Продавец человеческих внутренностей

Мальчик воровато огляделся по сторонам. В последний раз обвёл взглядом старую вывеску, буквы на которой почти стёрлись. Приосанившись, он толкнул тяжелую дверь лавки и медленно приоткрыл на щёлку достаточную, чтобы проскользнуть внутрь. Та протяжно скрипнула, словно извещая хозяина о вторжении нового посетителя. Мальчик на несколько секунд испуганно застыл, но затем решительно двинулся внутрь.

Пол под ногами скрипел старыми досками, пока юный посетитель с интересом и трепетом осматривал товары на прилавке. Чего только не было в этом магазинчике: глазные яблоки всех возможных цветов, что, плавая вверх-вниз в своих скляночках, неотрывно и даже с каким-то сюрреалистичным любопытством наблюдали за гостем, в открытых жестяных коробочках — как от монпансье из хозяйской кухни — лежали зубы — коренные и молочные, рядом с ними открывалась галерея самых разных носов — курносых, орлиных, прямых…

Залюбовавшись, мальчик не сразу, но ощутил на себе тяжёлый взгляд, пробирающий до самого нутра. Он поднял глаза и уставился на невысокого седого мужчину — владельца лавки, который выжидающе и очень неуютно глядел на его руки и шею. За спиной продавца стояли бутылки, шкатулки и коробки с дорогим товаром, а на шкафу висел, подвешенный на тесьме, искусный анатомический рисунок человека — наверное, из настоящего медицинского института.

Тишина, густая и липкая, как масло, которым смазывают шарниры, заполнила лавку, вмиг ставшую более страшной, чем казалась мальчику до этого. Она застыла, растягивая секунды нерешительности в минуты, заставляя чувствовать что-то сродни неловкости или смущению, о которых он практически ничего не знал. Когда мужчина хмыкнул, мальчик встрепенулся, широко раскрыл глаза и, поправив съехавший не в ту сторону мизинец, спросил:

— А у вас есть... человеческое сердце?

Взгляд продавца стал ещё более тяжёлым, прожигающим. Мальчик неосознанно резко убрал руки от прилавка и залепетал:

— Мне любое подойдёт, хоть девчачье! Главное, чтобы сердце было. И деньги у меня есть! Тут, в кармане! Даже золотая монета есть…

Мальчик хлопнул себя по карману жилетки, из которой приветственно звякнули деньги. Его запястье тихо скрипнуло в ответ.

Взгляд мужчины стал каким-то печальным и выцветшим. Хмурясь и не сводя этого тусклого взгляда со светлого и гладкого лица мальчика, мужчина, некоторое время помолчав, сказал:

— Кукол не обслуживаем.

Мальчик встрепенулся, приблизился к прилавку, глядя прямо под седые кустистые брови.

— Но…

— Я сказал: «нет». Проваливай! — грубо оборвал продавец, и мальчику ничего не оставалось, кроме как, напоследок грустно оглядев шкафы магазина человеческих внутренностей, молча уйти, скрипнув на прощание своими шарнирами и старой дверью.

Та в ту же секунду громко хлопнула, и вся лавка вмиг заполнилась бесцветным безмолвием и невысказанной, необъяснимой злобой.

Мужчина, вздохнув, тяжело сел на табурет за прилавком и опустил голову на мозолистую ладонь, словно этот жест хоть как-то мог помочь избавиться от тех тёмных дум и неясных сожалений, что вновь там поселились после ухода несостоявшегося маленького покупателя.

— Чёрт бы побрал этих кукольников! — выругавшись, он поднял голову. — Наделают своих кукол, а они потом приходят к тебе за сердцами, думая, что они им чем-то помогут. Тьфу!

Дверь скрипнула о прибытии нового посетителя, и мужчина, выпрямившись, встал.