В конечном итоге нас с Блейзом заставили драить котлы, потому что нашего декана уж точно не проведёшь заверением, что всё произошло случайно. Официально отработкой это не считалось, ведь оставили нас в кабинете Зельеварения для того, чтобы мы «сделали работу над ошибками и помогли мадам Помфри понять, как именно приводить в порядок мистера Уэбба», неофициально это было нашим небольшим наказанием за нарушение правил, установленных Снейпом в начале года.

«Если что-то заставит вас нарушить школьные правила — не попадайтесь».

Также Снейп не снял с нас ни одного балла даже тогда, когда мы остались наедине, однако посчитал, что небольшой урок на будущее в виде монотонной работы без использования палочки провинившимся первокурсникам не помешает.

— В этой ситуации, мистер Уизли, — говорил Снейп, ходя туда-сюда перед двумя грязными котлами, — пострадал ваш одногруппник. И все видели, что ошиблись, — на последнем слове он сделал акцент, — именно вы. — Снейп посмотрел на Блейза. — Почему вы не остановили его, мистер Забини?

— Потому что это была моя идея, декан! — радостно ответил Блейз.

Снейп мучительно вздохнул.

— Я напоминаю вам, что за пределами гостиной все первокурсники Слизерина должны держаться вместе. Вы не должны показывать ваши внутренние разногласия при учениках других факультетов. Кроме вас в классе также присутствовали гриффиндорцы. — Снейп смерил нас хмурым взглядом. — Кроме того, школьные правила созданы не просто так, и я прошу вас нарушать их лишь в крайнем случае. Не знаю, что у вас случилось с мистером Уэббом, но это им явно не было.

— Я считаю, что было. Теперь Уэбб понял, что у всего есть последствия, — смело ответил я декану, подняв голову. Наши взгляды встретились. — Я не отрицаю того, что вспылил, и, быть может, мы переборщили с самим зельем — можно было взять что-то с менее унизительным действием, но…

Под долгим пристальным взглядом я постепенно умолк, настороженно ожидая ответной реакции. Она меня удивила: после моих последних слов Снейп слегка усмехнулся.

— Я понял вашу позицию, мистер Уизли, но всё же постарайтесь сделать так, чтобы вы больше не создавали проблемы факультету. Вас это тоже касается, мистер Забини. — Снейп взмахнул палочкой, убирая оставшуюся внутри котлов грязь и очищая наши руки. — Свободны.

Повторять ему не пришлось.

Мы с Блейзом резво собрали наши вещи, забрали палочки и выскочили в коридор. Уже там я облегчённо выдохнул, облокотившись о стену.

— Эй, — Блейз потрепал меня по плечу, — поднимайся, приятель, нам ещё идти до гостиной.

В этот момент рядом с нами послышались шорох. Обернувшись на звук, я увидел Гермиону — она стояла с другой стороны от кабинета и хмуро смотрела на нас, сжимая в руках учебник зельеварения.

— Мне нужно поговорить с… Уизли.

— Кажется, ты идёшь в гостиную без меня, — я неловко улыбнулся Блейзу и отлепился от стены.

Тот наигранно печально вздохнул и прошептал мне на ухо:

— У гриффиндорцев ты прям нарасхват.

Я тихо фыркнул в ответ.

В подземельях Гермиона со мной разговаривать не стала, мы поднялись наверх и остановились возле огромного витражного окна. Я огляделся: убрано здесь было не очень тщательно, из чего я сделал вывод, что коридором и расположенными в нём кабинетами не пользуются.

Гермиона негромко кашлянула, и я вновь обернулся к ней, удивлённо моргнув. На вытянутых руках она держала учебник, раскрытый на странице с сегодняшним зельем.

— Я всё проверила! С нашими ингредиентами невозможно было ошибиться так, как это сделали вы. Зачем вы с Забини это подстроили?

Честно говоря, я не ожидал, что разговор пойдёт об этом. Впрочем, о чём я? Это же Гермиона.

— Уверена? — Я слегка улыбнулся. — Думаю, мастеру зельеварения виднее.

Гермиона обиженно поджала губы.

— Вы слизеринцы, конечно, он ничего такого вам не сказал. Но разве это нормально — издеваться над однокурсником?

Я покачал головой.

— Ненормально. Но, как ты и сказала, мы — слизеринцы. И у нас на факультете иногда приходится доказывать, что ты можешь за себя постоять.

Гермиона не выглядела убеждённой.

— Нарушая школьные правила и обижая других?

— Я обидел его только потому, что он сделал это первым, — ответил я после недолгого молчания. По-хорошему, Гермионе не стоило вмешиваться не в своё дело, но я понимал, что она делает это из лучших побуждений. — Прости, но я не могу раскрыть тебе подробности.

Гермиона стушевалась и опустила голову, убирая учебник.

