Честная сделка

Му Цин не знал, куда деть руки, куда спрятать пылающее лицо. Глаза неприятно зудели, но он не позволял себе чесать их — Фэн Синь заметит, он обязательно… Обернётся и посмотрит на него.

Хотелось провалиться сквозь землю. Он раз за разом зажмуривался, но прикосновения не исчезали — мягкие, едва ощутимые поглаживания широких ладоней, такие знакомые и чужие одновременно от этого человека. Му Цин привык к их дракам. Привык к кулакам, болезненным пинкам и запаху крови, к полосам царапин от сильной хватки рук Фэн Синя, к брани в конце концов…

Но Фэн Синь молчал и был аккуратен. Он не спеша вёл руками по тонкому шёлку колготок и следил за его реакцией, — Му Цин уверен, он ощущал это напряжение, пристальное внимание к каждому своему вздоху; свет в комнате был приглушён и понемногу становилось душно. Лоб покрылся испариной, под коленями, кажется, тоже влажно. Собственные руки, сжимающие футболку, неприятно липкие.

В голове одна-единственная мысль: Фэн Синь гладил его ноги. Этот ублюдок, с которым они только и делали, что ругались, трогал… Трогает… Трогает, трогает, трогает! Прикасается к нему и… Это настолько много, что Му Цин чувствовал, что начинает задыхаться от этих мыслей.

Он перевёл мутный взгляд на горящие циферки часов на экране мобильного.

Семь минут. Прошло каких-то чёртовых семь минут из оговоренных двадцати, а казалось, что целая вечность. Му Цин медленно, судорожно выдохнул, проклиная себя и всю эту ситуацию, на которую сам же и согласился в пылу спора.

Тёплая рука плавно прошлась по голени и направилась выше, вцепляясь во впадинку под коленкой. Его ногу приподняли, разгибая с глухим щелчком, и он готов был поклясться, что услышал тихий вздох — громче собственного.

— У тебя хрустят колени?

Му Цин открыл слезящиеся глаза, не сразу понимая, о чём его спрашивали.

— А ты глухой, что ли?

— Я просто спросил, — в голосе Фэн Синя засквозила обида, которая обычно перетекала во вполне откровенные ругательства и ответную грубость, но ничего из этого не последовало.

Только его руки замерли на месте, согревая там, где касались сквозь тонкий капрон женских колготок.

— А я просто ответил, — буркнул Му Цин, часто моргая. Собственные слова отдавались какой-то непонятной горечью в мыслях. Это неправильно. Они вообще не должны были разговаривать…

Фэн Синь пробормотал что-то, прислоняясь виском к его правому колену — тепло и слишком близко. Мышцы свело приятной судорогой.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Му Цин.

— Давно?

Он со вздохом приподнялся на локтях, ощущая головокружение и тяжесть в голове. Фэн Синь так и сидел к нему спиной у изножья кровати, и, кажется, всерьёз ждал ответа, поглаживая его ногу.

Му Цин не видел в этом никакого смысла. Он чувствовал себя неловко уже от самого факта прибывания в тёмной комнате наедине с этим человеком, разговаривая о своих коленях, не говоря о причинах нелепой ситуации. Что ему нужно ответить? Они никогда по-настоящему не разговаривали. Они никогда не оставались наедине, не устроив впоследствии драки. Они никогда…

— Му Цин?

Му Цин вздрогнул от звука его голоса, выпаливая первое, что пришло на ум:

— С-сколько себя помню?

— Вот как…

Фэн Синь опустил руку вниз, к стопе. Сжал напряжённые пальцы, выбивая характерный хруст суставов, и странно-удовлетворённо выдохнул. Будь это кто-то другой, Му Цин расценил бы это, как… Облегчение? Нет, этого просто не могло быть.

Он медленно соскользнул обратно на подушки, стараясь абстрагироваться от ощущения чужих рук на своих ногах.

Это просто сделка. Одноразовая сделка ради потехи над этим придурком Фэн Синем и денег, они оба на это согласились. Он сможет оплатить лекарства матери в этом месяце и насмехаться над его глупым фетишем, пока не надоест, а Фэн Синь…

Му Цин моргнул. Что получит Фэн Синь?

Он гладил крепкие икры и слишком уж громко дышал. Оттягивал тонкий капрон и тут же с благоговением разравнивал по коже, наслаждаясь шёлковой мягкостью под пальцами… Проклятый фетишист.

Му Цин прерывисто выдохнул от приятных ощущений, чувствуя, как сердце снова зашлось в учащённом темпе, а внизу живота нарастал жар.

Эти прикосновения — совсем не то, что обычно происходило между ними. Этот приглушённый свет, тихий звук чужого дыхания — это не они, и от этого почему-то гадко. От неправильности. Правильно — когда громкие крики, когда саднят синяки и содранные костяшки после драки, когда вкус крови во рту из-за разбитых губ. Не горячие пальцы на его ногах, обтянутых колготками. Такие нереально нежные, когда он трогал его, несмотря на мозоли от постоянных занятий в спортивном клубе. Не это. Всё это неправильно.

Фэн Синь сказал, что у него фетиш такой. Сказал, что впервые нашёл свои «идеальные ноги», сказал, что заплатит любые деньги, потерпит любые унижения, если Му Цин… Если…

«Если ты только позволишь».

