Юнги играет для него. На репетициях, на концертах, на шоу, в независимости от того, кто просит его об этом. Он играет только для него. Усердно стучит по клавишам, вкладывая в игру все свои чувства, что переполняют его.
Юнги думает, что это любовь. Бесконечная и необъятная, о которой можно прочитать только в книгах. Верит ли он в нее? Возможно. Иначе как описать весь спектр эмоций, что он переживает, когда Чимин касается его, заключает в объятия, улыбается ему и говорит с ним. Чувства эти накрывают его лавиной, сшибают с ног, захватывают каждую мысль и частичку его сердца. И он боится, что однажды эти чувства сожгут его изнутри.
— Хен, сыграешь для меня? — улыбаясь, спрашивает Чимин.
На нем белое худи и джинсы, но выглядит он так потрясающе, что Юнги мысленно бьется головой о стену, пытаясь прогнать не самые подходящие для обстановки мысли. Интересно, если бы Чимин узнал, о чем думает его хен, сбежал бы? Ответ на этот вопрос Юнги знать не хочет.
Они сидят в студии, готовятся к совместному выступлению. Уже поздно и хочется спать, но, несмотря на усталость, Юнги кивает и начинает играть. Будь здесь Тэхен или Чонгук, да кто угодно, он точно послал бы всех куда подальше, потому что он чертовски устал и лишний раз напрягаться, когда можно отдохнуть, не в его стиле. Но здесь Чимин, а ему отказать Юнги не может. Никогда не мог.
— Хен, ты потрясающий! — восхищенно выдыхает Чимин, когда Юнги заканчивает играть.
Юнги в ответ лишь кивает. Если Чимин говорит, что он потрясающий, значит так оно и есть. Но для него единственный потрясающий человек сейчас сидит напротив него, широко улыбается, продолжая нахваливать его навыки.
Чимин что-то еще говорит, но Юнги больше не слышит слов, он наслаждается звучанием его голоса. Голос у Чимина невероятный. От него по спине Юнги ползут мурашки, дыхание перехватывает. Юнги хочет написать для него миллион песен, но не уверен хватит ли его способностей. Из-за этого почти все написанное либо годами лежит в столе, либо с ним расправляется измельчитель бумаги.
— Хен?
Юнги вздрагивает, когда на плечо опускается рука. Чимин стоит совсем рядом, сосредоточенно вглядываясь в его лицо. По телу словно пробегает электрический разряд. Никогда еще Юнги так сильно не хотелось притянуть его к себе и сжать в объятиях, запутаться пальцами в волосах, до боли зацеловать губы. Юнги отводит взгляд, встряхивает головой. Это стоит ему неимоверных усилий.
— Извини, я задумался, — говорит Юнги, откашлявшись, добавляет. — Думаю, на сегодня можно закончить.
Место прикосновения до сих пор горит огнем. Он просит собрать Чимина вещи, а сам сбегает в туалет. Кто бы мог подумать, что одного прикосновения будет достаточно, чтобы выбить Юнги из равновесия. Умывшись холодной водой, он еще какое-то время стоит над раковиной, смотря на свое отражение.
Когда Юнги возвращается, в студии царит полумрак. Чимин лежит на диване, обнимая рюкзак. Дыхание ровное, размеренное. Юнги понимает, что он спит. Стараясь ступать как можно тише, он подходит к Чимину. Даже во сне все также продолжает улыбаться, и эта улыбка заставляет сердце Юнги болезненно сжиматься.
Он осторожно проводит рукой по светло-русым волосам, откидывает их со лба, внимательно вглядывается в лицо Чимина, пытаясь запечатлеть его на подкорке, нежно касается пальцами кожи. Юнги понимает, что должен разбудить его, но Чимин так мило сопит, и Юнги буквально чувствует, как сердце расплавляется от переполняющей его нежности. Наклонившись вперед, он мягко касается губами лба.
— Хен? — тихий шепот разрезает тишину.
Юнги замирает. Сердце пропускает удар, но уже через мгновение ритм ускоряется. Ему кажется, что оно стучит до невозможности громко, что его можно услышать даже в другой комнате.
Юнги не двигается, стойко выдерживает полусонный взгляд Чимина, хоть коленки у него и дрожат. Он ждет, когда Чимин скажет хоть что-нибудь или же просто оттолкнет его. Тогда не будет больше этой томительной пустоты внутри, он наконец-то сможет смириться с поражением и попытаться жить дальше.
Но Чимин больше ничего не говорит, лишь обнимает Юнги за шею и тянет на себя. Юнги колеблется, но Чимин тянет настойчиво и он поддается, неловко плюхается рядом. Устроившись поудобнее, позволяет Чимину уткнуться носом в шею и крепко себя обнять.
Горячее дыхание щекочет кожу, по телу разливается тепло. Юнги закрывает глаза, наслаждаясь минутами такой желанной близости. Возможно, завтра Чимин спросит, зачем он поцеловал его, и придется опять изворачиваться и врать, или же он вообще не вспомнит об этом маленьком происшествии, на что и надеется Юнги.
Когда-нибудь он обязательно наберется смелости и признается в своих чувствах. Когда-нибудь обязательно. Может быть, даже завтра. Выскажет все, что так долго его мучает. Он больше не будет убегать, больше не будет прятаться, как маленький трусливый ребенок. Однако как бы Юнги не храбрился, сколько бы раз не обещал себе непременно признаться в своих чувствах, он прекрасно знает, что не сделает этого. Ни завтра, ни послезавтра.
Юнги вздыхает, крепче прижимает Чимина к себе. Они так близко к друг другу, но в то же время так далеко.
— Я люблю тебя, Чимин, — одними губами шепчет Юнги и проваливается в сон.