Харонова лодка

Кирпичные стенки колодца врастали корнями глубоко под крошащийся фундамент, залитый неожиданно прозрачной, зеленоватой водой. Эта жидкая турмалиновая прослойка создавала впечатление поглощения звука и энергии там, на дне. Отчего-то настойчиво казалось, что полет продлится вниз не два этажа, а отрезок жизни. Полет заставил бы посмотреть на все невыясненные вопросы в упор, и это длилось бы гораздо дольше, чем два этажа, - пока не наступит кристальная честность. Роман испытал вскрикивающее в груди беспокойство от ощущения поставленной между лопаток пристрелочной точки. Будто невидимая сила промаркировала его на случай, если придется столкнуть вниз. Она пока присматривалась, бродила около, но ее бдительность ощущалась нервозной и спонтанной – она могла мягко и неотвратимо нажать в любой момент. Роман медленно отошел подальше от края.

Проводник обогнал его и перешел с внешней, врезанной в надежную твердь холма, стены на межзальную перегородку. Эта стенка толщиной в стопу мужчины выглядела жутковато ненадежной, но проводник уверенно прошелся по ней взад-вперед, как бывалый моряк по рее, его легкие шаги проминали узенькую тропинку, а потревоженный снежный пух осыпался по краям мерцающими струйками. Это зрелище могло бы принести умиротворение, если бы Роман не был настроен долгим глядением в турмалиновое озерцо на худшие свои кошмары.

- Отсюда можно нырнуть, - негромко сказал проводник. Когда слова отзвучали, Роман заметил, как закладывает уши тишина, а жемчужно-серое небо удивительно близко, почти на плечах. 

- Отсюда?

- Да, глубина достаточная.

- Нет, я, пожалуй, нет, - искусственно придавая голосу пренебрежительной незаинтересованности, ответил Роман.

Проводник пожал плечами, сообщил, что нырнет сам, и попросил перенести его вещи вниз. Он начал размеренно снимать предмет за предметом, то ли не замечая, то ли игнорируя замешательство своего клиента, а оставшись в плавках и майке, кинул одежду в прямо в сугробы за стеной, откуда ее невозмутимо поднял местный коллега Романа, Алексей. Проводник выпрямился, расправил позвоночник, потер покрытые вставшими дыбом волосками плечи, по правильной траектории занес руки вверх, точно соединяя кончики указательных пальцев, вдохнул пропахшего низким небом воздуха и прыгнул.

Худое тело вошло в воду, и турмалин сомкнулся над ним, быстро успокаиваясь. Словно созданная на фабрике игрушек, маленькая фигурка проводника парила внизу, вызывая тошнотные ассоциации с замурованными в эпоксидной смоле насекомыми. Вытянутая ладная струнка корпуса и ног, раскинутые крыльями напряженные руки, гладкое скольжение по малахитовой подложке. У Романа закружилась голова, и он поспешил отойти к Алексею, еще дальше от стен.

- Не захотел прыгать или вовсе в воду не собираешься? – полюбопытствовал сослуживец.

- Да я, пожалуй… вообще не в настроении для этого, - отмахнулся Роман.

- Зря. Когда еще зимой в горячем источнике покупаешься? Так и уедешь, не попробовав самую крутую местную достопримечательность? Пойдем, спустимся вниз, там посмотришь на народ – самому захочется.

Роман хотел возразить, мол, в воде никого, кроме их странного проводника и не было, но отчего-то промолчал, послушно плетясь за уверенным на своей территории коллегой. Попутно он раздосадовано думал, что вечно его желание чего-нибудь новенького ставит в неудобное положение. Насколько проще было бы сидеть со всей московской группой экспертов в караоке и потягивать водочку, втайне умирая со скуки, чем объяснять теперь местным, почему не хочется лезть в зеленую, словно разведенную акварелью воду, наверняка застоявшуюся и гнилостно-пахучую. Они, может, и гордятся таким необычным местом, но да здравствует торжество цивилизации, санитарная просвещенность и уважение к своему телу!