— Это связано с тем, что ты упал с метлы, так? — спросила она, понизив голос.

— Ты очень догадливая.

Вдруг Гермиона вскинула голову, подходя ближе.

— И всё же ты не такой! Ты мог дать ему отпор по-другому! Ты всегда такой вежливый — не то что остальные слизеринцы. Ты даже дружишь с Гарри, а он с Гриффиндора!

Я опешил от такого напора и схватил Гермиону за плечи, удерживая её на месте, чтобы она не схватила меня за мантию и не вышвырнула в порыве чувств прямо в витражное окно.

— Хорошо, я и правда переборщил, но почему ты так реагируешь на это?

Гермиона снова смутилась. А я подумал о том, что этот разговор — прекрасная возможность наконец сказать ей то, что я давно хотел.

— Я… думала-что-мы-могли-бы-подружиться, — скороговоркой выпалила она, поднимая учебник на уровень груди, словно щит. — Ты умный и хорошо отвечаешь на уроках. Но…

Я не дал ей договорить:

— О, я тоже хотел бы подружиться с тобой. — Гермиона застыла, а я убрал руки с её плеч, продолжив: — Мы не так часто общались, но я думаю, что ты интересная.

— Правда?

— Правда.

Наконец, Гермиона улыбнулась, с благодарностью посмотрев на меня.

— Знаешь, у меня никогда не было друзей. Я думала, что исправлю это, поступив на Гриффиндор, но… не получилось. Все сердятся, когда я стараюсь им помочь, или просто отмахиваются.

— Многим не нравится, когда им постоянно предлагают помощь. Из-за этого они чувствуют себя неуютно, думая: «я что, не могу справиться сам?», — и это вполне нормально. Попробуй больше не подсказывать им ни в гостиной, ни на уроках и посмотри, как они справятся.

— Но как же баллы? — недовольно спросила Гермиона. — Я постоянно вижу, как мальчики ленятся и не делают домашнее задание, а мы должны усердно трудиться, чтобы заработать как можно больше баллов и выиграть кубок.

— Кроме первого курса есть и другие. А на вашем ты и сама прекрасно справляешься, нет нужды заставлять остальных делать то, что им не нравится. Если человеку не хочется что-то делать, его почти невозможно заставить.

Гермиона неуверенно кивнула.

— Хорошо, я попробую.

— К тому же теперь тебе нужно больше свободного времени, чтобы проводить его с другом.

На этих словах Гермиона оживилась и слегка покраснела.

— Сходим завтра в библиотеку, чтобы вместе сделать домашние задания?

— Договорились.

Я был доволен: мне удалось подружиться с Гермионой и не обидеть её своими объяснениями того, почему с ней не хотели общаться. И, что важнее всего, теперь она не будет плакать в туалете во время нападения тролля.

— Кстати, я разгадала твой коварный план, — Гермиона прищурилась, — ты надеешься, что если будешь отвлекать меня, Слизерин выиграет кубок и в этом году.

Я рассмеялся в ответ.

***

Спустя несколько дней случилось страшное: в один миг все рыцарские доспехи, находящиеся в Хогвартсе, окрасились в ярко-розовый цвет. Они кокетничали с учениками, а при попытке профессоров приблизиться, чтобы дотронуться до них, стыдливо прикрывались руками или убегали. Студенты Слизерина ходили между кабинетов дружными группами и шарахались от доспехов, особенно парни, потому что приставали раскрашенные рыцари преимущественно к ним.

И почему-то я не сомневался в том, кто является автором этой шутки.

Ближе к ночи с доспехами удалось разобраться, а на утро грянула другая новость: Фред и Джордж Уизли пострадали при попытке проникнуть в правую часть коридора на третьем этаже.

После уроков меня выловил Перси.

— Нам нужно навестить Фреда и Джорджа, мадам Помфри уже пускает посетителей.

Я замялся, не зная, что ответить. Навещать близнецов я не хотел. Всё это время у меня отлично получалось избегать их, и я собирался продолжать в том же духе. Заметив мою реакцию, Перси нахмурился.

— Они же твои братья, Рон, ты же можешь общаться с ними хоть изредка.

Я отвёл глаза, всё ещё продолжая молчать. Достойного оправдания моему поведению у меня не было.

Перси тяжело вздохнул и, схватив меня за руку, потащил в сторону Больничного крыла. Упираться я не стал.

Сидящие на одной кровати Фред и Джордж выглядели вполне бодрыми. У одного из них была перевязана нога, а у другого — рука. Они о чём-то весело переговаривались, но, завидев нас с Перси, тут же умолкли, широко улыбаясь.

— Ого, кто к нам пожаловал! Неужели малыш Ронни прекратил прятаться в своей подземной норке?

Перси шикнул на них, сжимая моё плечо.

