После этого секса Фэйюй переосмыслил свое существование. И нет, все не было настолько плохо: он не облажался, а Юньси не сбежал. Дело вообще не в том, что между ними происходило. Просто он осознал, что жилье, которое вполне устраивало его одного, непригодно для жизни, в которой предполагается второй человек.

Сперва в пылу страсти, обалделый от приглашения не сдерживаться Фэйюй так рьяно вжимал Юньси в матрас, что легкая, движимая кровать ходила ходуном и долбилась о стену с нервирующе громким аритмичным стуком. Пришлось прерваться, чтобы оттащить ее в центр комнаты.

После вынужденной передышки оба слегка пришли в себя. Дикость, граничащая с грубостью, отступила, и они продолжили в более цивилизованном темпе. И в полной мере насладились музыкальным сопровождением печально поскрипывающей кровати. Откуда Фэйюю было знать, что она на ладан дышит? Ему не доводилось приглашать к себе девушек, не с кем было опробовать, и он не догадывался, как жалостливо может звучать его спартанское ложе. Этот звук отвлекал даже Фэйюя, а Юньси так вообще не сдержался и прыснул, затыкая себе рот тыльной стороной ладони. После краткого совещания они в четыре руки стащили матрас на пол, а пустующий остов отодвинули подальше.

И это оказалось удачным решением. Дальше все шло отлично: без дурацкого сопровождающего шума, без тряски. Разомлевший Юньси грел в принимающих объятиях, а он, обдуваемый в спину струей кондиционера, терся об его живот, попутно лаская в ладони чужой член. Ничто не мешало им наслаждаться друг другом. Пока в квартиру рядом не вернулись хозяева. Муж пробасил жене, чтобы поставила продукты в холодильник, та ему что-то ответила. Врубился телевизор. Под прохладный голос диктора новостей, вещающего о низком улове рыбы, заниматься сексом было странно. Но это полбеды: звукопроводность работала ведь и в обратную сторону. А они уже не могли и не хотели сдерживать постанывания и шумные выдохи. К счастью Фэйюя, в возбужденном состоянии Юньси не способен был затормозить, и лишь сильнее подавался навстречу руке.

Фэйюй ждал, Юньси если не отчитает его за то, что не предупредил о тонких стенах, то хотя бы прокомментирует ситуацию с недовольством, но, кажется, оргазм вытряс из этого человека все камни и разгладил его в податливую теплую полосочку. Они лежали рядом, отдыхая. Юньси пристроил голову на грудь Фэйюю и праздно водил пальцами по его боку. Обоим нравились эти ничего не значащие касания, так они привыкали друг к другу. Лежали и слушали новости из чужого телевизора, пока у Фэйюя не затекло плечо.

- Ну, что, прогуляемся? – встрепенулся Юньси, когда Фэйюй попытался незаметно поменять положение руки.

Вопрос был риторическим. Они друг за другом ополоснулись в душе и собрали рюкзак, напихав туда плед, бутерброды и термос с чаем. Фэйюй оделся в хлопковые шорты с майкой-борцовкой и отметил невольно залипший на бицепсах взгляд.

- Это так секси. Кошмар. Я тебя очень осуждаю, - шутливо попенял Юньси.

Сам он так и собрался идти в одолженной одежде, потому что она была легче его собственной и лучше подходила для пикника. И, в целом, смотрелась нормально, по-спортивному, не как пижама.

До парка добрались на автобусе, а дальше спустились к реке, взяли велосипеды напрокат и двинулись вверх по течению. Уходя из дома, ни один из них не посмотрел на часы, но по прикидкам было около десяти-одиннадцати вечера. На набережной остались уже только неспешно прогуливающиеся парочки, окруженные пузырями своей атмосферы, да сосредоточенные на себе спорт-маньяки в модных лосинах, бегающие по отведенным им дорожкам. Раз по пути попалась группа подростков, шаманящих свои подростковые дела вокруг колонки с вызывающим педагогические вопросы хип-хопом. Но и то, судя по диалогу, кого-то из них родители уже загоняли домой, несмотря на попытки друзей отвоевать товарища под доносящий из динамиков призыв быть плохим парнем и плевать на закон.

По левую руку дремотно и миражно шелестели деревья, подсвеченные плавно сменяющей цвета иллюминацией. Парк приглашал выбрать то самое дерево и лечь под ним, сновидеть мозаичные сны. По правую руку бесшумно, но мощно неслась река. Яичные блики прыгали по мелким волнам, как камешки, пущенные по воде: раз-два-три-четыре-пять… пока не тонули где-то на середине, где в фарватере как ножницами надвое резали темное полотно яркие прогулочные катера. И даже звезды было видно. Юньси вел, Фэйюй ехал сразу за ним, пялясь на взъерошенный затылок и узкую спину в сером мешковатом трикотаже. Фэйюй чувствовал себя как-то немного, по-бытовому счастливым. Без фейерверков, взрывов, кутежа и эйфории. По-домашнему хорошо. И ночь была теплая, уютная. В такую можно просидеть до утра на улице.

