В этот жаркий день ничто не предвещало разборок. Россия возвращался с рынка домой с кучей продуктовых сумок. В этот раз он накупил много фруктов. Нет, нет, в этом не было ничего странного! В жизни каждого человека (и, следовательно, страны) периодически наступают такие моменты, когда чего-то очень хочется и обязательно много. В данном случае — яблок. Ну, ещё и черешни с нектаринами, за компанию.
Наконец, Иван спасся от жары в душном, но не как улица, доме. Он сразу пошёл на кухню и выложил там свои покупки. Несмотря на кучу яблок, ни с какими шарлотками Брагинский не собирался возиться. Во-первых, погода не та и сил нет, а во-вторых, нечего витамины вываривать. Он торопливо помыл яблоко, пошёл в комнату и, для полной релаксации, включил радио на музыкальной волне. Плюхнувшись на диван, Россия со смаком надкусил фрукт.
В народе говорят: «Хуже, чем найти червяка в яблоке — найти там только его половину». Ну, так вот, нашему соотечественнику, точнее, Отечеству попалось аж полтора червяка — один полноценно функционировал, а другой уже не мог гадить. Иван сразу же превратился в хаотичный объект, издающий звуки ругани, отплёвывания и топания до туалета.
Когда со злосчастным яблоком было покончено, к остальным Россия стал внимательно приглядываться. В каждом втором оказалась дырка.
— Вот ведь скользкий лях! — воскликнул Брагинский, швырнув в сторону одно из непотребных яблок.
— Что случилось? — выглянула из-за дверного проёма Беларусь, обеспокоенная ещё странными перемещениями своего брата из комнаты в санузел.
— Да ты сама посмотри — мне Феликс червивые яблоки продал! — возмущённо ответил Иван. — Мне ещё не понравилось, что Турция с нектаринами привязался. А этот, блин, ещё хуже оказался. «О Россия, спасибо, что ты у меня покупаешь!.. Этот год такой урожайный… Самые лучше и сочные… Бери больше!..» Тьфу! Он мне самые гадкие подсунул, самому выбирать не давал! Теперь я знаю…
— Вот дела! — удивилась Наташа. — Ты всегда у Польши фрукты покупал, был доволен, и никаких инцидентов не возникало.
— Правильно, что говоришь в прошедшем времени. Сейчас-то этот «червяк», небось, Америке каждое яблочко шелковым платочком протирает, а меня с этими яблоками заставляет на рыбалку ходить.
— Возможно, — задумчиво проронила белоруска. — В любом случае, разберись с этим.
— Само собой!
***
Польша уже не планировал сегодня что-то продать, но терпеливо оставался на посту у своих ящиков. Ему было недосуг стоять здесь, практически на пекле, и ждать очередного покупателя, который щедростью своей мог бы переплюнуть Россию. По правде, любых покупателей было немного, и Феликс, удоволетворённый своей выручкой, думал, в какой момент свинтить. Но, несмотря на жару, люди равномерно всё приходили и приходили к прилавку. И среди них вновь появился Иван. Разозлённый.
— Ещче раз джень добры! — по-свойски выкрикнул «продавец червивых яблок», сделав рукой встречающий жест. — Тотально закупиться решил, что ли?
— Скорее, наоборот, — хмуро ответил Брагинский. — Ты мне яблоки с паразитами продал. — И с этими словами, вынул из сумки одно «прогнездённое» яблоко.
— А, понятно, — покачал головой поляк и добавил: — Ну, ты возьми да и срежь, типа.
Русский притворно улыбнулся, однако выглядело это весьма натурально.
— Спасибо за совет, Польша, — миролюбиво сказал он. — Сейчас всё срежу, отправлю это на весы, и ты мне все «проеденные» деньги вернёшь.
— Эй! Обязательно злюку включать?! — возмутился Лукашевич. — Что я с этими червяками поделаю?
— Ну, я могу посмотреть другие яблоки.
— Пожалуйста, только этим ничего не изменишь — я тебе самые лучшие отбирал. Постоянный покупатель, как-никак.
