда приходит осознание того, что Накахара уже лежит на полу библиотеки под кучей книжек, придавленный телом чужим.

     Кажется, он теряет сознание.