Они доехали до конца окультуренной части набережной, упирающейся в железнодорожный мост, и расположились на газоне на самом крае светового пятна последнего фонаря. В эту часть парка редко кто забредал, потому что там не было ничего интересного. Зато Юньси чувствовал себя спокойнее: с одной стороны их закрывала бетонная опора, а с другой и со спины – буйный кустарник. Фэйюй сперва четко следил за собой и сел на социально-приемлемой дистанции, помня о том, как Юньси нервирует публичность. Но потом расслабившийся Юньси сам придвинулся ближе, плечо к плечу, и даже переплел их пальцы. После этого Фэйюй уже на заморачивался и инициировал объятия и поцелуи.

В пограничном освещении губы Юньси казались мягкими, черничными, особенно на контрасте со скульптурными скулами. Природа создала его таким тонким, что получалось обнять целиком одной рукой: поддержать бицепсом под спину, предплечьем замкнуть живот, а ладонью греть бок. Фэйюй целовал его скорее от умиления, чем из более тяжеловесных чувств.

Они говорили в основном о предстоящих пробах и том, как их пройти успешно. Несколько раз сверялись со сценарием, подсвечивая себе телефонным фонариком. Пока просто обсуждали, без попыток отыграть – для этого им слишком не хотелось разрывать объятия. Потом плавно перешли на истории со съемок. Фэйюю тоже было, что рассказать, но Юньси, в силу продолжительности своей карьеры, обладал особым запасом смешных, интересных и стремных историй. Потом, отзываясь на чужое любопытство, Фэйюй рассказал немного о себе: о своей жизни до кино, о родителях, о друзьях, учебе, переезде в общагу и далее в однушку. О себе Юньси выдал информацию тезисно: отношения с родителями испортились, пришлось съехать, дальше работа официантом, съемки в массовке, койка в комнате на шестерых и так далее, и тому подобное. Когда Фэйюй спросил, как же ему удалось переломить ситуацию, Юньси ответил, что просто повезло. Повезло, что Чжао взял его на мелкую, но длительную роль в ситкоме. Это были первые ростки стабильности, за которыми Юньси ухаживал изо всех сил, и в итоге вырастил в дерево безбедного существования. По стороннему взгляду, на «повезло» это похоже не было, скорее на «сделал все возможное и даже больше». Поддавшись порыву, Фэйюй поинтересовался, что Юньси выбрал бы: одну яркую роль, которая впишет его в историю, или обеспечивающие постоянную занятость конвейерные контракты. Юньси выбрал последнее. Сам Фэйюй предпочел бы славу, но об этом промолчал.

- И потом, я ведь хороший, но не превосходный актер. Я не смогу сыграть гениально, - внезапно выдал Юньси.

У Фэйюя пересохло горло от волнения. Что он только что услышал? Что Юньси несет? Он ведь правда так считает!

- Я… Я не знаю, Юньси. Может быть, я грубый настолько, что даже не могу осознать реальный разрыв в таланте. Но… Но. Когда я увидел, как ты играешь… такую мелкую, незначимую роль. В сериале, который забудут, как только он пройдет. И все равно, ты… Ты создавал так, что мне хотелось поцеловать твой талант. Но как? Это настолько мощная штука, что она даже как бы отдельно от тебя. Где она, что целовать? Руки? Горло, в момент, когда ты говоришь? Сердце через грудную клетку? Воздух рядом с тобой? Может, я ничего не понимаю и никогда не пойму. Я больше хочу популярности, чем признания. Пока людям нравится, что я делаю, пока я наслаждаюсь собой, пока аппетит растет, и мне дают его удовлетворять – все отлично. Все окей. Нужно позаигрывать с публикой? Так мне только в кайф! Но ты другой. Тебя нужно разглядеть. Я что-то такое разглядел, и теперь умираю, как хочу держать это рядом с собой.

Фэйюй не смотрел на Юньси, потому что иначе сформулировать клубящийся на душе туман в слова, становилось невозможно. Он и так запинался.

- Поэтому, наверное, Чжао и вытягивает тебя, как может: потому что без помощи, без сброшенной сверху веревочной лестницы наша бешеная съемочная площадка растопчет тебя, как сорняк. Твой талант, вернее. Тебя самого хрен растопчешь, ты вон какой упорный.