Му Цин сильнее сжал футболку на груди, словно это могло уменьшить дискомфорт.

Один-единственный раз, не больше часа, деньги вперёд — такой был уговор. Фэн Синь начал бахвалиться, что ему и получаса хватит, поэтому после очередного спора сошлись на двадцати минутах. Му Цин настоял принципиально, Фэн Синь — из упрямства.

Он крепко зажмурился.

Скоро зазвонит таймер и всё закончится. Жизнь продолжится, как ни в чём не бывало, завтра же они снова разругаются из-за какой-нибудь ерунды, а пока… Фэн Синь гладил его ноги, прислонялся к ним лицом, заставляя вздрагивать от трения небольшой щетины…

Боги всемогущие, он просто не мог… Так.

Хотелось провалиться на месте, сгореть от стыда и осыпаться пеплом. Хотелось, чтобы эти руки исчезли, чтобы… Чтобы… Фэн Синь не останавливался. Низ живота свело очередным спазмом.

Му Цин взглянул в его сторону. Его голова была совсем близко, — протяни руку и коснёшься тёмных волос. Он мог бы запустить пятерню в эти волосы, распустить нелепый пучок и потянуть дурака к себе, на кровать, но на этом мысли обрывались. Он весь сжался, кусал губы.

Отвратительно. Он не был готов к чему-то подобному.

Фэн Синь снова припал горячим виском к его колену и погладил чувствительное место под ним, заставляя рой мурашек бежать по позвоночнику. Дышал шумно и часто, а у Му Цина всё в животе плавилось, скручивалось в узлы от этого звука. Пальцы немели.

— Что, в штаны спустил? — он сдавленно усмехнулся, поражаясь ровности собственного голоса.

— Заткнись.

Му Цин постарался медленно выдохнуть и выровнять собственное дыхание. Фэн Синь — идиот, но он не глухой идиот. Идиот с отчего-то враз охрипшим голосом, тоже неправильным. Как и вся эта ситуация.

Он сглотнул, заставляя себя разжать руки на футболке. И закрыл ими рот, чтобы ни в коем случае не издать ни звука.

Хорошо, что Фэн Синь не видел его лица. Слышал его усмешки, а не наблюдал, как он сходил с ума от его прикосновений. Для Фэн Синя это должно выглядеть, как… Что-то меркантильное, ради потехи, а не вот это вот всё, с душой наизнанку, искусанными пальцами до крови.

Отвратительно. Какой же он, Му Цин, мерзкий. Со своими чувствами, которые не может держать в себе, с этими проклятыми колготками… Он по-настоящему ужасен.

— Можно… Могу я… Выше? — голос Фэн Синя такой восхитительно хриплый, низкий от возбуждения. Му Цин машинально облизал губы, испытывая дикое желание потереться обо что-то, свести ноги вместе, но не мог позволить себе лишний раз пошевелиться. Резинка колготок больно натирала кожу. Если этот ублюдок тронет его выше колен, он… Не ручался за себя. Нельзя.

— Не смей.

Фэн Синь разочарованно вздохнул, но спорить не стал. Он снова вернулся к поглаживанию его икр, длинным движением провёл по подъёму стопы и, чуть погодя, несильно сжал пальцы ног.

Му Цин непроизвольно загудел, не успев подавить звук, который вырвался из горла. Звук, который Фэн Синь никогда не должен был услышать.

Он замер, прижимая руки к лицу, и стало непривычно тихо. Тело задеревенело, он не решался пошевелиться.

— Только не говори, что тебе нравится.

— Заткнись.

— Нет, я ведь…

— Иди нахуй, Фэн Синь.

— Я точно слышал, ты!..

— Нахуй иди!

Фэн Синь упрямо проделал то же движение, выбивая из Му Цина сдавленный писк; он сжался, притягивая ногу обратно к себе, но Фэн Синь не отпустил.

— Тебе нравится, — твёрдо произнёс он, со странным энтузиазмом возобновляя прикосновения. Он принялся мять затёкшие мышцы, не давая вдохнуть воздуха от волны ощущений.

Собственные ноги всегда являлись для Му Цина слабым местом. Он много времени проводил на ногах из-за подработок. Они гудели и болели после двенадцати-шестнадцати часовой смены, и единственное, что он делал для себя, это отсыпался после горячего душа, когда появлялась возможность. На что-то получше у него не было ни лишних денег, ни времени, ни сил.

Фэн Синь заставил вытянуть и приподнять правую ногу, чтобы начать методично массировать каждый палец по отдельности; он прижался губами к его колену, от которого никак не мог отлипнуть, обжигая дыханием.

Ему хотелось облизать эти ступни сверху донизу, смять каждый палец до хруста сустава. Хотелось услышать Му Цина ещё. Его вздохи, его тихие стоны, его голос… Но Му Цин упрямо молчал.

— Му Цин…

— Заткнись, чёрт тебя дери. Закрой свой поганый рот, — голос сорвался на всхлип. Искусанные пальцы болели.

Сердце ухнуло куда-то вниз от его задушенного голоса. Он мигом обернулся; это было впервые, когда Му Цин увидел этого придурка настолько испуганно-растерянным... И когда испугался сам.

Зазвенел рингтон таймера.