Не одна

Список игроков кончился. 

Вика в нём не было. 

Что-то внутри Киры дёрнулось, гулким ударом вырывая её из сомнамбульного состояния. Кира почувствовала себя. Большой палец болезненно тянуло после нескольких часов исступлённого обновления ленты рейтинга; спина затекла; глаза резало не то от экрана, не то от странного кома, вставшего в горле.

«Вик!» 

«Нет, Артём, это не игра. И штраф за смерть тут только один». 

«Кхм… Кира, ты… Видела, что с ним стало?» 

«Кира, тише!»

«Кира, а где Вик?..» 

Эти фразы разрывали сознание изнутри тупыми ударами дроби. Телефон глухо стукнулся о пол. Пальцы тисками сжали голову, в которой по кругу повторялись эти фразы, странные, бессмысленные, которые явно не должны были быть адресованы ей. В голове словно развернулась война: слабая надежда в то, что Вик жив и ждёт её где-то на чек-поинте или бродит по омонстревшему Питеру, сдавалась перед этими фразами, этими жёлтыми буквами из рейтинга игроков, этими воспоминаниями.

Кира вцепилась в волосы до тянущей боли, стараясь заглушить эти воспоминания, зажмурилась от покалывания в глазах. В носу щипало, в уголках глаз кололо. Слёзы, горькие, удушающим комом встающие поперёк гортани, заглушающие вопль. Кира щёлкнула кнопкой невидимости, оставаясь наедине с собой.

Кира Сменкина потеряла брата. Не уследила. Не уберегла. Не защитила. 

Должна была предостеречь, увидеть, воспитать. Должна была следить за Моргартом неотрывно: знала же, что Вик мягкотелый и доверчивый. Не должна была верить Моргарту, когда он вдруг решил ей помочь.

Кира ничего не ощутила в тот момент, когда брат рассыпался золотыми пикселями в пространстве — а должна была! Ведь близнецы должны ощущать друг друга на расстоянии особенно остро и чутко. Кира же просто врезалась в глухую стену между ними с Виком. Похоже, она выросла задолго до вмешательства Моргарта. Она была слишком озабочена проблемами с Артом, приютом и Крипом, Кики и поисками создателя, чтобы заметить, что с Виком что-то не так.

Кира допустила целый ряд ошибок. Из-за неё теперь Вика больше нет. Кира с болью попыталась проглонуть тугой ком, вставший поперёк горла, и сжала волосы в кулаках. Хотелось выкрикнуть что-нибудь яростное, проклинающее, хотелось разбить что-нибудь до оглушающего звона, чтобы вышибить из сознания раз за разом повторяющиеся фразы.

«Штраф за смерть здесь один»

«Видела…»

«Где Вик?»

Кира разжала кулаки и спрятала лицо в ладонях. Она не плакала. Лишь шумно дышала на окоченевшие пальцы и проклинала себя. 

Она не представляла, как пойдёт к маме и продолжит ей врать, что Вик её где-нибудь ждёт. Потому что не сможет сказать ей правду. Не сможет сказать, что Вик не ждёт. Не существует.

— Кира-а… Ты здесь? — голос Арта раздался над скамейкой. — Кира, отзовись, я знаю, что ты тут.

Кира вздрогнула и промолчала. Ей не хотелось, чтобы сейчас Арт уселся рядом с ней и принялся её успокаивать. Кире не нужно было утешение. Но Арт всё-таки как-то нашёл её и бухнулся на пол рядом. Повертел в руках не погасший телефон, полистал в нём что-то и вполголоса выдохнул:

 — Хэй, как ты? 

— Всё в порядке, — глухо рыкнула Кира, смахивая влагу с глаз.

Пара резких едва слышных выдохов. Сжатая переносица. Щелчок. Снова видима. 

— Кира, — Арт скинул шляпу, растерянно взъерошивая волосы. — Я помню, что ты просила не успокаивать тебя. Но…

— Тогда зачем пришёл? — почему-то не нахмурилась в негодовании, а болезненно поморщилась, сцепляя руки на коленях в замок. — Не надо, Арт. Я справлюсь. Почему ты хоть раз не можешь меня послушать? Когда я говорю нет, это значит чётко: НЕТ! 

Кира держалась из последних сил. Сейчас, когда она стала видимой, когда рядом оказался человек, рядом с которым ей хорошо, стало совсем невмоготу. И Кира очень хотела, чтобы Арт ушёл, чтобы оставил её одну, невидимой и тихой. Пустой.