Фэйюй наделся, Юньси хотя бы отчасти понял его и принял. Потому что слова сложились не так, как он хотел бы. Недостаточно впечатляюще. Недостаточно ясно. У Фэйюя еще никогда в жизни не было такого сложного изъяснения. Однако он не стал ничего добавлять, чтобы не запутать еще больше. Юньси никак не ответил. Он устремил взгляд на противоположный берег, шарил по бисерной светящейся полосе застройки. Его чувства проявились только в усилившемся захвате на ладони Фэйюя.

Они молчали так долго, что заряженность темы успела развеяться. Тогда Юньси тихо спросил у самого уха Фэйюя:

- Хочешь ко мне? У меня широкая кровать. И звукоизоляция. А еще от меня гораздо ближе добираться до работы.

Фэйюя размазало от восторга. Юньси ведь фактически предложил остаться до понедельника! И ремарка про кровать ему тоже понравилась.

- Конечно хочу.

- Ну, здорово. Тогда как надоест тут сидеть, двинем. Отсюда на великах за полчаса доедем.

Юньси стек ниже, уложил голову на колени Фэйюю.

- Ты мне нравишься, - на грани слышимости сказал Юньси. И вскоре задремал.

Коротая время, Фэйюй разучивал эпизод на пробы. Ночь не теряла тепла, спешить было некуда, так что он не стал будить, дал отдохнуть. Шелест листвы складывался в охраняющий сон шепот. Юньси пригрелся, свернувшись калачком, Фэйюя же как раз бодрил слегка прохладный ветерок с реки.

Юньси проснулся сам, часа через полтора. Поглощенный чтением Фэйюй даже не заметил, пока тот не завозился, принимая сидячее положение.

- Может, уже домой? – умиротворенно спросил Юньси.

Фэйюю, в общем-то, было все равно, а Юньси не помешало бы выспаться, поэтому он согласно промычал и принялся собирать в рюкзак все, что успели вытащить.

Дом и вправду оказался рядом, почти на набережной. Они доехали даже быстрее, чем за полчаса. Оставили велосипеды и пешком дошли до огороженной территории. Юньси привычным жестом приложил к терминалу на проходной магнитную карту, пропуская Фэйюя, затем прошел сам. Зеленый внутренний двор пересекали изгибающиеся меж цветников мощеные дорожки, ведущие к подъездам. В одной из трех интимно подсвеченных беседок расположилась парочка, но им не было дела до возвращающихся домой. Вестибюли в парадных горели желтым, внушая безопасное гостеприимное чувство.

В отделанном то ли под мрамор, то ли действительно мрамором холле было чисто до стерильности. Юньси провел мимо консьержа, поздоровавшись с ним легким наклоном головы.

- Знаешь, что замечательно? – спросил Юньси, когда за ними закрылись двери самого тихого на памяти Фэйюя лифта. – Консьержи тут никогда не станут болтать, кто, с кем и когда вернулся домой. У них хорошая зарплата, которую до боли обидно терять, и огромный штраф в случае проблем.

- Ты слишком заморачиваешься, - слабо улыбнулся Фэйюй.

- А ты – слишком мало. Если надеешься стать популярным, обезопась себя уже сейчас. Первый скандал всегда случается неожиданно. Зачастую из мелочи. Но ты просто офигеешь, когда поймешь, что не можешь оправдаться, даже если прав.

- Приму к сведению, - дипломатично ответил Фэйюй. – Но давай сейчас не будем?

- Да, не будем.

Лифт деликатно затормозил ход и так же плавно раскрыл створки. Фэйюй хвостиком проследовал за Юньси по широкому коридору. На этаже было всего две двери, одну из них Юньси отпер магнитным ключом.

Что в своей квартире Юньси сделал все по уму, Фэйюй понял уже с порога. В просторной прихожей темных асфальтовых тонов было достаточно места, чтобы сразу трое одевались, не мешая друг другу. Рядом со входом стояла обувная тумба-скамейка. Шкаф для верхней одежды аккуратно скрывался раздвижными дверьми, а на виду оставались только полочки для шарфов и головных уборов. Свет можно было включить и выключить с разных концов прихожей.

Фэйюй влез в предложенные гостевые тапки и прошел за Юньси в огромную гостиную. На фоне серо-голубых стен яркими уютными пятнами выделялись яично-желтый диван, брусничное кресло и пара лаконичных абстрактных картин в зелено-синих цветах. Остальной интерьер выдерживался в нейтральных тонах: плазму обрамляли подвесные жемчужно-серые шкафы, письменный стол у окна и стул – рубленных форм, под темное дерево, и такие же полки, хаотично разбросанные по стенам, забитые книгами, дисками, папками. У кресла вытянулся стройный торшер, пара бра на стенах белели матовыми плафонами. И все пространство собирала воедино геометричная латунная люстра, изящно льнущая к потолку.

- Воу, - выразил восхищение Фэйюй. – Выглядит стильно и супер уютно.

