Легкий осенний ветерок разносил пожелтевшие листья по улицам вечернего Лондона неподалеку от Бейкер-стрит 221 B. Из окна этой квартиры, выходящего прямо на дорогу, виднелся еле заметный с улицы тонкий силуэт. Девушка, что смотрела на мокрый от недавнего дождя асфальт, освящаемый фонарями, пребывала сейчас где-то далеко в своих мыслях. Она стояла, подперев подбородок двумя пальцами одной руки и обхватив себя второй. Ее глаза были затуманены самыми тяжелыми мыслями, которые только могли занять ее голову. А сердце ее ныло и болело, время от времени сбиваясь со своего привычного ритма. Она думала и вовсе не о работе, не о бесконечных кражах и убийствах, расследованиях и белых перчатках, в которых ей порой приходилось работать, разглядывая очередную жертву. Она, будучи здесь и сейчас, душой находилось где-то далеко за Лондоном, рядом с тем, кто занял место в ее сознании и сердце почти сразу после знакомства.
Она думала о нем и на следующий день как раз тогда, когда очередное убийство свалилось на голову, и ее руки снова скрывали белые перчатки, а плечи накрывала легкая ткань такого же белого халата. Он постоянно крутился рядом, не давая никому приступить к работе, получая невероятное удовольствие от процесса и мечась взад-вперед в поисках новых улик, которые натолкнули бы его на разгадку. А потом он исчезал. Исчезал, как и всегда, просто скрывался из виду, погружаясь в свои идеи и догадки, говоря вслух, и в то же время не посвящая абсолютно никого. Она никогда не могла угнаться за ним, а ведь по-другому добраться до этого человека невозможно. Его жизнь, жизнь совершенно не для нее предназначенная, состояла из бесконечной спешки и погони за правдой. И кому уж как ни ей понимать, что она бы ни за что и никогда на свете не смогла догнать его, Шерлока Холмса.
Бывало, он брал перерывы, столь короткие, что она, будучи в совершенно одурманенном состоянии рядом с ним, только и успевала полюбоваться его задумчивыми глазами или же чертами лица. После чего, он снова вступал в погоню со своими бесконечными потоками мыслей, не обращая внимания ни на кого. Он срывался с места, спешил куда-то и тянул своего верного товарища за собой, на ходу накидывая пальто и сообщая, что как только понадобиться помощь он тут же даст знать об этом. И помощь нужна была всегда. Никогда не было такого, чтобы он оставлял ее без работы, заставляя круглыми сутками сидеть дома, читать журналы и пить кофе, такой же темный, как очередная тайна, и сладкий, как его голос. Но это уже сугубо ее мнение. Всегда была работенка и для нее, начиная от примитивной просьбы, или нет, указания отправить e-mail и заканчивая поездкой на место преступления и белоснежными перчатками, в которых ей предстояло проводить обследование. Но кому оно было нужно, если у Шерлока уже был доктор, и сам детектив давно изучил каждую, даже самую малейшую деталь на очередном теле? Наверное, это действительно было очень важно для него.
Она любила так думать. Любила думать, что она важна для него. Любила буквально все, каждое его движение, действие или слово в ее сторону. Фантазии в какой-то степени доставляли ей такое же удовольствие, как ему очередное, нераскрытое дело. Все как-то менялось рядом с ним, и жизнь казалась намного лучше, хотя реальность продолжала настаивать на своем. На том, что вокруг происходят ужасные вещи, в которых порой приходится принимать участие, на том, что она никогда не сможет сделать что-то по-настоящему стоящее для него, и на том, что она будет навечно обречена, все еще испытывая хоть малейшие чувства, по отношению к Шерлоку Холмсу. Обречена, потому что ее привлекало в нем все. Взгляд, походка, странности, которых у него было больше, чем у людей всей Англии вместе взятых. И она бы могла часами сидеть просто разглядывая его, но к сожалению, мышление детектива не позволило бы ей этого сделать. Ведь он никогда не сидит на одном месте. Она была так счастлива, когда поняла, что у нее есть возможность, выпавшая просто из ниоткуда, находиться рядом и общаться с ним.
Со временем именно это и стало приносить ей страдания. Она поняла, что большего не будет. Он всегда смотрел на нее с неким интересом, хотя изучил ее абсолютно всю, общался легко и непринужденно, словно знал ее всю свою жизнь и это общение было сугубо дружеским. Никакого намека, косого взгляда или неловкой фразы. Все всегда шло идеально, будто по сценарию, расписанному в его голове им же. Каждый миг рядом с ним, она испытывала необъяснимую радость, чувствуя, в то же время, и долю разочарования. Она прекрасно знала, что он обвенчан со своей работой, испытывая к той тягу, и в каком-то смысле, трепетное отношение, которого она так сильно жаждала. Жаждала настолько, что порой хотела стать его новым делом, которое он так искусно раскроет, без труда найдя каждую ее улику и подсказку. Она хотела точно так же притянуть его и заинтересовать, и даже неважно, что сама она уже ничего не почувствует, а сознание ее погаснет навечно. Ей хотелось его внимания, но это сильное желание навсегда останется невыполнимым.
Она восхищалась его внешностью. Его глубокими глазами, цвета ни то голубого, ни то ярко-зеленого; волосами, выглядящими совсем неопрятно, но в то же время прекрасно уложенными; высоким ростом и телосложением, которое она могла видеть всего несколько раз, и вгоняя себя в краску лишь при мысли об этом. Его быстрая, но порой неуверенная речь заставляла ее вникать в каждое слово, прокручивая его в голове по несколько раз, и то же самое было с манерами. Его манеры, в зависимости от ситуаций, движения, все это настолько привлекало ее, что она могла бы попробовать изучить каждую, если бы только была возможность. И конечно, она неустанно восхищалась его невероятной гениальностью, мышлением и страстью к своему делу. Он стал ее идеалом, раскрывающим убийства и не желающим раскрыть свое сердце. И где бы она ни находилась, будь-то темная квартира на Бейкер-стрит и окно, открывающее вид на мокрый, вечерний Лондон, или же дом, в котором она, в белом халате и таких же по цвету перчатках орудует над телом, неважно, ее сердце и мысли всегда будут принадлежать лишь одному человеку. Ведь она до беспамятства влюблена в Шерлока Холмса.