Му Цинфан не удивился тому, кто в столь поздний час оказался на его пике и попросил помощи. В своей манере, конечно. Казалось, на Цяньцао Лю Цингэ бывал даже чаще, чем в собственных владениях пика Байчжань. И часто, безумно часто он пропадал и растворялся в бесконечных битвах с дворцом Хуаньхуа. Таких же бесконечных, как горе от потери дорогого человека, чьё тело он был готов вернуть любой ценой. Единственное, что осталось после жертвы Шэнь Цинцю. Тот был достоин того, чтобы его похоронили по-человечески.
Лю Цингэ ступал осторожно, полы его одежд были окрашены кровью, а в глазах сверкала мрачная решимость. И в этот раз он не сломался, не сдался от поражения. И всё же в каждой черте лица, тонких губах, чётко очерченных скулах, густых ресницах и волевых изгибах бровей, можно было заметить усталость. Мимолётно, лишь на одну ночь, проведённую у лекаря, но Цингэ мог немного расслабиться.
От осознания этого у Цинфана сжималось сердце.
Лорд Цяньцао подошёл к склянкам с целебными мазями и обернулся через плечо. Бог войны каменной статуей застыл посреди лекарской, усевшись на стул и смотря вперёд. Куда-то вдаль, в гущу сражений, коими продолжали жить его тело и разум.
— Ты вновь пошёл туда, — спокойно сказал Цинфан, переводя взгляд обратно на лекарства.
— Да.
Столь кратко и достойно бога войны.
Можно ли было его винить? Запрещать вызывать Ло Бинхэ на поединок, вновь и вновь терпя поражения? Не давать убивать себя раз за разом? Конечно нет. Любой из школы Цанцюн будет сражаться за своих до последнего.
Цинфан помнил холодный, белоснежный труп, оказавшийся пред ним по воле своего похитителя.
Му Цинфан не смог сделать ничего, и Лю Цингэ не мог тоже.
— И как? — тихо спросил лорд Цяньцао, осторожно вставая за спиной пострадавшего. Тот не шевельнулся ни на ли.
Долгое молчание прервал ещё более тихий, злой голос:
— Лабиринт в лесу Байлу остановил меня.
Цинфан осторожно отвёл в сторону длинные, тяжёлые волосы. Вся спина была покрыта глубокими рваными ранами, кровь стекала вниз и медленно капала на пол. Цинфан чуть сжал чужие волосы и понял, что и они пропитаны кровью и лесом. Чёртов лабиринт, сквозь который оказалось слишком сложно прорваться.
Цингэ сидел спокойно и продолжал смотреть вперёд, доверяя младшему брату свою спину. Цинфан проклинал своё глупое сердце, что слишком быстро билось в груди. Пальцы не дрожали — он не зря занимал свой титул и давно научился действовать чётко и решительно. Не допуская ошибок. Только не тогда, когда они могут стоить чьей-либо жизни.
Мокрая тряпка смыла кровавые разводы, и Цинфан с болью посмотрел на новые раны старшего брата. Он осторожно потянулся к ним тонкими бледными пальцами, но замер, почти дотронувшись до горячей воспалённой кожи. Глубоко вдохнул и выдохнул, всё же кладя ладонь на твёрдую спину и начиная вливать в тело напротив свою энергию. Стараясь излечить самое тяжкое. То, с чем не справятся мази.
Но как же жаль, что есть то, что он не в силах излечить.
Закончив, Цинфан с тяжёлым вздохом отнял ладонь от спины лорда Байчжань и с громким хлопком открыл бутыль с жидкой мазью.
— Постарайся быть осторожнее в следующий раз, хорошо?
Цингэ фыркнул и наверняка — Цинфан не видел, но был уверен в этом — усмехнулся.
— Приятно, что ты так заботишься о своём старшем брате, Му-шиди.
Цинфан надавил на одну из царапин чуть сильнее, чем следовало, и Цингэ зашипел сквозь зубы.
— Как же мне не заботиться о том, кто всегда рвётся в бой сломя голову?
— Я рвусь за победой.
Его голос звучал столь твёрдо и уверенно, что Цинфан ни на миг не сомневался в том, что именно старший брат имел в виду.
— Только не забудь возвратиться сюда, — выдохнул лорд Цяньцао, отставляя мазь в сторону, — чтобы я мог излечить твои раны.
— Обязательно, — Цингэ обернулся и едва заметно улыбнулся.
И столько всего было в этой улыбке…
Му Цинфан был готов вылечить всё что угодно и истратить всю свою энергию, не прибегая к помощи учеников, только бы старший брат Лю улыбался чаще. И только бы эта улыбка не пропадала столь скоро.
— Останься здесь, — непреклонно заявил Цинфан, — с такими ранами тебе вообще не стоит лишний раз двигаться.
Лю Цингэ просверлил его взглядом, но всё же послушался и позволил уложить себя на постель. Убедившись, что бинты в порядке, Му Цинфан кивнул ему и отправился на ночной обход пика. Следовало проверить, как дела у его учеников.
Свет потух.
Когда Цинфан вернулся, лорд Байчжань уже спал. Бог войны, весь в бинтах и тенях, играющих в свете луны, — разве можно поверить в то, что гордость позволила ему остаться здесь? Впрочем, лорд Цяньцао не сомневался в том, что этот мираж пропадёт с рассветом.
Долгие пять лет. Долгие года бесконечных битв и волнений.
Младший брат Му, думает Цинфан, можешь ли ты считать старшего брата своим другом?
Он сидит возле кровати и смотрит на чужой сон. Следит за играми теней на мрачном, скованном сожалениями лице. Вскоре Му Цинфан тоже заснёт, сморённый усталостью, и откинется на неудобную спинку старого стула. Под его глазами появятся синяки, а волосы будут растрёпаны. Но он обязательно проснётся.
Проснётся и увидит, что Цингэ действительно ушёл с рассветом.
Череда кровавых битв, схваток между адептами школ Цанцюн и Хуаньхуа, глубокие раны на дорогом ему теле — всё это продолжится.
Бесконечный круговорот крови и боли… Длиной в пять лет.