Юньси улыбнулся его искренней похвале.

- Попробуй посидеть в кресле. Это мое любимое место.

Фэйюй тут же последовал совету и плюхнулся, проваливаясь сразу глубоко. Спустя минуту ерзанья поделился своим восторгом.

- Не знаю, какие у вас с этим креслом отношения, но меня оно прямо-таки обнимает. Я отсюда не вылезу, я в нем жить останусь!

Юньси смешливо прищурился.

- И что, даже не хочешь посмотреть спальню?

Фэйюй мигом вскочил, демонстрируя готовность продолжать.

Спальня была чуть меньше, но тоже большая, оформленная в неочевидных цветах: сильно приглушенный бирюзовый на стенах с тянущейся по периметру, продолжающей тему гостиной брусничной полосой и чуть оттененным в розовый потолком. Фэйюй очень впечатлился.

- Ты сам это все придумал?

- Нет, конечно. Нанимал дизайнера.

- Кровать тебе тоже дизайнер выбирал? – крайне заинтересованно косясь на массивное ложе по центру, спросил Фэйюй.

С первого взгляда становилось ясно, что эта кровать против хлипкой студенческой койки – как крейсер против лодчонки. Массивное основание без ножек выглядело добротно и внушительно. Такое не сдвинешь, если не приложить серьезных усилий, а размер  позволял хоть поперек лежать.

- Это что, дуб?

- Ага, массив дуба. И да, выбирал дизайнер, но с моего одобрения, конечно.

- А у тебя были пошлые мысли, когда ты этот аэродром покупал? – живо полюбопытствовал Фэйюй.

Юньси закатил глаза и скрестил руки на груди.

- Я думал о том, как буду спать все выходные напролет. Вроде не очень пошло, правда?    

- Да ладно тебе, я же шучу.

- А мне вот после твоей несчастной кровати уже кажется, что лучше заранее продумать нагрузки.

Фэйюй виновато рассмеялся, но быстро выкинул это из головы, продолжив изучать обстановку. В самой спальне почти ничего не было, стояли только парные тумбы, узкий туалетный стол, да пара пуфов. Все остальное было вынесено в примыкающую гардеробную. Самый кайф составляло панорамное остекление прямо напротив кровати, открывающее вид на реку, очерченную полосами огней. У Фэйюя возникло желание встретить рассвет, сидя на полу на подушках и наблюдая, как светлеет полоса воды, а на набережной возникают первые бегуны. Он тут же поделился этой идеей, на что получил рассеянное отложенное согласие:

- Да, конечно, но явно не сегодня.

Юньси показал оставшиеся помещения: ванную, кухню, балкон и столовую. К столовой примыкал балкон, и она являлась мостиком, соединяющим кухню и гостиную. В странной планировке квартиры Юньси кухня, столовая и гостиная расположились буквой П, из-за чего переход из одного помещения в другое превращался в маленькую прогулку. Фэйюй подумал, что, наверное, если Юньси по утрам опаздывает, то носится между кухней и гардеробной, расположенной в спальне, то есть максимально далеко, как ужаленный. Но если никуда не спешить, как сейчас, изолированность помещений позволяла создать свой микроклимат в каждой из комнат. Так, строгая, даже претенциозная, кухня, полная углов и хрома, не диссонировала с легкомысленной мягкой гостиной, а пасмурная чувственная спальня не спорила с лишенной индивидуальности белой столовой, обставленной  типовой мебелью из Икеи.

В какой-то момент Фэйюй захватил Юньси со спины, уложил подбородок ему на плечо, и так таскался за ним, с молчаливым интересом рассматривая детали обстановки. Завершив мини-экскурсию у барного шкафа, Юньси сильнее откинулся в объятиях, тесно прижимаясь спиной, повернул голову назад и подарил поцелуй, который Фэйюй сразу же цепко поймал. На своей территории Юньси ощущался увереннее, и поцелуи его стали более игривыми. Фэйюй правда думал, что на сегодняшний день уже выжат и способен только на холостые бытовые поцелуйчики, но то, как Юньси использовал язык, заставило его усомниться в своей недееспособности. По крайней мере, в животе собралось гудящее тянущее тепло, отзывающееся на ритм, заданный чужим языком.

Мучительно плавно разорвав поцелуй, Юньси спросил:

- Не хочешь выпить?

Фэйюй помотал головой. Ему не хотелось.

- А я, если ты не против, выпью.

Фэйюю со своей стороны непонятно было, зачем расслабляться дополнительными средствами в и так расслабленный вечер, или искусственно себя подогревать, когда очевидно, оба и так искрят, но раз Юньси хочет – его дело.