Пока он мысленно бурчал и негодовал, прикрывая замаскированный под брезгливость глубокий страх перед горячим источником, замкнутым в колодце стен, натоптанная тропинка вывела к подножию Парамоновских складов, и они с Алексеем двинулись по свалянной войлоком зеленеющей траве. Из водостоков вдоль стен упруго била прозрачная вода и сливалась в глубокие подвижные лужи, неподалеку раздавились детский гомон, низкие окрики взрослых, плеск; мимо пробежали двое расхристанных мальчишек. Роман, подняв голову, увидел, что небо проясняется, окрашивается ярко-голубым, а солнечный диск переливается расплавленным золотом.

Алексей подвел к высокой арке, открывающей вид на отдыхающих горожан, набившихся в бывший зал, как в бассейн.

- О-о? Как! – гордо воскликнул он и, довольно улыбаясь, указал на площадку, где можно было оставить вещи.

Роман потянул носом, но вместо ожидаемой затхлости уловил свежий прочищающий запах. Плескавшиеся люди выглядели веселыми, да и пригибающего давления здесь, внизу, не ощущалось. Напротив, царила безгравитационная легкость, пьянящая и бодрящая одновременно. Роман очень быстро поддался настроению - на повторное приглашение искупаться, только кивнув, сразу начал расстегивать куртку. Раздевшись до плавок, опустил кончики пальцев в воду и остался удовлетворен приятным теплом.

Роман нырнул с головой и вынырнул посреди залы. У самой поверхности воды отдавало чуть заметным сернистым запахом, не то чтобы неприятным, сквозь прозрачную призму можно было досконально рассмотреть фундамент и собственные нелепо преломленные ноги. Лавируя меж отдыхающих, он проплыл кружок и завис у арки, держась за выбоину в стене и наблюдая за сигающими с дубовой балки подростками. Из-под другой арки, ведущей в соседнюю залу, выплыл проводник и молча застыл рядом. Через некоторое время Роману надоело, и он, кивнув в сторону прохода, откуда проводник появился, спросил:

- А там что?

- Да то же, что и тут.

- Я сплаваю, - бодро декларировал Роман. Проводник, равнодушно посторонившись, пропустил его.

В соседнем зале не было людей, что странно, если вспомнить плотность отдыхающих в первом бассейне. Вода тут казалась гуще и тяжелее, сернистый запашок чувствовался отчетливей. К дальней стене прильнула старая лодка, к которой развлечения ради Роман приблизился в пару мощных гребков. Некогда подогнанные доски разошлись, и в щели просачивалась вода, набухшее черное дно тянуло суденышко вниз, а самый верх бортов был сколот, будто дерево размозжили молотами. Несмотря на свой ветхий вид лодка притягивала темным обаянием, и Роман даже ребячески захотел залезть внутрь. Он протянул было руку, но пугающий голос проводника оборвал его порыв.

- Отойди. Плавай, где хочешь, но лодку не трогай.

Отчего-то этому призыву нельзя было сопротивляться. Роман сперва послушно и бездумно отгреб подальше, а потом мозг сгенерировал возможные причины запрета.

- Это как музейный экспонат, смотреть, но не трогать? - наивно предположил он.

- Да нет, просто это лодка Харона, - скучающе ответил проводник.

- Кто такой Харон? Я же не местный, понятия не имею о здешних порядках. И почему он свое добро тут оставил? – раздраженно спросил Роман.

От проводника тоже ощутимо повеяло раздражением.

- Имя Харона ни о чем не говорит?

- Ну, мифического персонажа я знаю, а что за кент держит лодку в общественной купальне, даже и не представляю. Какой-то местный бандюган с опасной кликухой?

Заостренное лицо проводника вытянулось еще сильнее, он прикрыл веки, будто бы усмиряя гнев, и тень от ресниц сероватой бахромой легла на бледные скулы. Роману все больше не нравился этот парень, не имеющий понятия ни о деловом этикете, ни о гостеприимстве. Слишком уж заметны были его скука и раздражение.

- Речь о том самом Хароне, - леденяще отчеканил проводник, снова сморгнул, стряхивая с голубовато-серой радужки блики, и, развернувшись, уплыл в соседний зал, давая понять, что все разговоры окончены.

Роман остался один на один с замешательством и гневом. Впервые за все командировки ему попался такой некомпанейский проводник, имени которого он, кстати, даже не смог запомнить, если только его называли. Очень напрягающая личность.

