В открытом океане далеко-далеко от заселённой суши никто не мог видеть странного судёнышка, верхушка которого высовывалась из воды. На этом пятачке сидели двое детей: девчонка в жёлтом дождевике и мальчишка в потрёпанной одежде. Они едва помещались на тесном пространстве, сидя вплотную друг к дружке и свесив ноги. Они смотрели на уходящий под воду шпиль — сосредоточие агонии многих существ, очаг боли и бесконечных страданий. Из трубы уже не шёл дым, как раньше. Мёртвым отростком он медленно, качаясь, уходил под воду. Можно было бы сказать, что это обычное затопление, но два маленьких зрителя знали, что это не так. Чрево умерло ещё пару часов назад, и всё это время они сидели, смотрели.
Сначала его стоны слышались даже над водой, его предсмертное шипение, словно пена на губах, гул, словно у подыхающей машины. А затем всё стихло. И там, внутри Чрева, не осталось в живых ни одного существа — это стало понятно сразу. Теперь уходящая под воду труба не часть живого организма, а просто разлагающаяся плоть.
Внутри Беглеца не брызнул фейерверк радости или дикого восторга с исчезнувшей под водой трубой — он ощутил успокоение. Это не конец всего, и он это знал. Но сейчас, в данную минуту он находился в равновесии со всем вокруг, наконец-то. Это небо над головой. Мальчик готов был выпить его, вынюхать весь воздух. Он давно не чувствовал такой лёгкости. Боль никуда не ушла, но теперь не было давящего чувства — будто его переваривали всё это время. Он всегда ощущал нечто подобное, находясь в Чреве, но только теперь осознал, насколько сильно это давило, стискивая неумолимым прессом.
— Ты тоже чувствуешь это? — спросил Беглец Шестую, не отрывая взгляда от водной глади, где исчезла дымовая труба.
— Успокоение? — отозвалась девочка. — Да…
Они немного помолчали, каждый, наверное, о своем размышлял. Беглец позволил себе помечтать, как они доберутся до материка, как устроятся где-нибудь.

Это невозможно.

Но всё же он представлял это. А кто запретит мальчишке мечтать?
— Ты же понимаешь, что это не конец, — с сожалением вздохнула Шестая. Эти слова явно дались ей с трудом. Беглец не отозвался, и девочка продолжила: — Вся моя жизнь — варка в местах, подобных Чреву, — Беглец ощутимо напрягся (он очень мало знал о прошлом своей подруги), а Шестая выдавливала из себя слова: — Я уже не представлю свою жизнь «обычной», что бы это не значило. Неуверена, что вообще могу знать, как это.
— Мы могли бы научиться, — Беглец повернул голову. На его лице Шестая прочитала сдержанную надежду. Она вмиг покачала головой, сразу отрезая на корню такую мысль, не позволяя расцвести.
— Нет, Беглец. Для меня слишком поздно, — она с горечью смотрела на горизонт. — Я всегда буду оборачиваться и взглядом искать нечто вроде Чрева, высматривать фигуру кого-то вроде Хозяйки. Я смогу жить лишь этим.
Беглец снова промолчал. Он не был согласен. Ему казалось, научиться жить не так сложно. Это можно сделать вместе, сообща, что-то придумать. Дышать и радоваться этому. Беглец вспомнил, как, застыв на мусорном острове и смотря в потолок, видел небо и как ему тогда хотелось жить. Как казалось, что жить так просто и прекрасно. Но разубеждать Шестую он не стал. Когда подруга говорит так, её не переспоришь. Время покажет. Им предстоит ещё долгий путь.
— Я вижу, ты не веришь.
— Что ты собираешься делать? — уточнил Беглец. Он не думал, что их пути разойдутся, нет. Если Шестая не изменит решения, он последует за ней. Он её больше не бросит. И сам не останется один.
— Найду следующее место. Со своими кошмарами.
— Это опасно. И у тебя больше нет силы, чтобы их разрушить.
— Знаю.
Они снова молчали. Беглец пытался воскресить мечты о «простой жизни» и не мог. Теперь картинка разбивалась, не успев собраться.
— Что ж, тогда пора отчаливать, — Беглец поднялся на ноги и протянул Шестой руку. Он ничего не сказал, но Шестая, взглянув ему в глаза, почему-то поняла, о чём он думал.
— Ты уверен? — несмело спросила она, но от Беглеца не укрылась робкая надежда в голосе. — Наши пути вполне могут разойтись.
Беглец схватил её за руку и помог встать. Они стояли рядом, и никто не решался потянуться за люком.
— Не так быстро и не в мою смену, — спокойно сообщил мальчик. Шестая улыбнулась, теперь тоже не одна. А он вновь взглянул на полоску контраста между небом и водой. Верно, в мире ещё полно очагов с кошмарами, и ребятам уже не взглянуть на всё иначе.
У Беглеца есть ещё время подумать. Неизвестно, на сколько дней хватит еды и топлива и как долго им потом придётся работать встроенными вёслами, но почему-то в мозгу поселилась твёрдая убеждённость: он своего решения не изменит. Как и Шестая. Верное чутьё всегда скажет: быть их дорогам одной, крайне опасной, полной кошмаров и резких пробуждений.