Юньси щедро плеснул в коньячный бокал виски и, одарив Фэйюя тяжелым, нечитаемым взглядом, выпил сразу половину. Потом уставился глаза в глаза, будто ища ответ на какой-то свой внутренний вопрос. Глотнул еще. Отставил бокал на стойку. Подступил ближе, огладил шею и грудь Фэйюя, задержал ладони на талии.

- Я в ванную. Не засни тут один, хорошо?

И опять-таки, Фэйюй не понял, зачем усложнять все очередным походом в душ, когда они вымылись перед уходом в парк, а при езде на велосипедах даже не вспотели. Но Юньси исчез за дверью, а Фэйюй рассудил, что так хотя бы успеет привыкнуть к обстановке.

Пока ждал, Фэйюй еще раз прошелся по квартире, уже внимательнее вглядываясь в детали, перебирая книги, изучая те крохи внутреннего мира Юньси, что были на виду. Парой кожаных ежедневников на письменном столе в гостиной явно никогда не пользовались, зато амбушюры наушников рядом истрепались в хлам. Там же лежал старенький плеер и пара кассет с ничего не говорящими Фэйюю названиями. Стопка сценариев с мятыми обложками и загнутыми уголками страниц валялась прямо на полу. Фэйюй перебрал их, но к легкому огорчению не нашел ни одного, который предлагали бы и ему. Был один сценарий со смутно узнаваемой картиной зеленых гор и водопадов на обложке, но почему изображение кажется ему знакомым, Фэйюй так и не вспомнил.  Синопсис на первой странице тоже ничего не подсказал. Фэйюй ненадолго задумался, а хорошая ли это вообще идея – сняться вместе – нашел и плюсы, и минусы, но в целом не определился. Зато подумал, что Юньси был бы точно против.

Вкусным сюрпризом стала эротическая картина в спальне с изображением выгнутого в экстазе мужского торса. Не пошлая, элегантная, но достаточно откровенная, чтобы стало жарковато. Главным образом от осознания того, что Юньси любуется этим напряженным телом перед сном каждый вечер. Фэйюй никак не мог прокомментировать это иначе, кроме как всплывшим из глубин памяти голосом самодовольного раздолбая из какого-то голливудского (любого, на самом деле) фильма: «О, да, это моя детка!». Собственных слов под возникающие чувства, несомненного более глубокие и тонкие, чем эта грубая похвала, у Фэйюя не находилось. И вся его нежность в сплаве с взбудораженным восхищением выковывалась в намерение на будущее зажать Юньси у стены прямо под этой картиной.

Фэйюй присел на кровать и минут пять разглядывал картину. Потом внимание расфокусировалось, взгляд бездумно поплыл по комнате. Первая острота восприятия прошла, и цвета в интерьере, сначала показавшиеся странными, смешались на границе сознания в умиротворяющий фон. Чем дольше Фэйюй пребывал в спальне, тем яснее осознавал, что эта комната очень личная, уголок восстановления. Цвета, удивительно подходящие если не внешности, то ощущению Юньси, настраивали на интровертный лад, а некоторые вещи, как например та самая картина или общая фотография с первых съемок, такой человек, как Юньси, ни за что не стал бы выставлять напоказ. С одной стороны, Фэйюю было неимоверно сладостно и уютно, и он желал проваляться на дубовой кровати неделю напролет, с другой стороны, задался вопросом, а предполагал ли Юньси, что он будет беззастенчиво впитывать в себя все самое интимное.

В итоге Фэйюй перебрался в гостиную и с комфортом расположился в брусничном кресле, закинув длинные ноги на пуф. Он не понимал: Юньси нет уже очень долго, или это его внутренние часы замерли в ожидании? Возможно, стоило проверить, все ли в порядке, но никакого тревожного чувства не возникало. Поэтому Фэйюй не двигался с места, только мысли его перенеслись в ванную. Он представлял, как должно выглядеть худое тело со стекающими по изгибам каплями. Как Юньси приоткрывает рот и жмурится, отфыркивая попавшую случайно в нос воду. Как проводит мягкой губкой там, где ранее были чужие касания… Он ведь уже видел Юньси обнаженным, но стремительность ситуаций не давала ему разглядеть полностью, отпечатать в памяти каждую черту. Оставалось фантазировать. Пока что Фэйюй томился на медленном огне в позе сибаритствующего философа: закинув ногу на ногу и сложив руки на груди.

Наконец хлопнула дверь ванной. Юньси появился в халате, с хмельным блеском в глазах и раскрасневшимися губами. В одной руке он держал бокал с виски, в другой - рюкзак. Подошел, уронил рюкзак на пол и присел на подлокотник. Облизнул губы, вперив голодный взгляд. Он был очевидно и сильно возбужден. Тёмное жаркое ядро внутри Фэйюя сразу же отозвалось и поднялось к поверхности, притянутое, как магнитом, чужой жаждой. Пьяная раскованность Юньси соблазняла. Но тот балансировал на тонкой грани, перейдя которую, уже не был бы себе хозяином. Это озадачивало и даже слегка пугало.

