Шаг.

Еще один.

Ступни холодит танцпол, выглаженный сотнями тысяч пируэтов, прикосновениями горячих ладоней. Я глубоко вздыхаю, встаю на колени, опускаю голову. Пряди падают на лицо, пальцы чувствуют каждую пылинку на полу. Руки перетянуты лентой, скрывающей старые и новые ссадины. Не умею отступать, не умею беречь себя.

Они жалеют, я бешусь, ты смеешься.

Софит застилает от меня тьму, в которой сверкают вспышки камер телефонов, будто огни хищных глубоководных рыб. Это нужно мне сейчас — ощутить себя на ледяной глубине в четыреста футов, потому что через мгновение здесь появишься ты.

Воплощенное пламя.

Первые ноты бьют словно разрядом. Но я слышу только тебя. Ощущаю дрожь, проходящую по упругому покрытию сцены, и мне не нужно поднимать лицо, чтобы видеть, как ты отталкиваешься и летишь. Еще полтора такта, и  я вольюсь в твой полет в притворной попытке задержать, прижать к земле… Это не так. Я хочу лететь с тобой. И я лечу. Все те минуты, что толпа восхищенно щелкает затворами, как челюстями, мы летим вдвоем, высоко, гораздо выше далекого потолка с паутиной металлических поддержек телекамер и искусственных солнц…

Звенящая нота электрогитары. Я срываюсь с места, в сторону, гибко, как тростник, склоняюсь под твоим крылом. Дыхание на миг смешивается и я, наконец, вижу яркие глаза, невероятно близко. Твои губы чуть улыбаются, мои — стянуты в прямую черту. Взмах, кувырок — и мы вновь разделены бушующим штормом музыки. Я далеко, но знаю: твой пульс бьется в едином темпе с моим. Движения одни на двоих, нас ведет тугой, терпкий ритм. 
Вновь невесомо касаюсь пальцами пола и бросаю себя вверх. Сколько синяков и растяжений понадобилось, чтобы мое тело для зрителей потеряло вес, знаю лишь я. А ты — догадываешься. На выходе из пируэта на мгновение касаешься рукой, окружаешь жгучим смерчем.

Тренер — садист. Он принял решение переплавить нашу взаимную ненависть в нечто, годное для показа. В то, что заставит жюри и зрителей кусать губы, ощущать жар на щеках, желая отвернуться, но не смея и моргнуть… Мы орали на два голоса, что студия большая, есть другие, что современный балет и фристайл не сочетаются, не могут, не имеют права сочетаться, как мой строгий костюм и твои вечно драные джинсы, что он не имеет права заставить, что мы уйдем из студии… Впервые мы были в чем-то согласны.

Воздух становится тягучим, нужно двигаться быстро, выкладываться полностью, до тянущей боли в мышцах. Каждый шаг — как последний, каждый взмах руки — как пение клинка. Мы сражаемся, и они верят нам, потому что хоть каждый вздох и жест строго выверен, неизвестно, кто победит в поединке взглядов. Твоя улыбка становится шире — ты волнуешься. Никогда не признаешься в этом. А я никогда не признаюсь в том, как хорошо знаю тебя.

Твое соло, кожа горит мокрым золотом, в твоих венах течет музыка, и мне каждый раз жаль прерывать это.

Несколько эффектных па, двойной полет. Волосы хлещут по лицу.

В номере программы мало прикосновений. На этом удалось настоять, но это блеф, с треском рухнувший нам на головы на первой же репетиции. Не нужны прикосновения, достаточно того, что мы дышим одним воздухом. 
Наш пот смешивается, покрывая невыносимо яркие пятна ожогами. Я знаю, зрители не видят этих следов, лишь нам двоим кажется, что на коже выступает кровь. 
Ты бежишь, срываешься ввысь, я ловлю. Прогиб назад, затылок касается пола. Едва уловимое пожатие руки. Я стискиваю зубы и разворачиваясь в прыжке, подминаю тебя под себя.

Всего два такта. Восемь ударов пульса.

Вытерпеть.

Я не умею сдаваться, ты не умеешь подчиняться. Но сейчас мы оба проиграли, я вижу это в твоих глазах, ты читаешь это в движении моих губ. Ты течешь, как поток лавы, плещешь огненными крыльями. Зал ревет, зрители вскакивают с мест. Сам воздух горит, здесь не осталось кислорода, один безграничный вакуум, внутри которого останавливается само время. Твои глаза, блеск кожи, тугие жгуты мышц. Ты танцуешь лучше. Я никогда не скажу этого.

Я хочу убить тебя.

Не вижу никого, кроме тебя. Дай мне вдохнуть…

Миг — и бесконечно короткие два такта позади. Между нами — ослепительный свет софитов, гладь сцены, острые ноты. Нас держит ритм, словно цепь от сердца к сердцу. Танец пропитан ядом. Это наркотик — один на двоих, его действие недолговечно: шаг в сторону, из светового круга — и мы не скажем друг другу ни слова.

Но в следующий раз я снова буду ждать, а ты огненной птицей рванешься навстречу.

__________
Кто не любит откровенщину, заканчивайте тут.