***
Они жили в городе. Обычном городе, где много стен, бензина, а за каждым углом стояли полицейские в форме. Этот город брат соседнего, а тот, в свою очередь, следующего. И все три города были обнесены высокими стенами. Они не знали, в какой живут стране, не знали названия своего языка. Они даже не знали, реален ли их город и не является ли он проекцией сознания какого-то человека.
«У того человека явно не всё в порядке с головой, раз он выдумал такое.»
Нерему Масатеи черноволос и красноглаз. Он носил пилотские очки отца и хотел стать лётчиком. Это было невозможно, ведь, помимо стен, был ещё купол, а лётчики и чертежи самолётов упрятаны далеко-далеко и объявлены вне закона. Настолько прочное и толстое стекло купола, что его не пробил бы ни молот, ни пули. А самолёт бы пробил. Нерему знал это, потому что видел, как самолёта отца разбил купол. О том, что случилось дальше с самолётом и пилотом в нём Нерему предпочитал не вспоминать. Он сделает лучше.
«Отец просто выбрал неудачное время. Я-то знаю, что полицейские патрулируют город ночью и днём. Раннее утро — оптимальный вариант.»
Нерему хранил потрёпанный самолётик в кармане таких же потрёпанных шорт и очень редко доставал его. Ещё он рисовал чертёж собственного самолёта, чтобы сбежать из Клетки, срисовывая с маленького.
Клетка.
Да, так назывался их город. Клетка. Клетка, пахнущая бензином. Клетка, где вместо птиц — люди. Клетка, из которой очень хочется сбежать.
Нерему двенадцать, он полон надежд на побег и грезит о лугах и полянах, где растут красивые оранжевые цветы. Нерему цветы видел только пластиковые, они пахли бензином (как и всё в Клетке), но он почему-то думал, что настоящие цветы пахнут приятно. Потому что цветы — это что-то красивое. А Клетка, несмотря на очень высокие стены и купол, которые, по идее, должны делать её величественнее, красивой не была.
Му Матанаре — рыжеволосый голубоглазый хулиган в шапке пилота. Он на пять лет младше Нерему, но уже считает себя взрослым. Одалживает самолётик Нерему и долго-долго разглядывает его, представляя, как его лопасти быстро-быстро вращаются и он (обязательно с Нерему, без него никак) вылетает из Клетки, чтобы купол треснул и выпустил их.
Му упорно называл Нерему «братиком» и всегда чесал затылок, если спрашивали, где его семья. Семьёй Му был Нерему.
Был. Это противное словечко разбивает в дребезги всё хорошее, что было у них.
Было. Опять это слово. Дурацкое.
У Нерему и Му были две настольные игры, самолётик, шапка и очки пилота, план городской стены и неправильный чертёж Нерему. Му понял, что чертёж неправильный только тогда, когда стал по нему строить самолёт. Но выхода у него не было. Оставалось надеяться на удачу.
— Как думаешь, как там, снаружи? — Му смотрел на чуть желтоватое небо Клетки, прищурив глаза. Он и Нерему сидели на крыше одного завода. Завод уже давно закрыт, но он самый высокий в Клетке и с его крыши можно увидеть что-то, помимо испарений и дыма. От дыма слезились глаза и хотелось кашлять.
— Свободно, — Нерему смотрел на Му. Желтоватое небо Клетки неправильное. Небо должно быть голубое. Как глаза Му. — Там оранжевые цветы, одуванчики и дышится легко-легко, не как у нас, в Клетке. Там свободные небеса и много белых птиц.
— Птицы? — Му непонимающе заморгал. Нерему ткнул в чертёж.
— Птицы похожи на самолёт. Только они живые. Ими не надо управлять. Они сами летят. Когда захотят. Раскроют крылья и взлетят высоко-высоко, к самому солнцу… — Нерему посмотрел наверх. И разочарованно вздохнул. Даже отсюда солнца не видать.
— Как думаешь, Неру, у нас получится? — Му протянул руку, будто хотел дотронуться до желтоватого простора. Сейчас на крыше завода никого нет. Му один. Опускает руку и сжимаёт её в кулак.
«У нас получится?»
Му семнадцать лет и у него нихрена нет, кроме глупой детской мечты и неправильного чертежа. Нихрена, кроме очков и шапки отца Нерему и обиды на названного брата.
Нерему…
Сначала Нерему сказал, что идёт работать полицейским (тем самым полицейским, которые держали Клетку в ежовых рукавицах и упекли его отца в тюрьму) только чтобы заработать денег на материалы для будущего самолёта. Му ему поверил. Тринадцать лет мальчишке, он ещё не научился читать людей по глазам. Когда Нерему боялся или сомневался, глаза у него становились красные-красные, как кровь. Тогда они были красные.
Скоро Нерему забыл про чертёж. Забросил. Оставил старый самолётик и очки. Он оставил Му. Бросил. Это обиднее всего. Му никогда не оставался один, с ним всегда был Нерему. Но теперь Нерему нет. Есть только генерал полиции Нерему Масатеи с красной повязкой, закрывающей глаза, и погонами. И генерала Му совсем не знает.
А зачем? У нас всё равно ничего не выйдет. Глупая детская мечта. Не бери в голову, Му. У нас ничего не получится.
Не получится…
Не получится, да, Неру? Чёртов эгоист! Дал надежду, покрутил перед носом и выкинул нахрен?! Да пошёл ты к чёрту!
