Я стучусь в дверь, чтобы узнать когда там Мелисса соизволит пожаловать на обед. Сегодня я умудрилась подстрелить целую стаю кроликов. Не то чтобы я очень хороший повар, но сомневаюсь что можно хоть как-то испортить их глаза. К тому же, Мелисса в последнее время находится в какой-то подозрительной прострации и это меня немного пугает.
Стуки звучат приглушённо. Дверь отвечает тихим сопением. Это продолжается ровно до тех пор, пока она не отворяется в тихом, едва ли приветливом скрипе. Холодный воздух ударяет мне прямо в лицо и в голове я прямо-таки слышу этот смех любимой, когда она нежно называла меня «снежинкой».
Мелиссы на пороге не видно, так что я позволяю себе войти, прежде поклонившись Проводнику, который медленно проплывал над нашим поселением. Огромная синяя рыба заслоняла собой облака, накрывая тенью нас всех. Тем самым, наверное, спасая нас от этой ужасной жары. Казалось, что под копытами земля лопалась и сгорала, а так хотелось обычного дождя.
Небеса в последнее время скудны на воду и, отчасти, наша с Мелиссой в этом вина тоже есть. Даже если не вспоминать о том, что Проводники никак не влияют на материальный мир… Думаю, стоило хотя бы попытаться призвать дождь. Впрочем, сомневаюсь, что пляски с бубном чем бы то помогли, но идея хорошая.
«Нужно будет попросить Мелиссу переговорить с Хару». — Мысли текут в моей голове словно горячий бульон и это самое странное описание, которое я смогла придумать.
Вешаю череп некогда гордой птицы на отведенную для него вешалку. Металлический крюк тихо звенит колокольчиком, что нитью привязан к нему. Пустая кость под ладонью холодная. Кожей я чувствую, как пробегаюсь по пяти резцам. Те неаккуратные, высеченные впопыхах. Ну разумеется, в пылу битвы без спешки никуда, а иначе можно и голову потерять. Я выцарапывала свои победы на чужом клюве собственными ногтями. Улыбаюсь и вытираю щеку от воображаемого пятна крови, что теперь навечно засохла в щелях черепа.
Битва тогда была славной.
Окидываю взглядом комнату.
Здесь пыльно, всегда было.
На полках тихо сопят Предки и, ныне покойные, души умерших в сражениях животных. Только птицы, не смыкая глаз, прожигают спины входящим сюда кентаврам. От этого часто бывают мигрени, но я пытаюсь не обращать внимания. Несколько из них прямо сейчас прожигают мне спину и не сказать, что это вызывает уют.
По спине проходит легкий холодок. Так, будто меня кто-то коснулся неоперенным крылом. Я бы даже взвизгнула, будь неопытной в таком деле. Но знаю, что такое касание нужно просто проигнорировать, а иначе они могут заиграться. Отвожу взгляд в сторону, а затем и вовсе прохожу дальше по дому.
На тонком хребте почившей рыбы расположились украшения, что Мелисса ещё не успела очистить от тины (русалки никогда не славились чистоплотностью). Если правильно помню, эти она получила совершенно недавно. Кристаллы блистали на солнце, переливаясь цветами, доступными лишь океану. Казалось, будто сами волны сейчас висели у неё над каминным костром, стекая каплями на землю. Нежные, голубые и синие оттенки искрились и прыгали по стенам, отражались в зеркалах и заглядывали в тёмные глазницы прочих черепов, тут и там развешанных по всей территории Мелиссы.
Кстати.
Зову Мелиссу. Та появляется незамедлительно, резво вынув голову из кучи черепов мелких ползучих. Они разлетаются в разные стороны. Их так много, что взглядом кажется, будто не меньше тысячи. С ужасом осознаю, что более десятка разбиваются о пол и теряют свою ценность. Что же, об этом тоже стоит потом провести разъяснительную беседу.
Мелисса, будто не она только что погубила чужие головы, падает обратно, причмокивая от удовольствия. Не удивительно, что я её совершенно не заметила. Это же нужно было додуматься заснуть прямо на рабочем столе! Какой вообще разумный кентавр будет спать в куче костей? Ненормальная.
Я улыбаюсь глупо, целуя её лоб. Тот теплый. Простудилась? Наверное опять работала у открытого окна день и ночь, не покладая рук. Она ещё совсем сонная, так что не сразу узнает меня, с закрытыми глазами четко проговаривая:
— Простите, сейчас не до посещений. По распорядку дня плановое протирание черепов, — она зевает, а я прыскаю в кулак. — Может, перенесем жертвоприношение на следующий понедельник?
Я смеюсь звонко, она даже на секунду открывает глаза.
— Боги, и из-за этого существа я чуть не погибла в том лесу?
Стараюсь говорить тихо, не вмешиваясь в чужие разговоры. Знаю, что в мастерской, по мнению Мелиссы, мы далеко не одни ведем диалоги. Я пока не слышу духов и не способна распознавать их речь. А Мелисса говорила однажды, что они болтливы и обидчивы, если не отдавать им должного уважения. Горделивы. Не хотелось бы ставить мою ненаглядную в неловкое положение. Нам ещё букет свадебный выбирать.
Я остановилась на птичьей тематике.
— Эрни — говорит девушка, указывая на старый, изрезанный череп какого-то древнего животного с шестью рогами, — вон, пылью оброс, сущее безобразие.
Девушка ткнула меня в бок рогом. После этого несложно понять, что мой учитель проснулась.
И когда её руки смыкаются на моей талии, я убеждаюсь в этом окончательно. Кожа покрывается мурашками, стоит ей прикоснуться к моему плечу своими губами. Её пальцы пробегают по спине, где только-только была нанесена свежая рана. Я морщусь, но вида, что испытываю дискомфорт не подаю.
Я глажу её по голове и наслаждаюсь шелестом ветра за окном.
Слишком спокойно вот так стоять с ней, когда никого нет рядом. Все богатства мира можно было бы променять на это.
Примечание
стоило попробовать