По коридорам раздался громкий крик сирен, словно русалки орали в попытках заманить моряков в своё логово. Красный цвет разлился краской по стенам, слегка выглядывая из окна, наверное, пытался выбраться на улицу. Все двери распахнулись, словно открывая свою душу миру. С них как ужаленные вырывались люди. Смех разливался комнатами.
Кто-то шёл не спеша, кто-то бежал со всех ног, а кто-то идти не мог, увы.
Кто распахнул все двери? Кто включил сигнализацию?
Никто не знал.
Может приведение какое-то? Или чертёныш решил побаловаться с душами смертных? Или может стены ожили и решили обезумевшим невольникам показать свободу?
Те годами уже царапали стены, подпиливали стальные прутья и копали ложкой туннель, правда санитары, падла, не давали вдохнуть глоток свободы. Говорили, что они чёртовы психи. Ну а вдруг это не так? Может небеса решили дар им такой дать? Хотели что бы те людишек просвещали? Может их глазам открылось то, что другим не дано узреть?
Эти бредни никто и слушать не хотел.
Хотя, была одна дамочка, она поверила. Хорошая женщина, правда потом совсем кукухой поехала… В итоге её казнили.
А довел её до такого, этот чел, что плетётся в самом конце. Да, тот, что голову статуи тащит. Интересный тип, кого угодно с ума сведёт.
Парень постоянно твердил, что статуи живые. Что у них есть и душ, и ум. Пытал к ним странные чувства.
Он здесь уже ни долго, ни мало — три года. Всех своих сожителей выпирал, так и со скандалом, говорил, что не место им в комнате с его шедеврами. С санитарами постоянно ссорился, а вот среди простого народу его любили, человек искусства как-никак. Руки с того места росли явно.
Внешность у него тоже была хоть куда, но правда, стены психбольница её погубили. Так ещё и во время очередного скандала ему глаз выкололи.
Но дам очаровывать это эму не мешало. Правда любовь их никогда ответной не была, да и быть не может. Уж больно тот любил свои статуи, причём немного в другом плане…
Он их и после того, как его заперли делал. Сначала лепил, потом начал через “контрабанду” добывать нужные вещи, его правда постоянно палили, мозгов немного не хватало, но позже всё смирились, забирали через раз.
А однажды кто-то статую его разбил … Вынесли его ногами вперёд. Долго тогда разбирательство длились, но остался он всё там же, но в другое отделение перевели.
Бушевал на славу пацанчик.
А сейчас больно мирный. Все бегут, бояться, что двери пред ними закроются, а он спокойно шагает, словно на прогулку вышел. Беги!
— Эх, Дэвид, Дэвид, как же я тебя люблю… Странные они все, правда? Бегут куда-то, их же всёравно поймают… Наверное, — его голос звучал тихо и спокойно, даже мне было сложно его расслышать во всём этом шуме.
Наконец-то покинув стены столь ненавистной всем лечебницы, паренёк пошагал … Как вы думаете, куда?
В ресторан?
К родным?
На прогулку давно забытыми улицами родного города?
Нет.
В свою мастерскую. К статуям.
Внутри было опрятно и чисто, он нанимал уборщицу, точнее его друг, он был что-то типо посредника. Ключи оттуда же. Лишь образы стояли в пыли, никому и прикоснуться к ним было нельзя. Хоть владельца й не было, но правило строго соблюдалось.
Мастерская была чисто белой, пространство казалось столь огромным, понять насколько она была мала можно было, наверное, лишь узнав сколько квадратных метров там. А их было совсем немного.
Наполнена та была белыми кубами, они служили и столами, и стульями, и подставками. Выглядит достаточно симпатично, только запутаться легко, всё же белое…
Он вальяжно и легко, словно перьинка, подошёл к самому большома кубу, присел на него и поставил голову Девида на неё.
— Ох, дорогой, может провести это прекрасное время как-то более занимательно? — на его лице красовалась улыбка извращенца — Например за игрой в бутылочку? Правда денег на вино у меня совсем нет… — он осмотрел студию и заметил стеклянную бутылку, та была открыта, наверное, стояла ещё с того дня, как его увезли… В ней была вода, которая мигом вылилась на пол, та была лишней.
Он крутанул бутылку. Ни горлышко, ни донышко ни на кого не указывали. Ещё раз. Опять провал. Такой росклад парнишу явно не устраивал, поэтому он просто взял и повернул бутылку в нужную позицию. Немного нечестно, но зачем задерживать неминуемое?
— Ох, Дэвид, как же я тебя люблю, — тот нагнулся к статуе и поцеловал.
В ночь хелоуинна все психи оказываются на свободе, даже те, кто пытают необычные чувства к статуям.