Феликс оказался прав. Много яблок было и вовсе не товарного вида. А то, что он упрятывает хорошие яблоки от Ивана — абсолютный вздор! Россия быстро вспомнил, что скупает целых 70% всех польских овощей и фруктов. Польша честно и доходно торговал со своим большим славянским соседом. Прибыль от такого сотрудничества была крайне велика сейчас, в на редкость урожайный год. Потому и паразитов развелось больше.
Иван решил разобраться со всем лично.
***
Раздался звонок в дверь. Литва со вздохом вышел из-за стола, оставив гостящих у него друзей-прибалтов. Открыв дверь, он увидел на пороге Польшу, еле сдерживающего слёзы.
— Лит! — взревел он и бросился на шею Ториса.
Любопытствующие Латвия и Эстония тихонько высунулись в прихожую. Заметив их, Феликс крикнул:
— Чуваки, случилась беда!
Прибалты оторопели, а поляк, ничего не объяснив, продолжал своими слезами обливать рубашку литовца. Лоринайтис с толерантной осторожностью отцепил от себя горемыку и спросил:
— Господи, Польша! Что же могло произойти?
— Ужасное! — звучно хлюпнув носом, протянул Лукашевич. — Вот помнишь, как у нас никто не хотел пшеницу покупать?
— Так это было какое-то бородатое средневековье!
— И всё же, — продолжал Польша. — Просто я решил привести это в пример потому… потому что… потому… А-а-а-а! Со мной случилось нечто гораздо хуже! В тысячу раз хуже, Лит!
— Ну, так что же? Что? — не на шутку разволновался Торис.
— РОССИЯ ОТКАЗАЛСЯ ОТ МОИХ ЯБЛОК! — истерически выкрикнул Феликс, чем неприятно ударил по неокрепшей психике Райвиса. Эдуард с материнским беспокойством прижал к себе латыша. Литва же, абсолютно обалдевший, стоял столбом.
— О Боже, Боже, Боже, я не знаю как быть. Что делать, а? — запричитал поляк, схватившись за волосы.
— Просто, сначала успокойся, — дрожащим голосом сказал Торис, натягивая улыбку.
— Нет, не могу! — заламывая руки, простонал Феликс.
Но тут он затих. Польша выпрямился и, с неким просветлением, стал осматривать прибалтийцев и окружающую обстановку. На его лице даже дёрнулась улыбка. Лоринайтис тоже заметно приободрился и, судя по его физиономии, он собирался сказать что-то вроде: «Вот видишь, можно и успокоиться». Но не смог ничего вымолвить, так как Феликс внезапно вцепился ему в ворот.
— Лит, спаси меня! — завопил он. — Я тебе тонны за гроши отдам! Только избавь меня от этих яблок!!!
Волосы Ториса во всех местах приняли вертикальное положение. Да что тут говорить — он чуть не поседел! Литва чудом сохранил способность действовать — упёрся руками в лицо поляка и крикнул друзьям-прибалтам:
— На помощь! Он помешался! Уберите его!
А те будто гвоздями в пол вбились. Конечно, жизни Ториса ничего не угрожало, но трусить в такой ситуации всё равно очень вредно. К счастью, Латвия и Эстония совместными усилиями смогли укоротить продолжительность своих колебаний и бросились на подмогу товарищу по общей «луже».
***
— Мои яблочки!.. — жалобно проскулил Польша, игнорируя чай с успокоительными травами. На его коленях лежал альбом с фотографиями яблочных садов и их урожая. Феликс был похож на несчастного родителя, ищущего деньги на лечение своего безнадёжно больного чада.
— Пойми, даже если ты мне сбагришь восьмую часть, поставляемую России, — говорил Литва, — мне самому придётся это куда-то сбагривать.
— И мы состоим в ЕС, в котором надо жить и вести торговлю по всем правилам и нормам, — вставил Эстония, демонстративно поправив очки.
— И вы у меня ничего не купите, — вздохнул Лукашевич.
— А как так вышло? — спросил Латвия. — Почему Россия отказался покупать твои яблоки?