— О чём вы только думали, когда полезли в запрещённый коридор? Директор Дамблдор предупреждал, что находиться там опасно для жизни.

— Именно поэтому нам… — начал один из близнецов.

— ...и было интересно! — закончил за него другой.

Перси тяжело вздохнул и закатил глаза, поправляя очки.

— С Гриффиндора сняли кучу баллов. — Он перевёл взгляд на меня. — Поздравляю, Рон, теперь Слизерин ещё ближе к победе.

Я неловко пожал плечами. Школьный кубок меня не волновал, сколько бы о нём ни говорили.

— А мама не придёт? — спросил Фред-или-Джордж.

— Нет, — ответил Перси, — директор Дамблдор и мадам Помфри заверили её в том, что вы почти не пострадали, но за шутки с рыцарями вам всё равно достанется.

Отрицать, что заколдовали доспехи именно они, близнецы не стали. Более того, раскаявшимися они вовсе не выглядели. Я с сочувствием посмотрел на Перси, которому из-за должности старосты приходилось сдерживать их начинания в качестве будущих владельцев магазина приколов.

Дальше братья принялись обсуждать Вуда и подготовку к грядущему матчу по квиддичу, а я тихонько сидел в сторонке. Также Перси попытался выяснить, что же там такого было в запретном коридоре, но близнецы лишь отшутились, сменив тему.

Спустя некоторое время Перси вспомнил, что сегодня ему ещё нужно было зайти к Макгонагалл, так что ему пришлось завершить разговор и, попрощавшись с близнецами, направиться к выходу из Больничного крыла. Я двинулся было за ним, но меня поймали за рукав мантии и резко потянули назад, так что я хлопнулся обратно на койку между Фредом и Джорджем.

— Тебе тоже нужно к профессору Макгонагалл, Ронни?

— Нет, не нужно, — я вздохнул. — Шутить надо мной здесь нет смысла: я быстро устраню последствия с помощью мадам Помфри.

Близнецы засмеялись.

— В поезде нам не показалось, верно, братец Дред?

— Именно, братец Фордж. Малыш Ронни отрастил зубки, а потом вообще попал к змеям. Но не волнуйся, ничего такого делать мы не собираемся. На самом деле у нас для тебя есть важная информация, — Джордж хитро прищурился и перешёл на шёпот. — Знаешь, что было в запретном коридоре?

— Цербер, — шепнул другой брат.

Я вздрогнул. Если бы я не знал правду, то ни за что бы им не поверил. Они ведь уже как-то посмеялись над Роном, сказав, что распределение на факультеты происходит с помощью тролля.

— И зачем вы рассказываете мне об этом?

— Несмотря на цвет галстука, ты лучший друг Гарри Поттера. Он всем нашим твердит об этом, — близнецы переглянулись, — мы подумали, что ему это пригодится, — закончили они хором.

Я покачал головой, припоминая, что примерно в это время должна была случиться несостоявшаяся дуэль между Малфоем и Гарри, после которой тот должен был угодить к церберу сам. И всё же канон, как ни крути, неизбежен, цербер — важная зацепка, которая не могла не дойти до Гарри, хоть и другим способом.

— Это цербер вас так?

Близнецы прыснули.

— О, он был действительно огромен. Возможно, мы не слишком удачно пальнули в него заклинаниями, когда убегали.

И угодили сами в себя. Великолепно.

— Я передам это Гарри, — я вздохнул и встал с кровати. — Поправляйтесь.

Через пару шагов до меня донёсся на удивление серьёзный голос одного из близнецов:

— Знаешь, Рон, ты можешь не разговаривать с нами, но не забывай писать маме. Она волнуется о тебе.

Не оборачиваясь, я кивнул.

***

Я сидел в совятне, пристально смотря на Гермеса. Тот смотрел на меня в ответ. В очередной раз вздохнув, я опустил взгляд на чистый лист пергамента, перо и конверт, выданные мне Блейзом. Когда я наконец добрался до гостиной, староста Слизерина рассказал, что Молли, примчавшись сегодня в школу после того, как узнала из письма, что её сыновья пострадали, очень расстроилась, не сумев повидаться ещё и с младшим. Услышав об этом, Блейз сразу же послал меня «черкнуть хоть пару строчек бедной переживающей женщине». Сам он писал письма Шарлин Забини стабильно раз в неделю.

Я крепко зажмурился, сделав глубокий вдох и выдох. Перси тоже неоднократно мягко намекал на то, что написать Молли о том, как у меня дела, я могу и сам.

Но Молли не была моей мамой. Я не мог называть её так даже мысленно, ведь моя настоящая мама осталась в другом мире. И наверняка моя с отцом потеря её очень подкосила. Когда я думал об этом, у меня сжималось сердце: каково это — потерять сына?

