***
Мы курили сигареты и запивали их коньяком,
Ведь мы были романтиками, с большой дороги.
Осталось всего четверо.
Я с братом и
Слепой старик с дочуркой.
Так мало в сумме.
Всего-то четверо бродяг.
Бродяг с большой дороги.
Четверо романтиков, что бродят по пустынным улочкам
И как бы холодно не было снаружи, Никто не предоставит им ночлег.
Ведь они романтики, с большой дороги. Родители погибли, Оставив старшего сиротой,
С младшим братом на плечах.
А старик ослеп на фронте, границу защищая.
Что дочь?
Та вышла замуж, Но, как и все, вернулась к своим истокам.
Всего осталось четверо бродяг с большой дороги. Романтиков, что хотели подняться высоко, как птицы,
Но, как и все, упали камнем вниз,
Пробив морское дно,
Захлебнувшись от воды
И похоронив себя под песком.
Ведь они романтики, с большой дороги…
Ведь они романтики, с большой дороги…
Романтики, с большой дороги…
Астер Леруа, Повесть о четырёх бродягах. 19ХХ год, май, тридцать первое число, понедельник.
В память о Клоде, любимом старшем брате, что был рядом в день смерти родителей и во все последующие.
В память о ворчливом старике Раймонде, что ослеп на войне и всегда курил.
В память о прекрасной Дэниссе, что не нашла счастья с мужем и спустилась к нам Ангелом милосердия, дабы помогать Клоду возиться со мной и стариком-отцом.
Подумав, он зачеркнул последние абзацы. Слишком личное. Слишком. Всё время забывает, что пишет текст для будущих песен Паулы, а не для себя.
— Что пишешь? — подошла жена. Он вздрогнул, дивясь, как не услышал её шагов. Хотя, казалось, Паула не ходила, а парила над землёй, не издавая не единого звука, будто эфирная фея.
— Стихи, — Астер протянул жене листок бумаги, вырванный из блокнота. Паула взяла его необычайно изящным движением и стала читать, стараясь разобрать убористый почерк мужа, где все буквы были одинаковыми. За десять лет их брака Паула так и не привыкла к этой своеобразной манере писания.
— Не в рифму, — произнесла она, протянув листок мужу. Астер сразу поник. Он разглядывал свои руки, пока, наконец, не спросил:
— Не будешь петь?
— Конечно буду, — Паула усмехнулась, как если бы муж сказал удивительную глупость. — Но поправлю. Чтобы ложилось на слух и можно было петь, — добавила она и села в кресло, положив одну ногу на другую. Неопределённое время молчала, чуть прикрыв глаза, как обычно делала, выходя на сцену. Потом неожиданно широко их распахнула и уставилась на Астера, как на совершенно незнакомого человека. — Как ты придумал эти стихи? Они очень выразительны. И концовка. Боже, какая концовка! — женщина всплеснула руками, выражая своё восхищение. Астер грустно улыбнулся. Ничего он не придумывал. Всё чистая правда. Разве что немного гиперболизировано. Совсем чуть чуть.
— Завтра годовщина, — неожиданно сообщил мужчина. Паула подняла изящную бровь (хотя, по мнению Астера, в ней всё было изящно, от волос и до кончиков пальцев ног). До годовщины их свадьбы было ещё семь с половиной месяцев. А муж не тот человек, что забудет такую дату. Значит, он имеет что-то другое. Астер, видя некоторую растерянность жены, поправился:
— Годовщина смерти моего старшего брата. Клода. Я, кажется, не рассказывал тебе про него.
— Клод Леруа. — Паула пробовала имя на языке, словно особо изысканное вино. Клод Леруа…
— А каков он был? — неожиданно заинтересовалась женщина. Она ничего не знала про прошлое мужа и ей было интересно узнать хоть что-то.
— Романтик, — Астер поднялся, опираясь на трость с ручкой в виде головы грифа. Самая большая его ценность, сразу после любимой Паулы и их домом, с виноградником во дворе, разумеется. — Романтик с большой дороги, я бы сказал.
Глаза Паулы, ореховые, с жёлтой, едва заметной оборкой вокруг хрусталика, расширились. Кажется, она поняла.
— А старик? — неожиданно тихим голосом спросила она. — Тот, что ослеп на фронте?
— Умер пятнадцать лет назад. Его дочь похоронена рядом. Не вынесла смерти отца.
— Леруа, мой милый Леруа! — Паула поднялась с кресла и подошла к мужу. Тот неловко обнял её одной рукой. Уткнулся в ключицы, прикрыв глаза. Паула поглаживала тонкими, словно паучьими, пальцами его седые, почти белые волосы, хотя, видит Бог! Астеру Леруа было всего тридцать два года. Она всё поняла. И про морское дно, и почему бродягам никто не предоставил жилья, когда на улице было холодно.
— Скучаешь по ним? — тихо спросила женщина, перебирая белые пряди. Астер обнял её за талию, и долго молчал, не в первый раз млея от тепла, которое Паула дарила ему уже десять лет, не позволяя скатится в меланхолию с последующей апатией.
— Немного. Но у меня есть ты. И уже не так больно.
— Мой милый, милый Леруа, — Паула поцеловала мужа в щёку. Он отстранился. Вид у известного французского поэта был опустошённый и очень печальный. — Завтра я напишу музыку и попробую спеть. Послушаешь?
— Конечно, моя леди, — Астер чуть улыбнулся. — Вас проводить до спальни? — картинным жестом подал руку. Паула улыбнулась чудачествам мужа, но руку приняла и они чинно вышли из кабинета, поднявшись наверх в спальню.
Ведь они романтики, с большой дороги…
Романтики, с большой дороги…