Юньси понес бокал к губам, однако Фэйюй успел перехватить на полпути и выпить добрые три четверти прямо из рук.

- Напополам, - сообщил он и невинно улыбнулся.

Захваченный яркой улыбкой, Юньси сразу же потерял к алкоголю интерес: сделал мелкий глоток, а бокал с остатками отставил на журнальный столик. Он поднял с пола рюкзак и бросил на колени Фэйюю.

- Ты же взял презервативы?

Фэйюй залез во внутренний карман и выудил сразу пригоршню, послал фирменный щенячий взгляд. Юньси облизнул сохнущие от внутреннего жара губы и развязал пояс. Прижатый локтями халат не распахнулся, но уже сам факт говорил красноречиво.

- Это-то я взял, но я забыл…

Он не договорил, потому что Юньси встал и потянул за руку, побуждая подняться. Рюкзак шмякнулся с колен на пол, Фэйюй едва успел сцапать пару квадратиков. Юньси провел за собой в спальню, по пути потушив свет в гостиной. Усадил Фэйюя на кровать, а сам пошел менять верхний свет люстры на приглушенную подсветку. От ходьбы полы халата распахнулись, и когда Юньси повернулся в его сторону, Фэйюй беззастенчиво и жадно изучал все, доступное взгляду. Когда тот подошёл совсем близко, спохватился, и стал раздеваться сам. Юньси подождал, пока он закончит, затем тоже сбросил халат и заставил забраться глубже на кровать, сесть, опираясь на изголовье, а сам оседлал бедра Фэйюя, опустившись на колени. В руке он сжимал увесистый бутылек. Юньси недолго изучал взглядом, а потом напросился на нежности, уложив ладони Фэйюя себе на талию и подставив шею для поцелуев.

- Ты когда-нибудь был с мужчиной?

Фэйюй сперва не понял вопроса и несколько секунд удивлялся, пока на него вдруг лавиной не обрушилось грандиозное понимание. Как кусочки паззла в ясную теперь картину сложились долгое пребывание в ванной, внезапная тяга к алкоголю и пылающий возбуждением взгляд. Одновременно с появлением догадки, Фэйюя напитало сладким предвкушением. Теперь он был рад, что тоже выпил: подступившее волнение прокатилось низкой волной и рассеялось, серьезно не потревожив.

Он помотал головой.

- Ты что-то слишком долго думал. Так сложно до нуля посчитать? – пошутил Юньси.

- Я просто сразу начал представлять.

- Кого, партнеров?

- Тебя.

Юньси сморгнул и сухо сглотнул.

- У меня давно не было. Будет сложно, - предупредил он. - Сперва попробуй пальцами.

Он взял запястье Фэйюя, полил на пальцы из бутылечка и завел руку себе за спину, ведя, приглашая. Его руководство нужно было только вначале, как разрешение, а когда пальцы коснулись прохладной нежной кожи, Фэйюй с удовольствием проскользил пятерней по ягодице, оставляя скользкий след. Чуть сжал, помассировал. Не то чтобы он строил из себя действующего по методичке любовника, просто ему нравилось мягкое податливое ощущение. И как уютно пальцы ныряют в ложбинку. И опять-же, он не специально дразнил Юньси легким кружением подушечки пальца вокруг входа, но заметив реакцию, отложил в памяти как лайфхак на будущее.

Один палец проник свободно, так что Фэйюй сразу добавил второй. Внутри было тепло. И уже одного этого факта хватило, чтобы Фэйюй задышал чаще. Сперва он боялся сделать что-нибудь не так, причинить боль, поцарапать, поэтому деликатно, почти испуганно поглаживал неглубоко, по первую фалангу. Изучал. Юньси не торопил его, не диктовал, позволял привыкнуть, найти во всем этом удовольствие. Фэйюй даже шутливо задался вопросом, кто тут кого больше оберегает. Юньси рассеянно водил ладонями по его груди, поощряя, подбадривая.

Фэйюй осмелел и вошел глубже. И пришел в восторг, от того, как возбуждающе легко подготовленное тело приняло его. Краем сознания он даже удивился переживаниям Юньси. Будет сложно? Что сложного? Проникновение, как в подтаявшее масло. Любое сопротивление отступало через доли секунд, стоило немного погладить. И как же внутри было шелково и жарко…

Он опустил взгляд, проверить состояние Юньси, увидел собственный вставший член, и ему тут же стало стыдно за свой бравый настрой. Даже если два пальца входят без напряжения, член – не то же самое. Юньси-то знал, о чем говорил. Теперь Фэйюй действительно начал переживать, как у них может что-то получиться. В панике он добавил на пробу третий палец, но сделал это резковато. Юньси с силой сжал его плечо.