Молли тоже пришлось бы пережить это, если бы я не занял его место? Или, может, настоящий Рон вовсе не умер бы, если бы я не попал сюда?

Эти мысли снедали меня всё время, когда я не был занят уроками, прогулками с друзьями или разговорами с Перси. Словом, стоило мне остаться наедине с самим собой.

Имею ли я право писать Молли письма, лишний раз называя её мамой? И должен ли вообще? Как говорил Мишель де Монтень¹: «Ложь — гнуснейший порок». Изредка мне приходилось лгать или что-то умалчивать даже при разговоре с Гарри, Гермионой или Блейзом, а ведь они познакомились со мной — и только со мной — уже в Хогвартсе.

Я ещё раз вздохнул, вспоминая свой последний разговор с друзьями. Антон с широкой улыбкой и яркими синими глазами, Вадим с веснушками возле носа… Мы сидели у нас на кухне, и мама вынесла вкусное какао с зефиром. Мама…

Я замер и резко открыл глаза, ощущая, как бешено стучит сердце. Я не помнил, как выглядит моя мама. Её образ, ранее нежно любимый, полностью растворялся перед глазами, и мне было не за что уцепиться.

При пробуждении в этом теле я не вспомнил, как выгляжу сам, и подумал, что, вполне возможно, вскоре забуду что-то ещё. Так и случилось.

Я вновь задумался, пытаясь вспомнить, как выглядел мой отец, и потерпел неудачу. То есть, я забыл внешность родителей, но не друзей? Попытался шёпотом произнести пару слов на русском — получилось.

Я усмехнулся, смаргивая слёзы. Очевидно, этот мир стремился убрать противоречия. У Рона Уизли не может быть много родителей, в отличие от друзей. Ещё он может знать два языка, но вот семья у него должна быть одна. Он — Рон Уизли, и никак иначе.

Я вытер глаза рукавом мантии и твёрдо посмотрел на Гермеса. У меня нет пути назад. Я не хочу умирать снова.

У меня были Перси, магия и мои друзья. И также я мог попытаться наладить отношения с другими членами семьи. Общаться с ними больше, чтобы постепенно они полюбили меня нового — такого, какой я есть сейчас.

Как бы иронично это не звучало, первое письмо из Хогвартса, которое получит Молли от своего младшего сына, будет написано на коленке.

Заодно я могу спросить её о том, что уже очень давно меня волновало...

«Дорогая мама!

У меня всё хорошо. Потом я напишу обо всём подробнее, но сначала кое о чём спрошу: зачем перед проходом к Хогвартс-экспрессу ты спрашивала, какой у нас номер платформы?»

Гермес насмешливо ухнул, наблюдая за моими попытками написать внятное письмо. Я бросил недовольный взгляд в его сторону и продолжил писать, надеясь получить ответ уже завтра.

А на следующий день за завтраком не находил себе места от волнения. Нормально ли я написал письмо? Точно ли оно дойдёт? Сидящий рядом Блейз только посмеивался, спрашивая, что это со мной. Я же упорно хранил молчание, кромсая яичницу.

— О, — вдруг сказал Блейз, — Малфой пересел.

Я оглянулся. Малфой действительно обнаружился не там, где обычно: поменявшись местами с Гойлом, он теперь сидел рядом со мной. И, кажется, с самого начала завтрака? Не скажи мне об этом Блейз, я бы так и не заметил.

Поймав мой взгляд, Малфой хмыкнул и отпил тыквенного сока. В тарелке у него была овсяная каша.

Послышалось хлопанье крыльев. «Почта!» — прозвучали радостные крики с гриффиндорского стола. Я улыбнулся, заметив Гермеса. Но вот он отдал письмо Перси и остался у того на плече. Больше Гермес лететь никуда явно не собирался.

Моя улыбка застыла.

— Эта сова летит как-то странно, — послышался неуверенный голос со стороны Блейза. Я обернулся к нему, собираясь спросить, о ком он, но тут эта самая сова плюхнулась прямо на Слизеринский стол. Я побледнел.

В овсянке Малфоя лежал полумёртвый Эррол.

Малфой воспринял эту ситуацию с истинным аристократическим спокойствием. Стерев расплескавшуюся кашу с лица, он тихо спросил:

— Чья это сова?

Крэбб и Гойл поёжились. Неуверенно вытащив из лап Эррола письмо, я прочитал имя адресата.

— Эм, это сова семьи Уизли… Она несла моё письмо. — Ошарашенные произошедшим слизеринцы дружно обернулись ко мне. Я сглотнул. — Прости, пожалуйста… Я не думал, что ответ мне отправят с ней.

У Малфоя дёрнулась бровь.

А посмеявшихся над этим гриффиндорцев на гербологии совершенно неожиданно атаковали дьявольские силки.