— Он сказал, что я умею только плодожорок разводить, — ответил Феликс и, отхлебнув чаю, пояснил. — Да, я как бы понимаю, что тогда привёз червивые яблоки, но их же покупали. Тогда зачем, спрашивается, их выкидывать? И вообще, большинство моих яблок хорошие. Как он мог всё осудить по одной партии?! Конечно, для важности Иван поехал в сады. Но нет, блин, у него всё, типа, в плодожорках! Тыкал в каждый плод и говорил: «Плодожорка!» Чёрт, сам он плодожорка — решил подгрызть мою экономику. Все плоды и ягоды, от которых я мог получить деньги от экспорта в Россию, сгниют.
— Жаль тебя, — промолвил Райвис. — Россия очень злой.
— Особенно сейчас, — добавил Торис. — У него сейчас времена не из лучших, вот и отыгрывается на слабых.
— И до нас Брагинский доберётся, — кисло подытожил Эдуард.
Польша ошарашенно отстранился.
— Я не понял?! — воскликнул он. — Кто это — слабые? Я? Лит, ты, типа, ничего не попутал вообще?! А?
— Н-н-нет, — растерялся литовец. — Ну… э… Сам подумай — разве ты сильнее, например, Америки?
— Кто знает! — подбочился поляк.
— Глупости какие! — возразил эстонец. — Дело тут не в самооценке.
— Ты не можешь быть сильнее ни Америки, ни России, — покачал головой латыш. — Хотя бы потому, что ты не знаешь, куда деть свои яблоки.
— Нда, — усмехнулся Эстония. — Вот России даже не слабо съесть все свои, твои и чьи-нибудь ещё яблоки.
— Это мне-то слабо?! — распетушился Польша. — Это ему слабо съесть мои яблоки! Я все, какие есть, яблоки съем! Тотально всё сожру и плодожоркам не оставлю!.. Стоп. Погодите…
***
— Эй, Беларусь, яблок не хочешь?
— Да пошёл ты! У меня своих хватает.
— Фу, как грубо! — Феликс кокетливо раздул губы. — Ну, как хочешь.
С этими словами, он страстно отгрыз почти пол-яблока. Наталья глядела на это с равнодушием.
— Зря ты! — продолжал Польша с набитым ртом. — Оно было совершенно не червивым.
— Ты уверен? — с холодной усмешкой спросила Беларусь.
Поляк внимательно посмотрел на остальное яблоко и начал жевать медленнее и задумчивее, будто тормозя. Поморщив лоб, он сказал серьёзно:
— Слушай, не смей нарушать работу моей поджелудочной железы своим циничным сарказмом, возникшим на почве агрессии и пессимистичности… У, и завернул же я! Хе-хе!.. Кхм… Короче, я понимаю, типа, что твой братик самый классный, но это не значит, что меня необходимо упрекать. И вообще, всё, что я хочу — это поболтать и рассказать кое-что.
— Ну, так рассказывай, — буркнула девушка.
Феликс ещё раз надкусил яблоко и, прохаживаясь взад-вперёд, сказал:
— Я тут, это, в одной твоей газете увидел, ну, типа, вычитал, что, мол, у меня клубника дешевле, чем у тебя.
Звучало это как-то угрожающе. Белоруска вскинула бровь.
— Даже если так, то что?
— Да нет, ничего, — застенчиво покачивался Польша. — Просто она у меня… дешевле стала.
— Дешевле?! — Беларусь вскочила со скамейки и прямо посмотрела поляку в глаза.
— А что? — спокойно ответил Феликс. — Неплохой первый шаг для моей новой реформы.
— Это какой такой реформы?
Вместо ответа он продолжал работать челюстями. И только после того, как огрызок загремел в урне, Польша заявил:
— Новая реформа в здравоохранении. «Бесплатные витамины народу», называется.
Наташа ещё внимательнее и критичнее посмотрела на Феликса.
— Слушай, что за ересь ты опять учудил?
— Ну, в силу не вошёл, правда, — протянул Польша. — Однако я решил серьезно этим заняться. Типа, вести здоровый образ жизни.