- Плавнее. Не спеши. Я покажу…

Фэйюй продолжил уже под руководством, чутко реагируя на просьбы. Когда Юньси начал рвано выдыхать и закусывать покрасневшие губы, уязвимо трепеща ресницами, Фэйюй пришел в темный экстаз. Все его существо сосредоточилось на желании довести Юньси до края, накопить сладкое мучение в теле и дать освободиться, чтобы он кончил от его пальцев, дрожа и утыкаясь в плечо. Ему самому становилось уже некомфортно, но свои потребности отошли на второй план. В этот раз он уже удачно и уверенно добавил третий палец. Юньси сперва сжался, потом расслабился. Фэйюй продолжал совсем недолго, прежде чем Юньси остановил его, заставил убрать руку. Фэйюй слегка разочаровался: по его ощущениям, оставалось не так много, чтобы довести до края.

Юньси дрожащей рукой нащупал среди простыней презерватив и бросил на живот Фэйюю. И придвинул ближе бутылек. Фэйюй без лишних слов сделал все, что надо, и тогда посмотрел в глаза Юньси. Темные и глубокие, как черные воды широкой реки, с теплыми проблеском, как свет огней на том берегу. Взгляд обманчиво твердый, как и водная гладь: прими за сушу – пойдешь на дно. Фэйюю повезло, что он понравился Юньси. Не увидеть теплой путеводной искры на том берегу в такой момент было бы больно и страшно. Но она была. Юньси глядел с доверием и лаской, оберегал его. И это правда, Фэйюй нуждался в поддержке. Но и волновался за то, что, вроде бы, все должно быть наоборот: это он должен успокаивать и облегчать участь Юньси. И почему же сейчас, когда оба возбуждены настолько, что, в принципе, легко пойти на поводу у эгоизма, и никто из них даже не был бы против, он замечает не только бесстыдную страсть Юньси, но и уязвимое доверие? Скорее привязывающая, чем возбуждающая вещь. И они оба на нее попались.

Фэйюй подался вперед, будто мягко натянули поводок, и невесомо поцеловал грудь Юньси. Он помнил, что тому не нравятся подобные ласки, но сейчас это почему-то показалось нужным. Юньси одной рукой оперся на его плечо – до трогательного малый вес, почти ласкающее давление, – а второй пробежался пальцами по прессу. Фэйюй сгорбился и спустился поцелуями ниже, сколько хватало гибкости, чуть втягивая в рот тонкую кожу, окрашенную подсветкой в охристые и коньячные тона. Хотелось зацеловать его всего, ниже, до самых бедер и выставленных по бокам раскрытых коленок, но тогда бы пришлось двигаться Юньси, а Фэйюй не хотел его тревожить. Хотел и дальше чувствовать его вес на своих бедрах и находиться грудная клетка к грудной клетке, сердце к сердцу.

Он разогнулся и прижался губами к скуле с зеленой полосой рефлекса от подсветки одной из картин. Юньси был очень красив, со свободно падающими волосами, уже влажными на висках от пота, с темными расходящимися бровями, открывающими шлифованный черный гранит глаз, оттененный теплой охрой полуприкрытых век. Тонкие фарфоровые скулы, бумажные щеки… Фэйюй заключил узкое, как листик, лицо в ладони и сцеловал с него трофейную сладость.

Не обладая достаточным опытом, Фэйюй просто следовал наитию и запаливал в Юньси уже тлеющие очаги. Как тянет пройтись по гладким, словно покрытым глазурью, клавишам рояля, так хотелось прикоснуться к Юньси и извлечь из него звук. Как цвет и форма клавиш показывают пианисту нужный тон, так и тело Юньси само подсказывало, где погладить, где лизнуть и оставить холодящий влажный след, где нажать, а где успокоить. Он трепетал в руках Фэйюя, словно ущипленные струны арфы, отдающие своим дрожанием звук. Но ни один из них не писал мелодию. Один извлекал, другой проявлял, обоим было любопытно, что получится. Пока что знакомство, до творения еще далеко.

Юньси смазанно чмокнул в нос и ослабил объятия Фэйюя. Грациозно переменил положение, устраиваясь удобнее и, помогая рукой, начал опускаться на член. Фэйюй уложил ладони на талию, но Юньси двумя шлепками сбросил их себе на бедра.

- Извини, - хрипло попросил он, глядя исподлобья.

- Да за что? Ну, если тебе не нравится…

- Мне немного боязно, что ты не сдержишься и начнешь давить. Такое меня выносит. Я тебе доверяю, но не все всегда получается контролировать. Давай не в первый раз.

- Все, как скажешь.

