Всё хорошее когда-нибудь заканчивается.
Да и не только хорошее – вообще всё начинается, чтобы подойти к концу. Просто хорошее заканчивается куда более заметно. И нелепо. Иногда кажется: а что за дело – начинать что-то вообще, раз понимаешь это? Но ты всё равно начинаешь, снова и снова. А потом тебе остаётся сидеть, выкуривая ещё недавно только открытую пачку, хлебать поднимающийся комом в горле алкоголь и ждать, когда же наконец кусок замершей во времени реальности вдруг оторвётся от глянцевого листа и наслоится поверх твоей, выцветшей, пропитавшейся сизостью дыма, который давно потерял для тебя хоть сколько-нибудь особый запах. Вещи вокруг тебя вообще потеряли сейчас всякий цвет, запах, смысл.
Но проходит всё – пройдёт и это. Только вот «когда же наконец?» – ты не можешь и предположить. Да и что с того? Ты всё равно дождёшься. Ты можешь напиться до потери человеческого вида, можешь накуриться до бессознательности. У тебя столько способов переждать – ты ведь не сможешь оборвать этого сам. Трус.
Он был готов пойти даже на смерть ради дела. А ты… Ты готов ради дела даже толкнуть на смерть. В чём-то вы были похожи, и только в этом различались разительно. В чём-то вы были похожи? Да кого ты обманываешь…
Ты – не он и никогда даже не мог претендовать на это. Он был настолько труслив, эгоистичен и расчётлив, чтобы снова и снова отходить в сторону и в самый последний момент ставить подножку? Он думал, что держит этот процесс под контролем и в любой другой раз сможет остановиться, когда только захочет? Он облажался? Хотя да, он облажался: он и в этот раз поверил тебе. Только вот даже если бы тебе снова дали шанс, чтобы испытать себя, ты бы всё равно его не использовал – ты же понимаешь, что снова сделал бы то же. Безвольное ничтожество.
Так что всё, что тебе теперь остаётся, – пьяно рыдать крокодильими слезами и, как молитву, твердить слова извинения. Не пытайся даже себя оправдать – ты не раскаялся, ты снова бы сделал это. Но мантрой ты всё повторяешь одну и ту же фразу, и вот уже твоя боль притупляется – не настолько, чтобы перестать её замечать. Но вместе с тем смысл её становится всё абстрактнее и ускользает от тебя дымом под потолок. Это не очищение – это забвение. Он не ускользал бы, имей ты о нём представление.
А ведь, может быть, он и простил бы тебя когда-нибудь. Снова. Какие ваши годы, да и ты знаешь, чего от тебя ждут, и умеешь делать такие вещи правильно. Лицемерный ублюдок. Простил однажды, почему бы снова не просить? За себя простить – но не за них. Они для него – это и есть то самое дело, ради которого уже не так страшно отдать жизнь. То, которого у тебя никогда не было. Да и не будет. Ты ведь тоже когда-то был как они – тем самым делом. И самое главное: тебе верили. И облажались. И ты облажался. Поганый дезертир.
И ты, наверное, осознаёшь всё это лучше всех. Всех ныне живущих. Только вот делать тебе с этим осознанием нечего, кроме как брать карандаш и неловко заштриховывать правый нижний угол фотокарточки, с которой на тебя смотрят четыре улыбчивых лица. Вместе с ними остались и цвета, и запахи, и смысл. Заштриховывать с такой силой, что ломается грифель. А есть ли разница? – ты всё равно его рано или поздно заточишь. Снова.
А знаешь, что самое страшное? Проходит всё – пройдёт и это. И голос твоей совести захлебнётся наконец собственным ядом. А ты будешь жить дальше. Но не они. И тебе будет хорошо известно, почему это так. Лучше – только им.
А знаешь, что самое смешное? Ты знаешь: они не первые, и последними не будут. Таких, как они, будет впереди ещё много. И ты всё равно будешь начинать это, снова и снова.