Кира вдруг ощутила, что ей чего-то не хватает внутри. Словно какую-то часть из неё вырвали и выбросили далеко-далеко, не залатав дыру. Арт и не думал уходить. Он мягко перекатился на колени, оказавшись прямо перед ней. В его светло-зелёных глазах Кира вдруг различила знакомую боль, от которой захотелось разреветься.

Рука потянулась к кнопке невидимости. Арт перехватил её, мягко, но настойчиво и уверенно. И коротко покачал головой. Его лицо расплывалось, а из груди вырвался всхлип. Кира рванулась:

 — Пусти.

— Нет, Кира, послушай, я знаю, как больно терять близких, — Арт заговорил вполголоса, хрипло, словно ему эти слова давались с трудом. — И понимаю, как тебе больно. Как хочется проклинать этот мир за несправедливость. А ещё я знаю, что никто не должен оставаться один.

— Да что ты можешь знать! — Кира рванулась, порываясь встать и удрать куда-нибудь, спрятать слёзы, катившиеся по щекам.

Арт плавно потянул её вниз, вновь усаживая рядом с собой, — от него бежать было бесполезно. Он слишком долго гонялся за ней и догонял бы снова и снова. Выпутав руку из хватки Арта, Кира опустила голову и постаралась натянуть капюшон по самый подбородок. Кира Сменкина не должна плакать, не при людях, не при парне, для которого она поддержка и опора.

— Я знаю, — тихо выдохнул Арт, туго сглотнув, — у меня ведь умерла мама. А теперь я потерял друга.

Кира всхлипнула. Громко, стыдливо. И отпрянула, когда ладони Арта, жёсткие, тёплые, скользнули к её мокрым от слёз щекам, когда пальцы скинули капюшон, обнажая растрёпанные волосы и ревущую Киру. Она закусила губу, стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.

— Не надо, Кира, — прошептал Арт, обхватывая её лицо и осторожно касаясь лбом её лба. — Поплачь. Просто поплачь. Вот увидишь — тебе станет легче.

Кира мотнула головой, неосознанно впиваясь онемевшими в тёплый мех Артовой куртки.

— Я одна, Арт, я совсем одна, — выдохнула она, дрожа и отводя взгляд. 

Ей не хотелось, чтобы Арт видел её… Такой. 

 — А вот и нет, ты не одна, Кира. Слышишь меня? Ты не одна!

Кира закрыла глаза. 

Она не одна. Целый Петербург оказался во власти Моргарта. Только что на их глазах оказалось уничтожено множество солдат и Создатели — у них, наверное, тоже были те, кто их любил. Где-то невдалеке маячил Фил, обучая Муромова каким-то приёмам — их перебранка доносилась до сознания, как из-за глухой ватной стены. А ещё была мама, совершенно не приспособленнная к жизни в этом мире и листавшая списки в поисках бабушки и отца

 Кира распахнула глаза и столкнулась с взглядом Арта, полным горечи и мольбы. Он больше ничего не говорил: не просил выплакаться, не просил быть тише. Просто смотрел на неё. 

Арт понимал её. Арт разделял её боль.

Кира не знала, как это возможно, но ей почему-то стало легче. И удушающий ком вдруг разбился громким всхлипом. Пальцы свело судорогой.

Кира разрыдалась, вжимаясь своим лбом в лоб Арта.

Кира плакала; её пальцы впились в куртку Арта, кажется, до треска. А он лишь мягко гладил тыльной стороной ладони её по щеке.

А потом полились слова. Кира говорила, что всё случилось из-за неё, что она не знает, как теперь с этим справиться, что она слишком наивная дура. Арт слушал её молча, а потом мягко вовлёк её в свои объятия и погладил по голове, как маленькую девочку.

— Тшш… Кира, мы справимся. Мы обязательно справимся. Питер большой, монстров на всех хватит! Мы прокачаемся. Будем, как Фил, сотого лэвла, только не читерски, а сами. Ты же любишь всё сама делать. И пойдём в рейд на Моргарта. Мы его уже побеждали. Победим снова. Ну или ты украдёшь ноут, мы перенастроим время штрафа. Моргарт ведь, наверняка, его перенастроил. Конечно! А там и Вик, и создатели…

Арт говорил, и Кира чувствовала, как вибрирует его голос отчаянием и напряжением. Но всё, что могла: угукать невпопад. И вдруг крепко-крепко обняла его и заплакала тихо-тихо, лишь изредка попискивая, как котёнок. Арт убаюкивающе покачивал её в объятиях и нашёптывал, как мантру:

— Ты не одна… 

И — странное дело — Кира это чувствовала.

Словно бы Арт забрал половину её боли.