Фэйюй пристроил руки на бедрах Юньси – в контакте с телом, пальцами можно гладить чувствительную кожу под коленками, но не доминирующее положение. Юньси опускался медленно, привыкая, снимая сопротивление. Фэйюй проходил с ним вместе через это, переживая недолгие болезненные моменты и удерживая себя от толчков, когда тугой плен ослаблялся. Они взмокли, устали, пресс Юньси ходил ходуном.

Наконец Юньси начал покачиваться. Фэйюй так и не вошел полностью, но и этого было достаточно. В комфортном разогревающем ритме, опершись на плечи, Юньси двигался плавными волнами, как шелковый шарф на ветру. И его природный цвет кожи, смешанный с окрасом подсветки - как сливки, сдобренные специями – казался вкусным. Съедобным. Фэйюй пробовал его языком, и пока он сцеловывал пряность, Юньси смог полностью принять его.

Все дальнейшее пошло в безумном темпе. Потерявший голову Юньси переместил одну ладонь Фэйюя себе на талию, прижимая собственной, и задвигался сильнее, глубже, резче. Фэйюй шел ему навстречу, проникая с той же оголтелой жаждой. Юньси шумно дышал, через раз издавая высокие постанывания, которые провоцировали Фэюйя быть лучше, быть чутче, брать глубже, сильнее, точнее. И вот на одном из толчком Юньси издал особенно мелодичный звук, а вовремя догадавшийся Фэйюй протянул к нему руку. Едва горячая ладонь коснулась члена, Юньси выгнулся и кончил.

В голове Фэйюя шумели фонтаны и взмывали поздравительные фейерверки. Он помог ставшему бескостным и беспомощным Юньси подняться и присесть рядом. Фэйюй не успел даже подумать позаботиться о себе, как Юньси, глядя безбожно откровенно, слегка помутненно, глаза в глаза, стянул презерватив, обхватил основание рукой и сомкнул на члене губы. Фэйюй не успел предостеречь, надеть другой презерватив, хотя бы спросить… И он просто откинулся, получая удовольствие и сверху вниз наблюдая, как этот невозможный человек старается ради него. И будто этого мало, Юньси замедлил движения и вовсе прервался. Поймал зрительный контакт, вероломно дразняще потер головку члена о розовую влажную губу приоткрытого рта. Фэйюй задохнулся от ощущений, от красоты и эротизма. Юньси игрался с ним, глядя чистыми беспринципными глазами, касаясь головки нежными губами и самым кончиком языка, как если бы перышком щекотал котенка. Потом все же взял в жаркий рот, и Фэйюй продержался недолго.

Позже Юньси лениво стирал ребром пальца следы с лица и бездумно слизывал, как делают дети, которым лень мыть руки. И это тоже было безумно эротично, но к тому моменту Фэйюй уже не мог ничего воспринимать. Просто отметил как факт, зная, что едва только отдохнет, это станет его горячей фантазией.

Страсти уже улеглись, они приходили в себя. В атмосфере снова появилось место словам, и Фэйюй намекнул:

- Слушай, ты заставил меня взять тебя за талию…

Юньси задумчиво водил пальцем по губам.

- Да.

- Ты был не в адеквате, я понял.

Пальцы замерли. Юньси по-хорошему утомленно вздохнул и привалился к изголовью рядом с Фэйюем.

- Думаю, я не так уж против, чтобы ты был поинициативнее. Пока не знаю. Но теперь думаю, ты меня не травмируешь.

Он сполз ниже и зарылся в подушки, одеяло же сдвинул вбок.

- Что найдешь в холодильнике, – все твое, не стесняйся. Выключишь свет? Рядом с кроватью, - сонно пробормотал он.

- Ща.

Фэйюй принес с кухни графин с водой и стакан, оставил все это на тумбочке со стороны Юньси. Выключил свет. Немного повозился, пытаясь найти, как вырубить зеленую подсветку у картины, но справился и с этим. Постоял немного, наблюдая воздушно-серый рассвет на набережной. Плотно зашторил окна и вернулся в постель.

Фэйюй придвинулся близко, попробовал было обнять, но Юньси воспротивился.

- Жарко очень. Я так не засну. А спать хочу ужасно. Давай все нежности оставим на завтра, ладно?

- Ладно-ладно.

Фэйюй отодвинулся подальше на свою половину. Лежал так, слушая чужое дыхание и рассматривая в полутьме очертания расслабленного тела. Улыбнулся сам себе, своим чувствам, протянул руку и коснулся кончиком пальца поджарого бока.

- А так можно?

Несколько мгновений висела тишина.

- Так можно, - слегка сварливым тоном разрешил, наконец, Юньси.

Но следить за одним пальцем было слишком напряжно, и Фэйюй вскоре уложил ему на бок всю ладонь.