Сейчас Му стоит перед самолётом. Нет, не маленьким помятым самолётиком Нерему. Настоящим. Рабочим. Точнее, Му на это надеется. Два года воровства (денег так и не раздобыл, а тащить у бывшего-лучшего-друга-брата-и-ещё-хрен-пойми-кого было за пределами его принципов) и вот, пожалуйста. Перед глазами самолёт. Можно даже потрогать. — Бессмысленно ждать помощи, мы можем только в настольные игры играть… — шепчет. На глазах выступают слёзы. — У меня получилось, Нерему. Без помощи. Почему же ты сдался?
«Поверь, бессмысленно чьей-то помощи ждать, Мы лишь в настольные игры можем играть», — со смехом ты мне говорил.
— Гражданин Му Матанаре! — останавливает крик. Му оборачивается. Двадцать два полицейских в чёрной форме. И у всех глаза завязаны красными повязками. Он всегда удивлялся, как эти самодовольные мудаки умудряются не врезаться друг в друга. Или карающим рукам правосудия глаза не нужны?
Среди этой двадцатки — Нерему. Ах да, простите, генерал полиции Нерему Масатеи. Генерал, да? Господи, Неру, давай без лишнего пафоса!
— Я приказываю вам пройти в отделение и объяснить, почему со складов заводов пропадают запчасти. Запчасти для самолётов. Самолёты запрещены, вы должны это знать. Это сто двадцатая статья, обязательная к ознакомлению, — глаза у Неру, должно быть, оранжевые. Они всегда оранжевые, если он злится. Му вдруг осознаёт, как ему приятно смотреть на злого Нерему. Пусть и с закрывающей глаза повязкой.
Выкуси, сука
— А вот хрен вам, генерал. Я никуда не пойду, — Му широко улыбнулся. Нерему в бешенстве.
Он выхватил нож и метнул в бывшего-лучшего-друга-брата. Не для того, чтобы убить, упаси господи. Просто чтобы проверить, нужны ли полицейским глаза, чтобы ориентироваться.
Как оказалось — не нужны.
Нерему увернулся, но нож сорвал и пригвоздил к стене его красную повязку. Да, Му прав. Глаза оранжевые. Му широко улыбается. Хулиганской улыбкой. Как в детстве. Нерему слишком хорошо знает её.
— Огонь! — рявкнул он. Му будто только этого и ждал. Рванул вперёд, к незаметной щели в стене, чтобы по лестнице подняться наверх, а туда на крышу. Там — его билет на свободу. И пусть Нерему остаётся гнить в Клетке. Му его совсем не жалко.
Совсем чуть-чуть.
Пули летят мимо. Всё таки глаза нужны. Но только для того, чтобы пригвоздить его к стене и выпустить кровь. Ага, щас, размечтались. Губу закатайте, генерал Нерему.
Му взбегает по лестнице. Про щель знает только Нерему. Он сам её обнаружил, когда они ещё были друзьями. По грохоту за спиной стало ясно, что Нерему за ним всё же побежал. А верных товарищей оставил снаружи? Или приказал обыскивать здание, чтобы разобраться самому, тет-а-тет?
Му на крыше. Самолёт готов взлететь. Он оборачивается. Сзади, стараясь отдышаться, стоит Нерему. Глаза уже не оранжевые. Они хрен пойми какого цвета. Открываем новый спектр эмоций, генерал?
— Убью, — прошипел Нерему. Му насмешливо поднял брови. — Вам бы не помешала губозакаточная машинка, генерал Нерему, — натягивает очки.
— А ты говорил, что не получится. Хер тебе, Неру, — и шлёпнулся на сидение. Нерему стоит и смотрит на то, как государственный преступник собирается взлететь.
Преступник. Брат. Друг. Му…
Когда самолёт уже взлетел, Нерему срывается с места и бежит за ним. Нет, не для того, чтобы запрыгнуть, самолёт слишком далеко, не допрыгнет. Просто чтобы поближе рассмотреть. Самолёт устремился высоко-высоко, уже достиг купола. Нерему чувствует отчаяние.
— Да заткнись ты! — Му бьёт по табличке с надписью «ОШИБКА». Двигатель перегрелся, скоро рванёт к чертям… Ну и что? Ну и что?! Главное долететь до купола, разбить, вдохнуть чистого воздуха, а дальше плевать! Пусть рванёт, главное — мечта исполнилась! Их мечта, его мечта!
Стекло разбилось в дребезги. Му вдыхает полной грудью и, несмотря на яркий свет только что вставшего солнца, смотрит прямо слезящимися глазами. Двигатель всё же полетел. Му чувствует острый запах бензина, который ни с чем не спутаешь. Но ему плевать. Главное — он увидел солнце. Жалко не успел проверить, правда ли на полях растут оранжевые цветы, а птицы белые и похожи на самолёт… Но это ничего.
Нерему с отсутствующим видом смотрит на взорвавшийся самолёт. Чёртов двигатель, никак иначе. Только он был единственным изъяном в его детском, неправильном, глупом чертеже. Нерему кажется, что он видит падающие разбитые пилотные очки. Отцовские очки. Очки, которые он оставил Му.
Му…
— Как думаешь, Неру, у нас получится?
— Получилось… — прохрипел Неру, сжимая ладони в кулаки. — У тебя получилось. Прости, что сдался, — Нерему не пытается вытереть слёзы. Краем сознания подумал, что не мужик, раз ревёт. Плевать. Пусть текут. У него есть оправдание.
Генерал полиции Нерему Масатеи только что потерял самого близкого человека. И даже не успел извиниться. За то, что предал. За то, что сдался.
Он просто не успел.
«Поверь, бессмысленно чьей-то помощи ждать, Мы лишь в настольные игры можем играть», — со смехом ты мне говорил.