Вариться в собственном возмущении ему не дали: разрывая уединение, с закладывающими уши воплями в залу вплыли двое мальчишек лет десяти. Судя по обрывкам фраз, они соревновались, кто быстрее доберется до лодки. Оба остановились в метре от нее.

- Эй, а чья это лодка? – грубовато спросил Роман.

- Харона, - быстро ответил один из мальчишек и, сразу же позабыв о спрашивающем, бросился догонять плывущего обратно друга. 

Роман все еще не мог понять, про какого Харона все толкуют, но прикасаться к лодке уже перехотелось, и даже напротив, одни мысли об этом подвергали необъяснимому страху. Ему, взрослому мужчине, посреди бела дня в людном месте стало страшно, и от этого чувства не получалось отмахнуться.

«Погода в Ростове переменчивая», - подумал он, замечая, как небо опять сереет, а солнце уходит, проваливаясь под полотно. Темнокирпичный колодец начинал давить со всех сторон – странная иллюзия сужения пространства в уходящую высоко вверх трубу. Сквозь трещины и выбоины в кирпичной кладке начали продираться тени. Наверное, у него кругом пошла голова, потому что показалось, будто лодка мягко покачивается с борта на борт. Не играя больше во взрослого рассудительного человека, Роман кинулся вон из залы.

**

Банкет в честь успешного сотрудничества проходил неплохо. Захмелевший Роман рассматривал вьющиеся по розовым стенам пластмассовые лозы и краем уха слушал житейские анекдоты ростовских сослуживцев – иногда те были действительно смешными.

Роман снял со стола очередную рюмку, машинально отмечая глубокую неаккуратную царапину на столе, и опрокинул водку в себя. Раздались приветственные крики, а сидящий по правую руку Алексей ненадолго исчез, чтобы вернуться с тем самым проводником, который так не понравился Роману днем ранее. Похоже, парня все знали и уважали, начальник местного отдела даже напомнил ему, что после института ждет к себе в компанию. Парень улыбался, шутил, и выглядел не в пример живее. То ли алкоголь изменил восприятие Романа, то ли сегодня проводник был в другом расположении духа, только скулы его уже не казались такими ирреально бледными, а мимика стала куда разнообразнее. Обычный стажер-студент, чей-то сын, и потому всем знакомый.

Сытые, напившиеся сослуживцы потихоньку стекались в кружки по интересам, и в итоге рядом с Романом не оказалось никого, кроме недавнего его проводника. Они даже поговорили немного, парень рассказал о том, почему водит экскурсии (дед был директором краеведческого музея, хорошая база знаний осталась), упомянул, куда хочет устроиться после института, и задал пару вопросов о работе московского отдела. Роман в душе признал, что больше не испытывает к нему неприязни, и более того, он кажется приятным адекватным парнем. Ощущая внезапную доверительность (скорее всего вызванную алкоголем), Роман в шутку поделился вчерашними переживаниями. Однако парень воспринял слова на удивление серьезно, а говорить стал тоном, каким объясняют непонятное в презентации место.

- Дурацкое чувство, говоришь… и в лодку залезть хотелось… То, что ты похоронил в себе, хочет переплыть на ту сторону.

Роман со звоном опустил на тарелку поднесенную было ко рту вилку и свирепо уставился на собеседника. Тот смотрел прямо, в его взгляде не замечалось ни насмешки, ни помешательства, осознанные голубовато-серые глаза в который раз заставили почувствовать себя неуютно. Роман уже просто не знал, как разговаривать с этим парнем.

- Пускай валит, - буркнул он, лишь бы отвязаться.

Проводник покачал головой, будто бы самому себе.

- Харон не принимает по частям. Все или ничего. Здесь или там. Разберись с собой, пока та сторона не перевесила.

Он почти оптимистично улыбнулся, панибратски похлопал по спине и, даже ради приличия не задерживаясь дольше рядом, встал из-за стола и присоединился к группе своих знакомых.

На какое-то мгновение Роману почудилось, будто он задремал, разомлев в тепле под алкогольными парами, а последний разговор ему пригрезился. Но царапина на дешевой пластиковой столешнице извивалась все там же, да и ощущения были обратными: Роман словно проснулся.