«Гомер все на свете легенды знал,
И всё подходящее из старья
Он, не церемонясь, перенимал,
Но с блеском, — и так же делаю я»
— Редьярд Киплинг
Свет в таверне был приглушён — большой костёр в середине зала оставили догорать, потому лишь тлеющие угли да пара десятков восковых свечей освещали лица постояльцев и гостей. Старушка Хульда — владелица таверны — неторопливо и степенно протирала стойку, поглядывая на собравшихся в «Гарцующей кобыле» горожан. В углу трактира, где обычно располагались стулья, сегодня громоздились перевёрнутые ящики, формировавшие отдалённое подобие сцены. Несмотря на большое количество посетителей, в помещении царило странное затишье — обычно самое громкое место Вайтрана сегодня погрузилось в предвкушающую тишину.
Раздались шаги, и по скрипучей деревянной лестнице вниз спустилась аргонианка — её чёрная крокодиловая чешуя слабо поблёскивала в свете догорающего пламени, а тяжёлый мясистый хвост плавно скользил по половицам, шурша и извиваясь, подобно огромной змее. Броня её позвякивала множеством маленьких кольчужных колечек, а красные глаза с несколько пугающими разрезами зрачков внимательно вглядывались в обращённые к ней лица. Вошедшую приветствовали короткими подбадривающими возгласами и редкими, но искренними хлопками.
Рот рептилии изогнулся в ухмылке, мимолётно показав ряд острых клыков, и женщина на удивление легко и проворно вскочила на импровизированную сцену из ящиков, раскинув в разные стороны чешуйчатые руки. В таверне вновь на пару мгновений повисла тишина. Наконец, убедившись, что внимание зрителей сконцентрировано исключительно на ней, аргонианка, чья чешуя выглядела ещё чернее в неровном пляшущем свете свечей, заговорила низким, завораживающим, шипящим голосом:
— Вандрад и Петронелла Дурные проживали в четвёртом доме справа от ворот в Хелгене, и уж они всегда с гордостью заявляли, что они, хвала Талосу, абсолютно нормальные норды. Уж от них никогда нельзя было ожидать ничего необычного, и они всегда неодобрительно относились к любым странностям и загадкам.
Вандрад был кузнецом, и в кузнице своей изготавливал множество железных кинжалов. Это был крупный норд с невероятно пышными усами и красной короткой шеей. Отчасти он напоминал могучего хоркера. Петронелла же являлась совершенной противоположностью своему мужу — она была тощей блондинкой, высушенной, точно оживший драугр, с невероятно длинной шеей.
Недостаток этот она использовала мудро, сделав своим любимым занятием подглядывание за соседями. Никто не мог собирать сплетни лучше Петронеллы Дурной, ведь её длинная шея позволяла ей легко заглядывать за каменные стены крепостей. У Дурных так же был маленький сын Древар, и, по их мнению, это был самый крепкий парнишка на всём белом свете.
В толпе раздались смешки, и аргонианка немедленно замолчала, метнув в нарушителей тишины суровый взгляд. Морда её ощерилась, вновь демонстрируя пугающе острые клыки. Убедившись, что больше никто не смеет прерывать её рассказ, она продолжила:
— Семейство Дурных имело всё, что только могут желать норды — корову, куриц, коз, пару ульев, из которого Петронелла собирала и варила мужу превосходный домашний мёд. Но был у них и один секрет. Причём больше всего на свете они боялись, что кто-то пронюхает про этот секрет и расскажет о нём всем, от Виндхельма до Маркарта. Они даже представить страшились, что с ними было бы, узнай кто-либо из соседей о Горшечниках.
Линн Горшечница приходилась Петронелле родной сестрой, но они вот уже много лет как не виделись. Петронелла даже делала вид, что нет у неё никакой сестры, потому что глупая Линн и её бесславный муж были всем, чем Дурные быть не желали.
История плавно струилась, разливаясь по таверне горловым шипением. Некоторое время аргонианка стояла неподвижно, раскинув руки, а потом принялась жестикулировать, разбавляя свой рассказ пантомимой. Бард Микаэль тоже настроил свою лютню, иногда аккомпанируя рассказчице в моменты, когда это было необходимо.
Наконец, когда свечи уже практически догорели, а угли в камине перестали источать даже малейшее тепло, сколько их не помешивай, история завершилась.
— «Я надеюсь, что каникулы будут у тебя хорошими» — неуверенно произнесла Герда, явно сражённая нелюбезностью Вандрада. «О, не сомневайся», воскликнул Гролмир, хитро поглядывая на неё и Ронндала, своих лучших друзей, «Мои родственники не знают, что архимаг запретил нам использовать магию вне академии, а потому Древара ждёт незабываемый месяц Последнего Зерна».