— Надо же, на какие идеи тебя Россия сподвигает! — ахнула Беларусь.
Вот это был удар ниже пояса. Ни о каких «Россиях» Лукашевич и слышать не желал. Особенно, когда у него такое «замечательное» событие — «новая реформа»!
— Да причём тут Иван! — махнул он рукой. — Я всего-навсего понял, что неправильно питаюсь — мучное да колбасы. Моя кухня в упрощённом виде напоминает хот-дог!
— Хорошая у тебя кухня, — усмехнулась Арловская. — По крайней мере лучше сырой рыбы, лягушачьих лапок и… хот-догов. И не одни булки да колбасы. Уж я-то знаю, наши национальные кухни очень похожи. И у меня нет проблем со здоровьем.
— А у меня есть, — сказал Польша. — По-твоему нормально, когда у парня тотальным образом пропадает талия и появляется грудь? По идее, когда начинает расти грудь, должна появиться и талия.
Переваривая изложенную информацию, Беларусь могла провести движение только веками собственных глаз.
— Боже! — вознегодовала она, заткнув уши. — Какой же несносный бред ты способен нести!
— Или вот, — продолжал Феликс. — Литва меня выше, но весит меньше. Как ты думаешь, на что это похоже?
— На прибалтийскую анорексию, — устало ответила Наталья.
— Чё ж ты так с Торисом-то? — покачал головой поляк. — Он же нормальный пацан. Не то, что некоторые — с недоталией и недогрудями. И с жопой, которая не умещается на табурете!
«Как он меня достал! — мысленно взвыла белоруска. — Вот всегда так — он как-будто дури нанюхается, а остальные от ужаса худеют. Ему и экономические проблемы не мешают дурачиться и хвастаться. Выдумал же какую-то реформу! Теперь будет доказывать мне, какой он толстый, дабы я не вспомнила, что Россия попросту отказался яблоки его покупать». И всё-таки, Беларусь не стала поворачиваться к Польше спиной, а, поддерживая разговор, спросила:
— Какой же ты табурет имеешь в виду?
— А в этом есть смысл?
— Большой.
Феликс призадумался.
— Эм… ну… этот… тот… — тянуче отвечал он. — Такой… светлый. С гнутыми ножками.
— О! Ну, тогда и у меня проблемы с лишним весом! — воскликнула Наташа. — Такие жирные, как мы, могут только ладонь на эту табуреточку положить.
Поляк сконфузился, но не растерялся.
— А я хочу, чтобы моя жопа умещалась на ладони! — с этими словами, он шлёпнул себя по проблемному месту. — К тому же…
Польша ухватился за щёки и чуть не взрыдал. Беларусь утомлённо закатила глаза.
— О, нет! Моя рожа, как жопа! — ныл Феликс, похлопывая свои щёки. — Или жопа, как рожа. И то, и другое ужасно! Чёрт, ты только потрогай!
— Потрогать что? — не поняла беларуска. — Твою… жопу?
Лукашевич свои ладони тут же переложил с щёк на глаза.
— Нет, дура! — огрызнулся он. — Мою жопу имеет право трогать только табуретка. И вообще, чё за фигню я перед тобой распинаю? Неужели, ты никак не поймёшь, что я хочу, чтобы ты, типа, обо мне в газете написала?
— С чего это вдруг, я должна это понять и делать? — рассердилась Наталья.
— Ну, было бы, как бы прикольно, что ли, — пожал плечами Польша. — Представь хотя бы такие заголовки: «Поляки готовятся стать самой здоровой нацией в мире» или «Адам и Ева вкусили яблоко и обрели познание, а поляки, вкусив яблок, возродят Речь Посполитую»!
— Тогда я даже смотреть на твои яблоки не буду, — отрезала Беларусь.
— Уж придётся, — коварно проговорил Феликс, вынимая из широкого кармана ветровки румяное яблочко. — Смотри, смотри! Смотри, в нём червяк!
— Урод, — пробормотала девушка, брезгливо уходя прочь.
А Польша злостно хохотал ей вслед, поднося ко рту яблоко.